А. Смелянский - Михаил Булгаков в Художественном театре

• Название: Михаил Булгаков в Художественном театре
• Автор: А. Смелянский
• Жанр: Фэнтези

---

А. Смелянский Михаил Булгаков в Художественном театре

Москва «Искусство» 1986

OCR и вычитка – Александр Продан, Кишинев

[email protected]

А. М.

Михаил Булгаков в Художественном театре. – М.: Искусство, 1986. – 384 с., [16] л. ил.

Михаил Булгаков говорил, что проза и драматургия для него как правая и левая рука пианиста. Но, если о прозе автора «Мастера и Маргариты» написано довольно много, то театральная его судьба освещена еще недостаточно. Книга А. М. Смелянского рассматривает историю таких пьес, как «Дни Турбиных», «Бег», «Мольер», инсценировки «Мертвых душ» и их постановки на сцене МХАТ. Завершается книга анализом «Театрального романа», как бы подводящего итог взаимоотношениям Булгакова и Художественного театра. Книга иллюстрирована. Рассчитана на специалистов и широкий круг читателей, интересующихся театром.

Несколько слов о Михаиле Булгакове, Художественном театре и той книге, которую открыл читатель

С тех пор, как искусство Булгакова вошло в жизнь и литературный обиход, как будто что-то прибавилось к нашему зрению, восприятию и переживанию жизни. Когда опутывает какая-нибудь житейская «чертовщина», когда обнаруживаешь странные совпадения, чудесные превращения, пропажи или мистификации, непременно помянешь автора «Мастера и Маргариты»! Во всяком случае, мой собственный опыт общения с Булгаковым это нехитрое наблюдение подтверждает. Говорю «общения с Булгаковым», потому что с этим писателем для меня связан мир моего детства и юности. Булгаков – это Москва 30-х годов, довоенная, москвошвейная. Это мир родных арбатских переулков, это дом в Нащокинском, в котором жили мои друзья Женя и Сережа Шиловские, дети Елены Сергеевны Булгаковой. Самого хозяина дома, конечно, не помню, но осталась в памяти атмосфера прекрасной, веселой, интеллигентной семьи, помню даже желтый плакат, который вывесил для обозрения Михаил Афанасьевич: «Водка – враг, сберкасса – друг». Не имел я тогда никакого понятия ни о «Днях Турбиных», ни о «Мольере», ни о самом главе этого дома, который, судя по всему, именно в те годы перед войной заканчивал работу над книгой, которую мы все прочитаем много лет спустя. Просто булгаковский дом оказался частью жизни, «предвестием» встречи с Художественным театром, как и старомхатовский дом Калужских всё в тех же арбатских переулках. Нащокинский потом переименуют в улицу Фурманова, а дом, в котором жили Булгаковы, снесут. После войны Елена Сергеевна переедет на Суворовский бульвар, и я буду бывать в ее доме, где в образцовом порядке сохранялись булгаковские рукописи в старинных шкафах красного дерева. Каким-то чудом сохранялся дух дома, его традиции и устои, на овальном столе стояла все та же бронзовая лампа с абажуром, а на кухне висел незабвенный булгаковский плакатик, популярно объясняющий, кто наш

3

друг и кто враг. А потом, спустя годы, по странному стечению обстоятельств, я поселился тоже на Суворовском бульваре, прямо по соседству с домом Елены Сергеевны. В начале 60-х годов в жаркий летний день она усадила меня за чтение рукописи толстого романа, о котором никто тогда еще и не слыхал. Роман назывался необычно, по-старинному: «Мастер и Маргарита». Летний зной и жара почему-то стали для меня неотделимыми от этой книги, которую теперь, кажется, знает весь цивилизованный мир.

Давно уже нет на свете Елены Сергеевны, еще раньше, в середине 50-х годов, умер Женя Шиловский, а не так давно и Сергей. Говорят, умер от уремии, той самой болезни, что унесла жизнь и самого Булгакова, хотя он был Сергею не родным, а приемным отцом…

