Аксель Одельберг - Невыдуманные приключения Свена Хедина

• Название: Невыдуманные приключения Свена Хедина
• Автор: Аксель Одельберг
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91678-043-7

«Человек, который всегда оказывался прав в географии и всегда ошибался в политике» — высечено на надгробии Свена Хедина, одного из последних великих путешественников эпохи, предшествующей появлению авиации. В первой половине жизни он, идя по стопам своего кумира Пржевальского и во многом благодаря помощи русских, совершил в Центральной Азии ряд выдающихся географических открытий, а во второй занялся политикой и превратился в русофоба, антисемита и друга руководителей фашистской Германии. Поражение немцев во Второй мировой войне и смерть Гитлера он пережил как личную драму. Аксель Одельберг, биограф Свена Хедина, не приукрашивает своего героя, он просто пишет правду о самом популярном шведе первой трети XX века — правду, которая никого не оставит равнодушным.

В первой трети XX века исследователь Центральной Азии Свен Хедин был самым известным шведом в мире, а после Второй мировой войны его имя на долгие годы предали забвению. В юности Хедин мечтал о славе Пржевальского, его выдающиеся географические открытия состоялись при помощи и полной поддержке русских — как царского правительства, так и простых людей, — но это не помешало ему с маниакальным упорством твердить о русской угрозе для Европы. В его нордической крови текла толика еврейской, но при этом он порой проявлял пещерный антисемитизм. После прихода к власти в Германии нацистов он подружился с фашистскими бонзами, и поражение немцев в войне воспринял как личную драму. Во всем, что он делал, Хедин шел до конца, проявляя невероятное упорство и в достижениях, и в заблуждениях.

Аксель Одельберг, биограф Свена Хедина, не приукрашивает своего героя, он просто пишет о нем правду, которая никого не оставит равнодушным.

---

— Историческая миссия Германии состоит в том, чтобы отстроить заново и организовать Россию, — сказал Хедин.

Форд возразил:

— Сомневаюсь. Немцы умный народ, но их возможности без армии и флота ограниченны. Франция лишь инструмент в руках Англии против немцев, а самой Англией правят евреи. Я понимаю, почему вы, шведы, опасаетесь русского соседства, но, думаю, Россия в будущем вам не опасна.

Форд начал говорить о шведах:

— У меня работает много шведов. Думаю, они лучшие представители своего народа. Для того чтобы переменить судьбу и переехать в другую страну, нужны и предприимчивость, и смелость. Когда у меня будет время, вероятно в будущем году, я поеду в Швецию. Хочу посмотреть, откуда берется такой толковый народ. Возможно, я построю у вас заводы. — Форд помолчал. — Но не считайте, что я работаю ради богатства! Я презираю деньги. Они ничего не стоят, если не улучшают жизнь. И я действительно счастлив, если мне это удается. Любой мой рабочий может пойти в мой магазин и купить небольшой автомобиль за пять долларов.[27] Долг вычитается из еженедельной зарплаты, те же пять долларов. Скоро автомобиль становится его собственным. Пару лет назад я построил шесть тысяч домов для рабочих по две тысячи пятьсот долларов.[28] Каждый со своим палисадником. Но спонтанная благотворительность ничего не дает. Нужду надо вырывать с корнями.

Они проговорили полтора часа. Форд подарил Хедину свой четырехтомный труд «Еврейский вопрос» в шикарном кожаном переплете. Том первый: «Международное еврейство», далее соответственно: «Еврейская деятельность в Соединенных Штатах», «Еврейское влияние в американской жизни» и «Аспекты еврейской власти».

Он открыл «Международное еврейство» и написал: «От Вашего друга Генри Форда».

Четыре месяца Хедин разъезжал по США. Он читал лекции на Восточном побережье, побывал в шведских поселениях на Среднем Западе,[29] подписал с Лайврайтом контракт на книгу «Моя жизнь исследователя». Ходили также разговоры о фильме в Голливуде о переходе Хедина через пустыню Такла-Макан. Дуглас Фербенкс намеревался быть продюсером.

В Чикаго Хедин совершенно случайно познакомился с руководством железнодорожной компании «Санта-Фе» и получил приглашение совершить бесплатную поездку на поезде, чтобы посмотреть Большой каньон, самый известный геологический феномен в Аризоне.

Три недели Хедин бродил вокруг чуда, которое мечтал увидеть еще подростком. Он много рисовал, вечерами пространно излагал свои впечатления в письмах матери. В итоге после возвращения в Швецию на свет появилась отлично иллюстрированная книга о Большом каньоне.

После Аризоны Хедин посетил Калифорнию, где прочитал несколько лекций. Большую часть гонораров Хедин передал в фонд нуждавшихся в Германии и жертвам землетрясения в Японии. Его планы раздобыть денег у богатых выходцев из Швеции провалились. Только в Сан-Диего Свену повезло: он получил сто тысяч крон от шведского инженера Джона Фрэнсиса Андерсона, родом из Йемсхёга в Блекингё. Андерсон разбогател в Соединенных Штатах на строительстве мостов, тоннелей и подрядах для базы американского Тихоокеанского флота Пёрл-Харбор. Андерсон был одним из спонсоров строительства первого завода Генри Форда. В качестве благодарности за пожертвование Хедин обещал замолвить за него словечко перед Густавом V на предмет награждения «Медалью «Веги»».

