Гэри Дженнингс - Ярость ацтека

• Название: Ярость ацтека
• Автор: Гэри Дженнингс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52813-4

Это роман о рождении государства. О великих переменах, происходящих в начале XIX века на двух континентах, в Старом и Новом Свете.

Это рассказ о доне Хуане де Завала – человеке, который много раз чудом избегал смерти и которого с ранней юности преследуют видения прошлого, помогающие ему обрести веру в будущее. О герое, который никогда не склонял головы, где бы он ни находился: в бандитском притоне, дворце или в тюрьме. Это повествование о предательстве, любви и верности. О несметном богатстве, которое дарует ключ к свободе.

«Ярость ацтека» – это международный бестселлер от автора романов «Путешественник» и «Хищник».

Впервые на русском языке!

---

Поразмыслив над этим советом, я решил соблазнить Ракель, чтобы выяснить, насколько образование повредило моей невесте и сумеет ли она исполнять самые важные супружеские обязанности. План этот, однако, был сопряжен с риском, ведь если Ракель забеременеет, разразится скандал и мы оба потеряем лицо. Впрочем, всякий ловкий кабальеро владеет искусством прерывать совокупление; если помните, за этот самый грех Господь покарал Онана. Если бы я оставил свое семя в лоне шлюхи или служанки, беременность обошлась бы без последствий. Закон игнорирует отпрысков подобных случайных связей, не предоставляет им никаких привилегий или прав. Однако женщина из общества – это совсем другое дело: опозорить ее значит навлечь на себя гнев Господа, не говоря уж о заряженных пистолетах ее родичей-мужчин и неизбежном финансовом возмещении.

Пусть Ракель и была метиской, ее отец оставался гачупино, к тому же богатым и влиятельным. В таких семьях девичья невинность ценится весьма дорого, причем не только как добродетель, но и как товар, позволяющий заключить выгодный брак. Стало быть, виновный в порче товара должен возместить ущерб.

Конечно, от мужчины никто целомудрия не требует: то, что он волен совокупляться за пределами брачного ложа, представляется само собой разумеющимся. Господь, в несказанной мудрости своей, одарил мужчину неуемной тягой к женской плоти, а стало быть, и правом удовлетворять свое желание.

¡Аy de mí! По правде говоря, намерение согрешить с esposa, нареченной, никак нельзя было считать мудрым, но мои разум и тело не всегда повиновались общественным установлениям.

Однажды вечером, после ужина, я уговорил Ракель прогуляться со мной в их семейном саду. Я был в веселом настроении, мой желудок был полон чудесным пивом и еще более славным вином. Вечер выдался мягкий, даже теплый, и воздух благоухал розами. Единственной помехой моему плану была пожилая тетушка, которая сопровождала нас во время прогулки, поскольку молодой девушке из хорошей семьи даже для прогулки в ее собственном саду необходима дуэнья. Наконец тетушка устало присела на каменную скамью и закрыла глаза.

– Бедняжка, она старенькая и притомилась, – промолвила Ракель заботливым тоном.

Грудь пожилой женщины ритмично поднималась и опадала в равномерном ритме.

– Она выпила слишком много вина.

Я бесцеремонно привлек девушку к себе и обнял ее, готовый поцеловать.

– Нас могут увидеть.

– Поблизости нет никого, кроме твоей тетушки. Посмотри: старушка крепко спит, – прошептал я. – Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать, – пробормотал я дрожащим от желания голосом и, схватив девушку за руку, потащил к кустам.

– Хуан, что в тебя вселилось? Вино лишило тебя рассудка.

– Думаешь, я не заметил, как ты смотрела на меня сегодня вечером! – выдохнул я, повалив Ракель на землю и наваливаясь сверху.

– Ты потрясающий мужчина.

Когда я поцеловал ее в губы, она не только не отстранилась, но и вернула мне поцелуй с такой страстью, что это, как и выпитое вино, еще пуще разожгло мой пыл.

– Я вижу в твоих глазах желание, – сказал я ей.

– Я хочу, чтобы мой муж был доволен.

По правде говоря, я уставился на Ракель в удивлении.

– Но... – пролепетала она и запнулась, донельзя смущенная.

– Что не так?

– Мне столь многому надо научиться, – нерешительно призналась Ракель. – Как доставлять тебе удовольствие, как... угодить... тебе...

Я не смог удержаться от смеха.

– Отлично, я научу тебя. Дай мне руку. – Чувствуя, как во мне разгорается жар любви, я направил ее руку к моему паху. – Коснись этого.

Ракель огляделась по сторонам и на секунду заколебалась.

– Он твердый... И становится все больше... – смущенно лепетала она.

Моя гордость от этих слов поднялась так же высоко, как и garrancha в моих штанах от ее возбуждающего прикосновения.