«Булгаковское» вошло в душу и осталось каким-то слитным воспоминанием детства, завязью жизни. Потом на это наслоились впечатления от книг и пьес Булгакова, рассказы знаменитых мхатовских «стариков», друзей писателя. Они любили вспоминать несравненный булгаковский юмор, его устные рассказы, горевали, как много было ему недодано в мхатовских стенах. А потом все мы, и те, кто были сверстниками Булгакова, и те, кто его совсем не знали, стали свидетелями поистине замечательных событий. Начиная с 60-х годов одна за другой выходят несколько булгаковских книг, возвращаются на сцену его основные пьесы – и открывается посмертная жизнь писателя, которая будто решила доказать справедливость им же сказанных слов о судьбе рукописей. И когда эти «не сгоревшие» рукописи стали гордостью отечественной культуры, возникла необходимость многое пересмотреть и в отношениях Булгакова с Художественным театром. Его судьба в МХАТ предстала не просто как частная тема истории Художественного театра, но, если хотите, как тема коренная и магистральная. Коренная, потому что в ней открывается важнейшая проблема взаимоотношений театра и литературы, потому что здесь яснее, чем где-либо, видишь подтверждение мыслей основателей МХТ, которые полагали, что без связей с настоящей большой литературой театр задыхается и вырождается.

Михаил Афанасьевич Булгаков был крупнейшим послереволюционным автором МХАТ, он связал с этим театром всю свою драматургическую жизнь и свою чело-

4

веческую судьбу. Художественный театр дал ему возможность развернуть свой талант и создать спектакль «Дни Турбиных», который во многом определил будущее второго мхатовского поколения. Вместе с тем жизнь писателя в театре складывалась очень и очень непросто. Обо всем этом написана книга, которую вы открыли. Вероятно, разные читатели возьмут из этой книги разное. Одних порадует документальная насыщенность рассказа, другие вникнут и оценят строгий и ясный стиль изложения самых сложных перипетий театральной истории 20-30-х годов. Третьи откроют для себя множество новых фактов творческой истории булгаковских произведений, поставленных и не поставленных в свое время Художественным театром. Я же хочу поделиться своим, сугубо личным, может быть, даже парадоксальным впечатлением, которое укреплялось во мне по мере чтения рукописи. Чем сложнее и драматичнее становился рассказ о жизни Булгакова в Художественном театре, тем с большей силой охватывало меня глубокое и в основе своей радостное творческое волнение. Трудно назвать это чувство словами. Может быть, это тот самый творческий импульс, который производит в душе честно и талантливо рассказанная человеческая и художническая судьба. Такой рассказ укрепляет дух, потому что на нас начинают воздействовать не только книги и пьесы, но сама личность писателя, его жизнь в искусстве и, если так можно сказать, в самой жизни. Ведь, в конце концов, нет ничего труднее и важнее, чем построить свою собственную жизнь и сохранить себя, свою душу. Свет личности автора «Турбиных» таков, что заставляет неизбежно думать о том, как мы сегодня живем в искусстве, как работаем, как существует Художественный театр и что с ним будет завтра. Книга о Булгакове в Художественном театре заряжает энергией творчества. Прочитав ее, хочется работать, сделать что-то настоящее, чтобы хоть в какой-то степени оправдать доверие того дома в старом Нащокинском переулке, с которым, будем надеяться, не зря свела жизнь.

И еще одно, последнее. Автор книги Анатолий Смелянский, кажется, ни одним словом не обмолвился и не выдал того обстоятельства, что он прямо и непосредственно участвует в живом и трудном деле современного Художественного театра, возглавляя ту самую литературную часть, которую когда-то возглавлял Павел Map-

5

ков. О своей причастности к МХАТ автор нигде не говорит, но всем своим строем, смыслом и пафосом книга выдает в ее создателе человека театра и театрального писателя, знающего театр изнутри и болеющего за него душою. Такую книгу нельзя написать без личного отношения к Художественному театру, к его истории и к тому, как он сейчас живет. В этом смысле опыт театральной судьбы Булгакова наверняка поможет и тем, кто будет продолжать дело Художественного театра.

О. Ефремов, главный режиссер МХАТ СССР им. М. Горького, народный артист СССР

6

Я жадно вглядываюсь в этого человека.

Он среднего роста, сутуловат, со впалой грудью. На смуглом и скуластом лице широко расставлены глаза, подбородок острый, а нос широкий и плоский. Словом, он до крайности нехорош собой. Но глаза его примечательны. Я читаю в них странную всегдашнюю язвительную усмешку и в то же время какое-то вечное изумление перед окружающим миром. В глазах этих что-то сладострастное, как будто женское, а на самом дне их – затаенный недуг. Какой-то червь, поверьте мне, сидит в этом двадцатилетнем человеке и уже теперь точит его. Этот человек заикается и неправильно дышит во время речи.

Я вижу, он вспыльчив. У него бывают резкие смены настроений. Этот молодой человек легко переходит от моментов веселья к моментам тяжелого раздумья. Он находит смешные стороны в людях и любит по этому поводу острить.