Аксель Одельберг - Невыдуманные приключения Свена Хедина

• Название: Невыдуманные приключения Свена Хедина
• Автор: Аксель Одельберг
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91678-043-7

«Человек, который всегда оказывался прав в географии и всегда ошибался в политике» — высечено на надгробии Свена Хедина, одного из последних великих путешественников эпохи, предшествующей появлению авиации. В первой половине жизни он, идя по стопам своего кумира Пржевальского и во многом благодаря помощи русских, совершил в Центральной Азии ряд выдающихся географических открытий, а во второй занялся политикой и превратился в русофоба, антисемита и друга руководителей фашистской Германии. Поражение немцев во Второй мировой войне и смерть Гитлера он пережил как личную драму. Аксель Одельберг, биограф Свена Хедина, не приукрашивает своего героя, он просто пишет правду о самом популярном шведе первой трети XX века — правду, которая никого не оставит равнодушным.

В первой трети XX века исследователь Центральной Азии Свен Хедин был самым известным шведом в мире, а после Второй мировой войны его имя на долгие годы предали забвению. В юности Хедин мечтал о славе Пржевальского, его выдающиеся географические открытия состоялись при помощи и полной поддержке русских — как царского правительства, так и простых людей, — но это не помешало ему с маниакальным упорством твердить о русской угрозе для Европы. В его нордической крови текла толика еврейской, но при этом он порой проявлял пещерный антисемитизм. После прихода к власти в Германии нацистов он подружился с фашистскими бонзами, и поражение немцев в войне воспринял как личную драму. Во всем, что он делал, Хедин шел до конца, проявляя невероятное упорство и в достижениях, и в заблуждениях.

Аксель Одельберг, биограф Свена Хедина, не приукрашивает своего героя, он просто пишет о нем правду, которая никого не оставит равнодушным.

---

Король бросился к жене с криком:

— Сядь, Виктория, ради Бога сядь! Я скажу эту речь!

Манифестация крестьян вызвала бурную активизацию политической деятельности по всей стране. Везде собирались митинги, произносились речи, проходили демонстрации. Ялмар Брантинг — однокашник короля по Бесковской школе[22] — организовал социал-демократическое шествие в поддержку правительства Стааффа, причем умудрился собрать больше народа, чем Нюберг и Фрюкберг.

Стаафф потребовал от короля, чтобы он заранее информировал правительство о своих политических выступлениях, но Густав V возразил:

— Я не хочу лишаться права свободно общаться с моим народом.

Стаафф подал в отставку 10 февраля.

Очень немногие знали правду об авторстве знаменитой речи на дворцовой площади — это оставалось секретом до 1951 года.[23]

В конце марта Хедин написал новую брошюру «Второе слово предупреждения», также напечатанную миллионным тиражом. Карл Стаафф заметил в связи со «Вторым словом предупреждения»: «У Хедина лучше получалось распространять цивилизацию в варварских странах, чем варварство в нашей цивилизованной Швеции».

Лето семья Хедин проводила на вилле Клиппуден в Лидингё. 25 июля Хедин стоял во дворе виллы и смотрел, как к Стокгольму подходит французская эскадра.

На борту одного из судов был президент Франции Раймон Пуанкаре, который завернул в Швецию на обратном пути из Санкт-Петербурга после встречи с Николаем II. Вечером король давал банкет в честь высокого французского гостя, и Хедин, разумеется, был в числе приглашенных. После того как Густав V и президент Франции обменялись приветственными речами, король представил Свена французскому президенту. Пуанкаре с чувством пожал Хедину руку.

Во время банкета министру иностранных дел Франции Вивиани несколько раз приносили телеграммы, заметно нервничая, он их читал тут же, в зале. После последней телеграммы Вивиани подошел к Пуанкаре, о чем-то с ним переговорил, и вскоре французские гости покинули зал. У самого дворца внизу лестницы их ожидали шлюпки. Светлой шведской ночью французские суда ушли в свое последнее мирное плавание. До начала мировой войны оставалось три дня.

Новости, которые заставили французскую эскадру спешно поднять якоря, моментально изменили ситуацию и в Швеции. Предложения по укреплению обороны были приняты. Хедин чувствовал себя триумфатором.

«Мировая история не знает ничего столь грандиозного, как эта немецкая война против почти всей Европы, и ничего более скандального, чем политика Англии», — написал он своему немецкому издателю Альберту Брокхаусу вскоре после начала войны. Свен принял немецкую точку зрения на войну целиком и полностью.

Он не мог понять, равно как и простить, британского альянса с Россией против Германии. Разве его старый друг лорд Керзон не предупреждал все время о русской угрозе Индии и разве не Керзон всего два месяца назад написал Свену письмо, самым лестным образом отзываясь о политической и патриотической деятельности Хедина «в укреплении скандинавского единства против общей опасности», то есть России?

А сейчас Англия Керзона вступила в союз с этой Россией «в борьбе против германской культуры» — как охарактеризовал Свен происшедшее. Кроме Швеции три страны многое значили для него, а теперь две из них были в состоянии войны против третьей. Прогерманская позиция была для Хедина само собой разумеющимся делом. Нигде он не был так популярен и почитаем, как в Германии. Именно Германия была той единственной силой, которая могла удержать Россию от экспансии на запад. Так думал Хедин, так рассуждало большинство русофобов в Швеции.

