Николай Лосский - Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

• Название: Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция
• Автор: Николай Лосский
• Жанр: Философия
• ISBN: 5 – 250-02498 – X

МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСТВО «РЕСПУБЛИКА» 1995

(Мыслители XX века)

Книга содержит труды русского философа Николая Онуфриевича Лосского (1870-1965), созданные в эмиграции в зрелый период его творчества и впервые издающиеся у нас.

Автор предстаёт здесь не только как глубокий, оригинальный мыслитель, но и как талантливый популяризатор. Публикуемые работы всесторонне раскрывают особенности его мировоззрения – своеобразного варианта персоналистической философии – и его учения об интуитивном пути познания, включающем разные формы интуиции, в том числе и такую неоднозначно толкуемую её разновидность, как мистическая интуиция.

Издание рассчитано на тех, кого интересуют проблемы отечественной и мировой философии, теории религии и науки.

---

Субстанциалистический панпсихизм, как органический, так и неорганический, я буду называть, как уже сказано, спиритуализмом.

Философия Лейбница может служить примером органического спиритуализма; характер неорганического спиритуализма имеет учение Беркли. Системы Вундта, Бергсона могут рассматриваться как пример органического актуалистического панпсихизма.

Неорганический актуалистический панпсихизм может быть развит сколько-нибудь последовательно только в виде агностического феноменализма [CXI]; примером его может служить научное мировоззрение кантианства в психологистически-феноменалистическом истолковании [CXII], а также учение представителей психологического позитивизма, например Джона Стюарта Милля.

В крайнем своём видоизменении агностический феноменализм приходит к солипсизму (Юм). Онтологический состав этих неорганических учений крайне беден; он был уже обрисован выше в главе об актуализме и ещё раньше в моём «Введении в теорию знания»; поэтому я не буду рассматривать их здесь и ограничусь лишь изложением одного вопроса. Следует различать панпсихизм реалистический и субъективно-идеалистический. Реалистический панпсихизм, хотя и находит в составе мира только психическое бытие, всё же усматривает в этом бытии онтологически различные элементы: чувства, стремления, представления и т. п. Субъективно-идеалистический панпсихизм сводит все эти вида психического к одному – именно к представлениям. Таково, например научное мировоззрение Канта; согласно этому учению, мы знаем не вещи в себе, а только явления, причём эти явления суть всюду и всегда представленные, построенные в нашем уме по законам нашей познавательной деятельности. Даже и свою собственную душевную жизнь мы знаем не как вещь в себе, а как явление, т. е. как лишь совокупность представлений. Даже чувство и воля сводятся здесь к представлениям; то, что мы наблюдаем в своём сознании, есть, по Канту, не чувство а представление чувства, не волевой акт, а представление волевого акта. Такое учение есть интеллектуализм, утверждающий, что мы знаем лишь своё знание, так как наблюдаемые нами предметы построены самим нашим познавательным процессом и вне этого процесса не существуют. Можно назвать также это направление гносеологическим идеализмом, различая, конечно, видоизменения его: гносеологический идеализм может находить в явлениях только интеллектуальные психические процессы (таково учение Канта в психологистически-феноменалистическом истолковании, это – психологистический гносеологический идеализм), но можно также утверждать, что формы, лежащие в основе явлений, или нормы, которым подчинено сознание, суть идеи в платоновском смысле (таково учение Канта в трансцендентальнологическом истолковании, а также вообще учения современного трансцендентального идеализма, например Когена или Рикерта). Гносеологический идеализм такого типа есть уже не панпсихизм, а отвлеченный идеал-реализм, о котором будет сказано позже.

Субъективный идеализм (психологистический гносеологический идеализм), сводя все предметы к представлениям и понимая их как индивидуально-психические процессы, принужден утверждать, что некоторые стороны предметов лишь кажутся существующими, не обладая действительным бытием. Такова, например, протяженность. Подлинно психический процесс, чувства, стремления и т. п., явно не пространствен.

