Максим Далин - Время Любви

• Название: Время Любви
• Автор: Максим Далин
• Жанр: Юмористическая фантастика

Новая история из цикла "Записки Проныры". Жанр — биологическая фантастика. Впечатлительных, нервных и детей до 14 лет предупреждаю о возможных… последствиях))) Уговорили выложить коварные друзья))))

---

Далин Максим Андреевич Время Любви

Вся Мейна говорит на одном языке, довольно-таки примитивном на цивилизованный взгляд. Этакий вариант эсперанто — если разумное существо способно издавать звуки в среднем диапазоне, то этот язык учится быстро, как-то сам цепляется. Почтенные филологи называют его "мейнской феней", "блатной музыкой" и "заразой", но общаться на этой "фене" удобно. Не надо поминутно перестраивать дешифратор для каждого встречного… Так, о чем то бишь я?

Ах, да. Я хотел сказать, что лоции и карты орлов Простора тоже заполняются на "фене". Письменность у нас совсем простенькая, не сложнее произношения — как услышал, так и пиши, все догадаются. А миры принято обзывать так, как сами аборигены их зовут. Поэтому много получается названий, дико звучащих на средний слух. И если в лоции попадается камешек под названием Мечта или Ромашка, или там Убоище или Безнадега, то для рассматривающего значит, что разумной жизни там нет. Первооткрыватель самочинно обозвал, исходя из уровня фантазии и произведенного миром впечатления.

А если уж Раэти или Т-Храч — то можно смело сказать: звуковое впечатление мейнца от настоящего аборигенского названия. И из этого следует вывод.

"Раэтянин" — это еще куда ни шло. А "т-храчец" — как вам? Или "т-храчник"? Или, скажете, "т-храчанин" лучше? "Житель Т-Храч" — культурнее, конечно, но уж слишком длинно, никто из наших заморачиваться и каждый раз это произносить не станет. Он проще скажет: мохнатый. Жители, значит, Т-Храч, по сути своей антропоиды, только одежды не носят, потому что покрыты шерстью, довольно-таки длинной, густой и волнистой. На Мейне упомянутую шерсть, бывает, и бреют, и стригут, и в косички плетут, и красят, но общий смысл не меняется. Мохнатый — значит мохнатый. Коротко, ясно, не обидно и всем понятно, о ком идет речь.

По той же причине жители Сомы для мейнцев традиционно змеи, хотя они, на мой взгляд, скорее, ящерицы. Но, действительно, рептилии, не поспоришь, а змея или, скажем, змей — это звучит красивее и богаче, чем ящерица какая-то там. Того, кто живет на седьмой Веги — тут название вообще нельзя произнести — зовут обычно "ползук" или "многоножка". Уроженцев Слиоласлаерлей, если не особенно обидчивые, обиходно называют "ангелочками", а если орел задается и возражает, что черта с два он ангел, то так и будет "орел пернатый". Марсэлловы друзья с его легкой руки стали "мышками", правда, их мир так и вписан теперь в лоции — "Мышиная Дыра", они спорить не стали. А вот обитатели Нги-Унг-Лян — "фехтовальщики".

Я раньше думал, что фехтовальщики — стопроцентные антропоиды. Они ужасно похожи, просто вылитые. Разница в пределах обычных для нашей породы расовых различий. И название-то у них такое, потому что к внешности не зацепиться — люди и люди. Разве что их мужчины постоянно ходят с мечами — а больше никто на Мейне так не делает. Меч на перевязи поверх скафандра смотрится глупо не глупо, но странно как-то. Хотя, когда первые фехтовальщики появились на Мейне, это на народ произвело впечатление. Одно время многие повадились мечи носить, для красоты и для понта. Но — штуковина тяжелая и бестолковая, пистолет или даже нож удобнее и компактнее, поэтому ребятам скоро надоело. Мы даже думали, фехтовальщики тоже скоро бросят эту свою заморочку и перейдут на оружие посовременнее — а не тут-то было. Никто и никогда парня этой расы без меча не видел. Злые языки болтают, что фехтовальщики и в сортир ходят с мечом, а когда спят, суют меч под матрас. Самое смешное, что это может быть и правдой.

Правда, для чего пилоту меч — никто из нас себе не представляет. Я лично ни разу не видел, чтобы фехтовальщик пользовался этим мечом для чего-нибудь, кроме таскания с собой. В стае эти ребята — люди мирные, держатся особняком, с прохладцей, общаются корректно, для Мейны даже, пожалуй, слишком корректно. Слыхал, правда, рассказки, что кто-то когда-то видел, как фехтовальщик на спор мух рубил в полете этим мечом и лист бумаги, который девочка держала, порезал на ленточки, толщиной в макаронину — но это было не при мне и слишком похоже на обычные байки про супервладение оружием.

