Геннадий Авраменко - Уходили из дома

• Название: Уходили из дома
• Автор: Геннадий Авраменко
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-985-16-8204-7

Геннадий Авраменко — известный светский фотограф, колумнист журнала «МК-бульвар». Но это сейчас, а в начале 90-х он был... самым настоящим хиппи. Носил длинные волосы и передвигался по бывшему СССР исключительно автостопом в ту пору, когда вся страна сделала глоток свободы. А кто знает о свободе больше, кто может рассказать о ней лучше, чем хиппи?

Роман «Уходили из дома» — это дневник, полгода и две недели из жизни 18-летнего Ринго Зеленоградского, который в 1992-м путешествует по России, Литве, Латвии, Эстонии, Белоруссии, Украине, долго живет в Крыму на загадочной горе Мангуп, хранящей древнюю силу. Его гонит в путь желание найти «нового себя, новый дом, любовь, треклятый смысл жизни», и оно же заставляет возвращаться — к городам, горам, морям. И к людям. Потому что главный стержень романа — это люди. За 18 лет, минувших с тех пор, они нашли себя, стали успешными режиссерами, художниками, журналистами, фотографами. Их все знают и уважают. Но самые важные перемены, определившие судьбу и мировоззрение, случились с ними в те времена, когда они уходили из дома.

Это роман-ностальгия, где начало 90-х воспроизведено в деталях, ощущениях, мечтах.

---

Перед глазами возник я, висящий на веревке среди сталактитов и сталагмитов.

— И не уговаривай, Леша, не пойдем, — подключился и Андрюша Доброволец.

Но, хлебнув «молока», мы размякли и согласились сходить ровно на один день. Солидол пообещал за этим строго проследить. Утром растолкал нас ни свет ни заря, имы поехали на Мангуп.

По дороге Леша взахлеб рассказывал о Мангупе:

Там замечательно! Куча пещер, почти каждая имеет свое название, имя: Мустанговая, Кухня, Теплая, Археологическая... Родники — Мужской, Женский, так же названы и тропы, по которым происходит подъем на гору. Близ этих троп расположены остатки пещерных монастырей, женского и мужского. Сама гора состоит из плато и четырех мысов, называемых «пальцами». Мыс Тешкли-бурун — Дырявый. На его конце когда-то давно произошел обвал одной из стенок пещерной тюрьмы. Дыру видно издалека, оттого и название. На Дырявом сосредоточены основные туристические достопримечательности. Акустическая пещера — рукотворный грот с потрясающей акустикой, Тюрьма, храм Кибелы, Теплая пещера, главная Цитадель крепости, наконец. Следующий — мыс Ветров, Ели-Бурун. На нем мало пещер, мало леса, он очень красивый. Мыс Караимов — Чуфут-Чеорган-Бурун хиппами малопосещаем, на нем базируются не вполне дружественные археологи. Последний, четвертый — мыс Сосновый, Чамну-Бурун. Он практически полностью зарос лесом, там водятся дикие звери и почти никто никогда не бывает...

Поднимались по Женской тропе. С непривычки было тяжело и даже невыносимо, я проклинал себя, что послушал Солидола и согласился поехать сюда. Но когда мы поднялись... когда глотнули живой воды из Женского родника... когда шли по изумрудно-янтарному плато... когда поселились в Харьковской пещере... мы моментально влюбились в Мангуп.

Через неделю Солидол поинтересовался:

— Ну что, пора бы и в Рыбачку вернуться?

— Ни за что!

— Ну как же, там же море!

— Никогда!

Было непонятно, как я раньше жил без этого чудесного места. Я наслаждался летом, воздухом, солнцем. Мы собирали травки, выпрашивали еду у туристов, часами болтали на роднике с жителями других пещер. Слушали психоделические напевы Скрипы Симферопольского, сами пели в Акустике, вырезали из можжевельника трубки. Я чувствовал себя частью горы, этой живой горы. Здесь многое было непонятным, иногда до жути. Что за фигура появилась ночью на стене Цитадели, легко прошла по ней и растаяла в воздухе? Кто подпевает тебе в пустой пещере? Что за странный колокольный звон шел из глубины горы ночью? Почему на пороге некоторых гротов охватывает нечеловеческий ужас и ты не можешь сделать ни шагу дальше? Что, наконец, за странная дымка с человеческими очертаниями преследовала меня вчера?

Солидол рассказал нам множество историй и легенд. Байки про духов, Мангупского Мальчика, крысопаса не казались нам чем-то смешным и фантастическим. На Мангупе все казалось реальностью, и все эти истории подтверждались толпой экстрасенсов, биоэнергетов и уфологов, прочесывавших Мангуп целыми днями.

Слезли вниз мы недели через три. Я тогда сразу пошел на трассу и уехал в Москву, чтобы не портить себе этот странный чудесный настрой помоечным побережьем. С твердой уверенностью, что обязательно вернусь на Мангуп и раскрою все его тайны. По крайней мере, постараюсь.

3 июня, среда

На дизеле успешно докатили до Минска. Контролеры были, но ни у меня, ни у Солидола, который курил в тамбуре, билеты почему-то не проверили. Так как в чудеса я не верю, остается предположить, что они нас всех уже в лицо знают и просто связываться не хотят. Я их прекрасно понимаю: такая нервотрепка — побеседовать с хиппи. Неделю из запоя потом не выйдешь.