Поэтому те философы, которые считают весь состав всех представлений сложенным из индивидуально-психических состояний познающего субъекта, обыкновенно признают, что представления о пространственных предметах непространственны. Отсюда гносеолог, придерживающийся репрезентационизма, т. е. учения о том, что предметы внешнего мира познаются посредством соответствующих им в нашем уме представлений [CXIII], приходит к следующему странному учению: протяженный предмет, например дом, существует транссубъективно, как материальное и подлинно протяженное, объёмистое бытие, а тот же дом, как восприятие, есть психический образ в моём уме и очевидная объёмность его имеющаяся в моём сознании, не объёмна; это – лишь «мнящаяся» объёмность, иллюзия объёмности. Субъективный идеализм психологистического типа, полагая, что транссубъективных предметов и вовсе нет или что они непознаваемы, совсем утрачивает подлинную протяженность и оставляет лишь протяженность «мнящуюся». Таким образом в этом идеализме есть струйка иллюзионизма. Она легко может разрастись, поглотить все, и тогда субъективный идеализм заменяется иллюзионизмом. В самом деле, если такой предмет, как протяженность очевидно наличный в сознании, иногда даже грубо осязательный, может быть признан не подлинно сущим, а лишь мнящимся, то нет никаких препятствий так же отнестись и ко всем остальным познавательным и следовательно, представляемым (беря термин «представление» в широком смысле слова) предметам. Также и о времени можно сказать, что принадлежность к прошлому, настоящему и будущему лишь «мнится» нами и что помимо этого типа «мнения» никакого действительного временного порядка нет. Далее и о цветах, звуках и т. п. можно думать что они не существуют, а лишь «мнятся» существующими; мало того даже свои чувства и волевые процессы можно рассматривать как лишь мнящееся, а не подлинное бытие. Таким образом, на сцену является чистый иллюзионизм.

Фихте в своей книге «Назначение человека» даёт потрясающую картину трагического положения философа, пришедшего к иллюзионизму рядом логически последовательных выводов из своих основных предпосылок и не знающего, как выйти из тупика. «Я отнюдь не имею права говорить: я ощущаю, созерцаю, мыслю; я могу только сказать: является мысль о том, что я ощущаю, созерцаю, мыслю». – «Я ни в чём не знаю бытия, не знаю и своего собственного бытия. Нет бытия». – «Существуют образы: это единственное, что существует. Они знают о себе, как образы: образы, которые проносятся мимо; хотя нет ничего перед чем они проносились бы». «Я сам – один из этих образов; впрочем, я – даже не это, а только смутный образ образов. – Всякая реальность превращается в странную грезу без жизни, о которой грезится, и без духа, которому грезится; в грезу, связанную грезою о самой себе. Эта греза есть созерцание; мышление – источник всякого бытия и всякой реальности, какую я воображаю, источник моего бытия, моей силы, моих целей, – есть греза об этой грезе» [CXIV].

Фихте недаром дал такую угнетающую характеристику субъективного идеализма: в первой фазе своего философского развития он сам был близок к нему и даже в книге «Назначение человека», где он ставит себе задачу вырваться из его тисков, он находит только один способ достигнуть этой цели – прибегнуть не к знанию, а к вере, утверждающей реальность представляемого.

Утрата материального бытия, а затем и всего внешнего мира в системах панпсихистов есть явление, параллельное утрате психического бытия у материалистов. И та, и другая утрата возникает вследствие неразличения субъективной и объективной стороны знания: лица, внимание которых поглощено объективною стороною знания и именно внешним миром, не замечают субъективно-психической стороны и становятся материалистами; наоборот, лица, сосредоточенные на своём я и его роли в познавательном процессе, субъективируют объективную сторону знания и становятся панпсихистами. Наиболее глубокому искажению при этом подвергается понимание пространственности. В самом деле, в понимании чувственных качеств, например цветов, происходит лишь перестановка места: красный цвет, например, по учению панпсихиста есть не элемент внешнего мира, а субъективное явление, не физический, а психический процесс. Но само содержание красности при этих истолкованиях не подвергается никакому искажению и признается наличествующим в сознании во всей своей полноте. Между тем к пространству отношение панпсихиста иное: понимая его как субъективный психический процесс панпсихист не может допустить, чтобы вся подлинная объёмность имеемая в виду сознанием, принадлежала психическому процессу, например образу дома, образу Монблана и т. п. Он принужден поэтому истолковать как «мнимость» самое существенное в пространстве, его невыразимую в понятиях наглядную сторону, и оставить наличными лишь мыслимые на основе этой наглядности пространственные отношения, пространственные типы порядка. Какое учение о пространстве получается отсюда, рассмотрим подробнее дальше.

3. Учение панпсихизма о пространстве и времени

Весь состав пространства сводится для панпсихиста к отношениям – вне, внутри, далеко, близко, вверху, внизу и т. п. Лейбниц говорит: «Я считаю пространство, а также и время чем-то вполне относительным; пространство есть порядок сосуществований, а время – порядок последовательностей»… «Пространство есть не что иное, как этот порядок или отношение, и без тел оно есть только возможность расположения тел в таком отношении» [CXV].