Само собой, что в порыве вожделения я бормотал все, что в такой ситуации испокон веку говорят женщинам все мужчины: клялся в вечной любви и верности до гробовой доски, нерушимой отныне и навеки. Я обещал лелеять ее, пока солнце не ослепнет, выгорев до самого нутра, пока не опустеет Земля и не погаснут сами звезды. Я клялся, что нашу близость благословит сам Бог... ведь я, в конце концов, ее жених, а значит, перед Ним и людьми почти муж. Мы ведь скоро поженимся, так чего нам ждать? Бормоча все это, я, направляемый вожделением, неуклонно двигался к цели. Расстегнул хлопковую блузку Ракель и покрыл жаркими поцелуями груди, сбросил с себя сапоги и штаны, разобрался с ворохом ее нижних юбок, стянул с нее нижнее белье, умело развел ей ноги и наконец ввел свой возбужденный ствол в ее нежное, девственное лоно. Ракель тихонько вскрикнула – отчасти от боли, отчасти от наслаждения, – потом издала вздох, еще один, я расслышал слово да, едва различимое за ее вздохами, и снова да. В то же самое время она обвила бедрами мои ноги, сжав и удерживая меня, а потом вцепилась изо всех сил. Что же до меня, то я уподобился дикому жеребцу равнин, которого в его бешеной скачке погонял сам El Diablo. Все глубже, все сильнее и дальше – я проникал в нее, сливался с нею, в самозабвении увлекая и ее, и себя в безумный водоворот бури и пламени, самого опаляющего, самого жаркого, самого неистового, огня из огней, подобного которому не сыщешь и в жаркой сердцевине солнца.

Наконец, изойдя полностью, я не без нежности воззрился на свою невесту. Ее глаза были закрыты, лицо ничего не выражало, но я чувствовал дрожь ее тела при малейшем моем прикосновении, а на щеках Ракель виднелись струйки слез. Но вот были то слезы боли или счастья – этого я не знал.

* * *

Увы, я совершил тогда ужасную ошибку, ошибку, которая поначалу была подобна оползню, но вскоре превратилась в лавину. После того как я овладел Ракель, в ней произошла перемена. Она стала смотреть на меня глазами голубки. ¡Ay de mí! Она влюбилась в меня. Ей было всего шестнадцать лет, и она впервые была близка с мужчиной. Шестнадцатилетние девушки вообще влюбчивы и склонны идеализировать первое чувство, но мне и невдомек было, как усугубляют все это прочитанные Ракель и захватившие ее ум и сердце стихи и пьесы. Мне, конечно, это льстило, хотя, признаться, я предпочитаю, чтобы женщины относились ко мне иначе... ну как putas из борделя. А такая любовь смущала меня, хотя мы и были помолвлены.

А потом ее мир рухнул – по колонии прошел слух, что отец Ракель происходит из семьи сonversos, обращенных. Слово это восходит к временам Фердинанда и Изабеллы и означает едва ли не худшую разновидность нечистой крови. После того как мавры потерпели поражение на Иберийском полуострове, а победоносные державы Кастилия и Арагон объединились в Испанское королевство, испанская церковь и корона предоставили маврам и евреям выбор – принять христианство или покинуть страну, потеряв все свое имущество. Тех, кто согласился креститься, называли conversоs, «обращенные». Этим людям разрешили остаться, но участь их была незавидной. Многих из них и их потомков инквизиция подвергла преследованиям, утверждая, будто они стали христианами только для виду, на деле же продолжают исповедовать прежнюю веру и исполнять втайне ее обряды. Бывало, конечно, и такое, но зачастую доносчики просто зарились на имущество обращенных.

Эх, по правде говоря, это я сейчас во всем этом разбираюсь, а в ту пору мне не было до таких, ломавших чьи-то судьбы вещей никакого дела. Красавицы в надушенных нижних юбках, карты, бренди и пистолеты, лошади и проститутки – вот что занимало меня в то время, являясь, в сущности, моей религией. Все эти удовольствия, однако, требовали mucho dinero, то есть много денег, что и было единственной причиной моего интереса к Ракель.

Когда «свидетели» поклялись, что ее дед в Испании был converso, этот слух разнесся по Гуанахуато со скоростью лесного пожара. Казна отозвала у отца Ракель лицензию на торговлю ртутью в Новой Испании, да и торговле клинками из толедской и дамасской стали, на которой он заработал состояние, был нанесен серьезный ущерб. Покупатели отвернулись от него, вдруг вспомнив, что такие клинки выковываются неверными, чуть ли не в адском пламени. Ракель перестала считаться завидной невестой, за ней уже не могли дать хорошего приданого, а поскольку ее отец оказался человеком чести, то согласился с тем, что, раз обстоятельства изменились, наша помолвка должна быть разорвана.

Между тем переменчивая шлюха Судьба продолжала вращать свое колесо, одаряя несчастное семейство новыми невзгодами. Беда не приходит одна: на их серебряном руднике случился пожар, а потом еще и наводнение.

Вскоре после этого отец Ракель без приглашения заявился в наш дом и, дрожа от ярости, со слезами на глазах, обвинил моего дядю в клевете и распространении порочащих слухов.

– Или ты считаешь, будто я не такой же белый, как ты и твой племянничек? – помню, выкрикнул он.

Разгорелся спор, в ходе которого я помалкивал. Креолы и гачупинос то и дело поднимали вопрос о «белизне», но всегда лишь чисто риторически. Об этом заговаривали те, кто чувствовал, что к ним относятся с презрением, словно к пеонам, и на самом деле речь шла в таких случаях вовсе не о цвете кожи, а о чистоте крови.