На трассе решили не разделяться и быстро, на трех машинах, докатили до Витебска. Солидол предложил зависнуть здесь на ночь, сказал, что нас с радостью приютит его давняя подруга Агнесса Павловна.

Витебск не впечатлил абсолютно. Обычный провинциальный городишко, единственной (но какой!) достопримечательностью которого является дом, в котором родился, жил и работал Марк Шагал. Дом в ужасном состоянии, культурное наследие белорусские власти беречь, очевидно, и не пытаются. Внутрь нам попасть не удалось, среда на дворе, а все наглухо закрыто. Перед входом ошивался какой-то подозрительный субъект, который, внимательно осмотрев нас, доверительно сообщил:

— А вы знаете, кто я?

— Человек, — предусмотрительно вежливо предположил я.

— Я внук Шагала!

Солидол недоверчиво хмыкнул.

Внук Шагала и предложил за недорого купить картину деда. Вид у него был, как у конченого алкаша, так что не исключено, что он действительно продавал оригинал, дабы собрать на опохмел. Вряд ли, конечно, но я бы сильно не удивился. Говно страна.

Ни секунды не сомневался в способности Солидола преувеличивать свою значимость и был абсолютно уверен, что с ночлегом у нас выйдет лажа. Оказался, как всегда, прав. Агнесса Павловна — приятная тетка лет под тридцать, с тусовкой, судя по всему, завязала давно. Она была крайне мила и приветлива, сварила кофе, но вписать нас категорически отказалась, сославшись на строгого брата. Брат появился вскоре сам, введя нас с Солидолом в ступор — он оказался милиционером. После его угрожающего «доброе утро» мы испарились из квартиры секунд через пять, сославшись на неотложные дела.

4 июня, четверг

Через весь город пешком шли на вокзал, шарахаясь от многочисленных гопников. Часам к пяти утра дошли и тут же завалились на скамейки спать. В полдевятого сели на дизель, но через несколько станций злая контра высадила нас на волю. Дошли до трассы, разделились и пошли поодиночке. За Смоленском еще раз пересеклись, покурили, разъехались. Незаметно добрался до Гагарина, потом на «Волге», с ветерком, до «Щелковской». В калининской электричке, уже по дороге в Зеленоград, обнаружил двух волосатых, в Питер ехали. Один из Мурманска — Поручик Ржевский, кажется, — и герла Юля. Мы с ней в прошлом году на Мангупе познакомились, она с археологами стояла. Еще фенечку мне подарила. Вспомнила.

5 июня, пятница

Спал сегодня до половины второго. И дольше бы спал, но зазвонил телефон, и я, проклиная звонящего, сказал «алё». Звонил Солидол. Оказалось, что в Москву он приехал только сегодня утром! А еще спорил, кто быстрее дойдет! Я, мол, старый, опытный автостопщик, куда тебе меня перегнать. Вот и вышло, что за одну эту поездку я как минимум два раза приезжал на место быстрее его. Маленький повод для дружеской подколки.

А у Котенка Гав горе — потеряла свидетельство о рождении. Получение паспорта, таким образом, откладывается для нее еще на месяц. И поехать никуда не сможет, это же до первого мента — сразу в детприемник заберут.

Звонил Никон Казанский. Забили стрелу на воскресенье, пойдем на Тишинку, шмотки посмотрим. В Москве сейчас две главные барахолки, на Тишинке и Лубянке. На Лубянке продают абсолютно всё — от солутана до квашеной капусты. Но там как-то суетно, цены повыше и смущает близость зданий КГБ. А Тишинка — рынок наш, народный, там и секонд-хенда навалом, и публика поскромнее и поприятнее. По Тишке я даже соскучился — шикарная барахолка! Были бы деньги, набрал бы там кучу всего. Незабываемая весна, когда я приезжал на выходных с полной сумкой украденных с завода резиновых перчаток и впаривал их трудящимся. Ходил и орал как оглашенный: «Китайские резиновые перчатки! Самые лучшие в мире китайские резиновые перчатки! Ваши руки будут надежно защищены всего за десять рублей! Покупайте!»

Справа тетка толкала такие же по пять, слева по три, а брали у меня. В день по две сотни, бывало, наваривал. Правда, с какой-либо корыстной пользой для себя выручку тратить не удавалось, всё на портвейн, солутан да траву уходило. Тусовка-то большая, а я не жадный.

А Никон, как оказалось, тогда в Вильнюс доехал, ждал меня на вокзале черт-те сколько, плюнул и укатил в Минск, а там и в Москву. Неловко вышло, но он не в обиде — в путешествии всякое случается.

Дозвонился до Барика. Он, как выяснилось, до Латвии каким-то чудом все же добрался, с таможней договорился и в Риге был в десять вечера. Но там он перепутал соборы и, вместо того чтобы искать нас у Домского собора, ждал у костела Святого Павла. Расчудесный умница. Был уверен, что потерялся не он, а мы с Никоном. Ну, слава богу, все прибалтийские попутчики живы-здоровы.

6 июня, суббота

Спозаранку поехал к бабушке в Ногинск. В электричке пролистал записную книжку, не забыл ли чего. Сегодня сразу два дня рождения: у Смертника и у Ники.

Ян Смертник Мавлевич. Совершенно безбашенный человек. Знакомы мы давно, плотно, но в последнее время его что-то не видно. По слухам, всё такой же раздолбай, беспредельщик и торчок. Заочно поздравляю.

Ника... Влюбленный ребенок с огромными глазами. Где она сейчас? Хиппует по-прежнему или наигралась?