Заканчивалась поездка по США. Хедин планировал возвращение домой через Китай и Сибирь, но никакой уверенности в том, что это получится, не было. Советские власти уже один раз отказали ему в визе. Выяснить этот вопрос заранее возможности не было: Соединенные Штаты не признавали режима большевиков. 20 июля 1923 года в газете «Сиэтл пост» появилась статья под заголовком «Известный исследователь выступает за признание Советов». Вопрос признания Советской России был весьма актуален в США. В статье Хедин разъяснял, что было бы разумно признать большевистский режим: «Многие современные государственные деятели считают, что большевики однажды уйдут в небытие и появится какое-то другое правительство, которое мы, вероятно, будем поддерживать. Но о пользе и выгоде мы должны думать сегодня».[30]

Пекин, 29 октября 1923 года

В Шанхае Хедин пришел к шведскому генеральному консулу Лиллиехёёку посоветоваться о поездке через Сибирь.

— Увы, — сказал Лиллиехёёк, — Транссиб закрыт для шведов, потому что наше правительство не признало Советы.

Ничего нового Хедин для себя не услышал и отправился в Пекин, чтобы встретиться с советским посланником в Китае. 29 октября он встретился с послом Караханом, высоким армянином с иссиня-черной бородой.

Хедин уже давно не говорил по-русски, и ему пришлось подбирать слова. Тем не менее он вполне ясно изложил свои сожаления по поводу того, что Сибирь в настоящее время закрыта для шведов.

— Да, это так. Мне также очень жаль, что Швеция поступает столь недальновидно в отношении моей страны, — сказал посол. — Но для вас дорога открыта. У вас будет возможность сравнить новую Россию и старую. Я выдам вам паспорт и специальное письмо пограничникам и немедленно пошлю телеграмму товарищу Чичерину, нашему народному комиссару иностранных дел. Я советую вам навестить его, когда приедете в Москву.

В 1923 году из Пекина до Сибири можно было добраться двумя маршрутами: простым и удобным — на поезде через Маньчжурию — и более сложным — на верблюдах или машине по Монголии через ее столицу Ургу (Улан-Батор) до железнодорожного узла Верхнеудинск (Улан-Удэ). Хедина, разумеется, заинтересовал второй путь.

В Пекине он встретил старого приятеля Ларссона. Бывший миссионер Ларссон занимался торговлей лошадьми, у него был торговый дом в Калгане с филиалом в Урге. В Северном Китае и Монголии он прослыл легендарной личностью.

Ларссон закупал лошадей в Монголии и продавал китайской армии. Поставлял Ларссон в Китай и скаковых лошадей.

— Поехали со мной, — сказал Ларссон Хедину, — я выезжаю из Калгана в Ургу пятнадцатого ноября. Расходы на бензин, масло и провиант делим пополам.

Тринадцатого ноября Свен на поезде приехал в Калган. Многое изменилось здесь с 1897 года. Вокруг железнодорожной станции, которой тогда, собственно говоря, и не существовало, отстроился целый квартал. В основном там жили европейцы и американцы. От Калгана до Урги была тысяча километров. Основным видом транспорта все еще оставались верблюды, но количество автомобилей потихоньку увеличивалось. В одну из двух своих машин Ларссон погрузил серебряные слитки и несколько китайских пассажиров, в другую сели они с Хедином.

Выехали 15 ноября. Хедин посмотрел на термометр: минус 2,5 градуса, — и температура продолжала падать. Несмотря на меховую одежду и одеяло, в открытой машине здорово пробирало. На ровных участках удавалось разгоняться до 60–70 километров в час. Ночевали путники в монгольских юртах, стоявших вдоль караванного пути. Через два дня они попали в снежную бурю. Временами приходилось прокапывать путь машине через сугробы. Когда путешественники садились в машину утром четвертого дня, термометр показывал минус 20. К вечеру, застывшие от холода, они добрались до Урги.

Там их остановили, багаж тщательно перетряхнули и устроили личный досмотр. Это стало стандартной процедурой для страны, все более подпадавшей под советское влияние. Семимильными шагами Монголия приближалась к тому, чтобы стать первым государством-сателлитом Советского Союза.

В Урге Хедин побывал в шведской миссии и клинике, построенных в конце 1910 года. Он также встретился с премьер-министром Монголии Церен-Дорчи. С богдо-гегеном, религиозным лидером страны, с которым Свен познакомился 27 лет назад, увидеться не удалось. Этот человек, третий по святости после далай-ламы и панчен-ламы в ламаистской иерархии, был настолько изъеден сифилисом, что больше не показывался на люди.

Хедин вновь встретился с учеником Пржевальского Петром Козловым. Свен не без опасения ожидал этой встречи. После публикации «Слова предупреждения» Козлов ратовал за то, чтобы исключить Хедина из Русского географического общества. Кроме того, Пржевальский и Козлов, с одной стороны, и Хедин — с другой расходились во мнениях относительно происхождения озера Лобнор.

Но все оказалось забытым. Козлов пошел навстречу Свену с распростертыми объятиями и смачно облобызал. Хедину этот русский обычай никогда не нравился, а в случае с небритым Козловым не понравился еще больше.

Предыдущий раз они виделись пятнадцать лет назад, и Козлов успел за это время состариться. Последний из поколения великих русских географов, с поредевшими седыми волосами, бледной обвисшей кожей и глубокими морщина ми, он выглядел совершенным стариком. Видимо, перемены в новой России дались Петру Кузьмичу нелегко.