Вот в космосе — да. В космосе они представляют из себя. Отличные бойцы, и машины у них вполне ничего в работе. Правда, внутрь своих крыльев они чужих не пускают. И никогда не летают в одиночку или двое друзей вместе — исключительно мальчик с девочкой. Бывает — с двумя девочками. Как-то видал одного Казанову с пятью. Но второй парень поблизости совершенно исключен, а с нашими орлами они стараются даже не сидеть рядом — косятся и отодвигаются. Никаких тебе проявлений дружбы и симпатии к братьям по полу — строго по делу и только так. И не пьют вместе. И не развлекаются вместе. Железной нравственности люди, такой железной, что наши хихикают. Каждый нежно мурлычет со своими женщинами, как лев с прайдом, но на чужих смотрит косо. И, кстати, что смешно — на чужих девочек тоже посматривает косовато. И фехтовальщицы от наших ребят не в восторге; не слышно, чтобы какая-нибудь их красотка — а они сплошь и рядом красотки — польстилась на орла из чужого мира. И наши, если видят такую — исключительно в сопровождении громилы с мечом — язвят со страшной силой и высказывают дикие предположения о том, для чего ее благоверному нужен этот меч, что именно он компенсирует и почему без меча об этом гибком высоком чуде с ногами от ушей лучше и не думать.

Тама-Нго они нравятся. Мы как-то сидели в баре рядом с Медицинским Центром, слушали музыку и вообще отдыхали, когда мимо нас парочка фехтовальщиков прошла. Приятно посмотреть: почти одного роста, ну, может, на полголовы пониже девочка, плотные, гибкие и сильные, походка у них такая упругая и легкая, как у здоровых хищников, а лица открытые и смелые. Одеты без всяких диких наворотов, и у парня длинный меч на бедре. Глаза у обоих, как темный янтарь, и смотрели они друг на друга нежно, держались за руки, просто-таки излучали на всех диапазонах любовь и доверие, и вообще — являли собой живую картину "Вечная весна". И Тама-Нго сказал:

— Скажи, правда, странно среди вашего Народа, Вечно Разыскивающего Что-нибудь Подходящее, видеть такое проявление гармонии?

— Точно, — говорю. — Среди людей такие вещи не часто встретишь.

И тут вмешался хмурый волчара, который сидел неподалеку в обнимку со стаканом и бутылкой:

— Слышь, вот только не надо о том, что фехтовальщики — люди!

Тама-Нго хихикнул, а я посмотрел на этого типа повнимательнее. Приплыли. Первый раз вижу, чтобы кто-то их настолько терпеть не мог. Они же, все-таки, не насекомые, не рептилии, не слизняки какие-нибудь полуразумные. Не может же быть, чтобы от них физически мутило. Может, девочка этой расы обломала? Любопытненько.

— Почему — не люди? — говорю. — Нормальный типаж: две руки, две ноги, голова. Не осьминоги же…

А орел сгреб свое пойло и придвинулся ближе. Такой мрачный тип, похож на жителя Объединенной Империи, но, может быть, и полукровка. В имперском пилотском мундире без нашивок, накинутом на комбез. И весьма несимпатичная у него физиономия, обветренная и небритая, и глаза, как смотровые щели в танке, и шрам на лбу под сивой челкой. По виду похоже, что улыбаться вообще не умеет, и вряд ли в принципе способен кого-нибудь любить, кроме собственного штурмового бластера и своей машины класса "Стерегущий-Дельта".

И этот фрукт сверлит меня своими бесцветными гляделками и выдает:

— А что, по-твоему, все, кто не осьминоги, люди, что ли?

Тама-Нго снова хихикнул. И телепатнул: "Не принимай опрометчивых решений и не делай поспешных выводов о Незнакомцах, Воспринимающих Нечто Иначе, Чем Ты". Но я отмахнулся от него и говорю:

— Чем, любопытно знать, тебе фехтовальщики не угодили?

— Чем! — хмыкнул. — Я, к твоему сведению, знаю об этой породе все. И меня всякие фигли-мигли не обманывают. Фехтовальщики — ни разу не люди, ясно? И телом они не люди, и мозги у них совершенно по-другому заточены, и нечего нести всякую хрень, если ты не в курсе.

— Только не рассказывай, что был на Нги-Унг-Лян, — говорю. — Закрытая планета, они к себе и дипломатов-то со скрипом великим пускают, а уж пиратов-то точно — ни за какие коврижки. Фехтовальщики — вещь в себе.

— Да уж, та еще вещь, — говорит. И усмехается. — Да нет, не был я там… слава Вседержителю… Ладно. Все равно, чем тут сидеть, наливаться этой дрянью и дергаться, расскажу. Так и быть. Как бы ни было, мне тут еще долго сидеть.

Тама-Нго говорит:

— Нам очень интересно. И мне нравится, что ты не сердишься на моего Друга, Пристрастного В Суждениях.

А я:

— Ну, хорошо. Что ж ты такого знаешь и откуда?

Тогда этот тип отодвинул свое пойло и говорит:

— Ну что. Начнем с самого начала. Когда, лет пять назад, о фехтовальщиках на Мейне еще никто не слыхал, я летал с Большим Эдом и считался не самым плохим охотником в Шестидесятом Секторе…