Как и многие шведы, Свен был уверен в том, что Германия победит в войне. Преисполненный великошведского романтизма, Хедин видел шанс в том, чтобы, следуя в кильватере победоносной Германии, вернуть Швеции земли и честь, отнятые Россией.

Часть четвертая Фронтовой репортер (1914–1917)

Люксембург, 19 сентября 1914

«Кажется, в комнате светлеет, когда встречаешь взгляд eгo спокойных голубых глаз», — подумал очарованный Хедин, когда германский кайзер вышел к приглашенным к обеду гостям. Свен смотрел в глаза Вильгельма II как загипнотизированный. «Кажется, его взгляд обладает магнетической силой, в нем неколебимая воля, решительность и мощная энергетика, быстрота мысли, юмор, доброта, искренность и уверенность».

Кайзер крепко пожал Хедину руку, поприветствовал и усадил рядом с собой за просто сервированный стол. Было 19 сентября 1914 года, завтракали в немецком представительстве в Люксембурге, теперь превратившемся в ставку немецкого военного командования. В нескольких десятках километров к югу, по другую сторону границы с Францией, шла позиционная окопная война.

Хедин хотел побывать на войне и попросил разрешения поехать на Западный фронт. Очень быстро, еще в Стокгольме, он получил разрешение. Несколько дней Свен провел в Берлине, потом отправился в поездку на автомобиле с шофером, предоставленным в его распоряжение немцами. Два дня он провел в Трире на Мозеле, родном городе Карла Маркса, посетил там полевой госпиталь. Затем приехал в Люксембург и остановился неподалеку от немецкого штаба на Западном фронте. От начальника штаба фон Мольтке он получил все необходимые пропуска и приглашение на обед к кайзеру.

Сейчас он сидел за обеденным столом рядом с кайзером и, хотя был голоден, едва попробовал бифштекс, равно как и десерт, и лишь пригубил красное вино. Хедину было не до того: он смотрел на Вильгельма и слушал. Но когда Свен вернулся в гостиницу, он тут же заказал себе в комнату бутерброды.

Большинство тех, кто хотел поехать на фронт, получали отказ, но Хедина в Германии обожали. В Германии известие о его поездке восприняли с восторгом, реакция дома, в Швеции, была значительно более сдержанной.

«Зачем Свен Хедин едет в Германию? — вопрошала либеральная «Карлстадс тиднинген» и сама же отвечала: — Он едет для того, вероятно, чтобы втянуть нас в войну. Несмотря на ясно выраженную правительством, риксдагом и всем шведским народом волю сохранять полный нейтралитет, он вынашивает свои планы, противные интересам страны».

Статья была перепечатана всеми газетами. Поднялась волна слухов; за комментариями журналисты обратились к министру иностранных дел Валленбергу.

— Доктор Хедин перед своим отъездом в Германию уверил меня в том, что придерживается политики нейтралитета, — сказал Валленберг. — Его поездка целиком и полностью носит частный характер и предпринимается для того, чтобы ознакомиться с боевыми действиями, что необходимо для его книги, которая, вероятно, выйдет из печати к Рождеству.

Хедина, похоже, все это не очень интересовало. Он ездил вдоль линии Западного фронта, вооруженный блокнотом для зарисовок, фотокамерой и записной книжкой. Он побывал в госпиталях, интервьюировал французских военнопленных, разговаривал с людьми в занятой немцами Северной Франции, повидал разрушенные войной города и деревни, разговаривал с немецкими офицерами, попадал под артиллерийский и минометный обстрел, вникал в то, что такое окопная война, и съездил в оккупированную Бельгию.

Во всем, что Свен видел, он замечал немецкое превосходство-в организации, оружии, обучении солдат, мотивации и даже в полевой форме. Немецкая была серой, малозаметной, а французские солдаты по-прежнему были в старых мундирах: синий китель и ярко-красные бриджи.

Еще до отъезда из дома Хедин был уверен в том, что Германия победит в войне. И эта убежденность лишь укрепилась, когда ему довелось увидеть немецкую военную машину в действии. Для Германии он был просто идеальным фронтовым репортером.

В середине октября три шведские газеты одновременно опубликовали текст, который представлялся как частное письмо от Свена Хедина другу в Швеции. Письмо, которое было не более приватным, чем и сам «друг», которым оказался редактор «Афтонбладет» Сольман, вызвало заметную реакцию как в Швеции, так и за границей, особенно во Франции.

Оценка была не особо лестной для Хедина. Шведская «Блекингё лэнс тиднинген» («Краевая газета Блекингё») заметила: «Это письмо писал не швед, его писал немец».

Хедин взваливал всю ответственность за войну на государства Антанты. «Германия никогда бы не тронула ни одну деревню на французской земле и никогда бы не послала ни одну пулю через границу, если бы ее не принудили к этому против ее воли», — писал он. Утверждения газет о том, что немцы обращаются с французскими военнопленными жестоко, он полностью отвергал. «Я своей честью клянусь в том, что эти утверждения ложь. За линией огня жизни французов ничего не угрожает, насколько это в человеческих силах».

Он продолжал: «Мир никогда еще не сталкивался с подобной гекатомбой лавины лжи, как во время этой войны. Всех собак вешают на Германию, ее поливают ложью».