Шарль Эксбрайя - Любовь и лейкопалстырь

• Название: Любовь и лейкопалстырь
• Автор: Шарль Эксбрайя
• Издательство: Ника-Центр Лтд.
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-7101-0001-3

---

– Вы хотите рассказать мне о своей жизни?

– Нет, мистер О'Миллой, только сказать, что я люблю вашу дочь…

– У вас хватает наглости, молодой человек!

– … и что я хотел бы на ней жениться… И поэтому, честь имею просить ее руки.

Пэтрик взглянул на Фрэнсиса круглыми г лазами и повернулся к Морин.

– Он что, пьян?

Фрэнсис обиженно возразил:

– Смею вас заверить, что я совершенно трезв, мистер О'Миллой!

– Тогда значит вы пришли, чтобы оскорбить меня?

– Простите?

– Вы пользуетесь тем, что я за решеткой и не могу свернуть вам шею за то, что вы оскорбляете меня, мою дочь и всех О'Миллой!

– Я вас не оскорбляю, я прошу руки вашей дочери!

– Англичанин!… Нет! За кого он нас принимает, Морин?

– Папа… Он любит меня…

– Это его дело, так, доченька? И даже для англичанина он не так уж плох… Ну ладно, мы достаточно пошутили,– уходите отсюда, молодой человек, и поищите других девушек для ваших чувств!

Бессетт уже собирался уйти, но Морин удержала его за руку.

– Скажите, отец, скоро кончится эта комедия?

– Комедия? Какая комедия?

– Этот парень любит меня; он пришел просить моей руки, а в ответ вы говорите только разные гадости?

– Морин, мне не нравится, как вы говорите с вашим старым отцом!

– Отец, вы должны понять одно: мне двадцать два года, Фрэнсис любит меня, а я люблю его…

– Вы лжете!

– То есть?

– Вы лжете, Морин! Никогда О'Миллой не сможет полюбить англичанина!

– Вы ошибаетесь, отец,– я люблю Фрэнсиса, и мы поженимся!

– Я никогда не дам вам на это родительского согласия!

– Тогда мы обойдемся без пего!

Удар был для Пэтрика неожиданным.

– Вы сможете ослушаться отца, Морин?

– Именно так!

– Тогда я вас прокляну! И до конца вашей жизни вы будете несчастны! Морин, дитя, возьмите себя в руки… Разве вы не видите, что это англичанин?

– Такой же, как и мама, да?

О'Миллой ждал этого удара ниже пояса с того момента, как разговор принял неприятный оборот. Он стал разыгрывать обычную слезную трагедию.

– Неужели же мои дети до конца жизни будут упрекать меня моим прошлым? Неужели же я не заслужил прощения, как следует воспитав вас?

– Нас воспитали не вы, а мамми!

– Неблагодарная! Я знал, что это случится! Я был уверен, что английская кровь вашей матери когда-нибудь отравит чистую ирландскую кровь в ком-то из вас! Для меня вы – потерянная дочь, Морин, слышите? Потерянная дочь!

Подошел стражник, привлеченный его криком.

– Успокойтесь, О'Миллой, или я отведу вас в камеру!

– Здесь я нахожусь под защитой королевы! Вы не можете допустить, чтобы меня оскорблял англичанин, которого я не в состоянии сейчас вздуть!

– Я думал, что молодая мисс – ваша дочь?

– Нет, это не дочь! У нее нет отца! Она дошла до того, что хочет выйти замуж за англичанина!

– И что же? В чем дело?

– Естественно,– вы на их стороне! Господи, дай мне силы сломать эту решетку, и клянусь: моя дочь станет вдовой еще до свадьбы!

Он бросился к решетке, яростно рыча, ухватился за нее, и надсмотрщику пришлось позвать на помощь своих сослуживцев, чтобы отвести обратно в камеру этого сумасшедшего. Все это происходило на глазах у перепуганных Фрэнсиса и Морин. Непослушная дочь только и смогла крикнуть:

– Отец! Отец! Ради Бога, успокойтесь!

Но тот, вырываясь из рук охранников, прорычал в ответ:

– Я прибью этого английского вора! Слышите, Морин? Я прибью его! Я натравлю на него ваших братьев! Дайте мне только вернуться домой!

Его увели, но голос его еще долго был слышен под сводами тюремных коридоров. Успокоился Пэтрик только в камере. Поправив одежду, он сел на кровать и взглянул на товарищей по несчастью, ожидавших объяснений. О'Миллой вздохнул и разбитым голосом произнес:

– Как трудно стареть, ребята… Даже ваши дети не хотят больше вас уважать… Если хотите знать,– мир на краю гибели…

В молчании, которое последовало за этим важным заявлением, никто не произнес ни слова, зная, что старик, начав, выскажет все до конца.

– У меня была дочь. Настоящий дар неба – вылитая я… Я думал, что проживу с ней остаток дней. И вот у меня больше нет дочери, и мне не хочется жить…

Для большей убедительности он упал на постель и уставился в потолок. Один из заключенных удивленно спросил:

– Она что, плохо себя вела, ваша дочь?

– Хуже!

– Хуже? Вы хотите сказать, что она зарабатывает на жизнь с мужчинами?

– Хуже!

Любопытный посмотрел на остальных, словно хотел спросить их мнение, затем вновь обратился к несчастному отцу:

– Она, случайно, ничего не украла?

– Если бы дело было только в этом!…

– Она… убила кого-то?

– Нет! Говорю вам,– это хуже!

В камере заговорили:

– Нет ничего хуже, чем убить кого-то: за это казнят!

Пэтрик О'Миллой вдруг неожиданно поднялся, словно черт, выпрыгнувший из бутылки.

– Нет ничего хуже?

И отчетливо произнес:

– Моя дочь хочет выйти замуж за англичанина! И сейчас она осмелилась мне это сказать!

* * *

Морин и Фрэнсис зашли на Спарлинг Стрит, чтобы рассказать о плачевном исходе их предприятия. Бетти О'Миллой, которая, узнав о том, как бесновался Пэтрик, обрадовалась, что тот находится в добром здравии.

– Старый еретик! Если он так кричал, значит неплохо себя чувствует! Он спит целыми днями, а остальное время, я уверена, проводит за разговорами! Он никогда не изменится…

Но в ее ворчании было столько нежности, что Бессетту показалось, будто она вовсе не желает, чтобы ее муж переменился. Однако Морин придерживалась другого мнения, и, когда мать заговорила о том, что к словам отца все равно нужно прислушиваться, она поступила так же, как и он, впав в такую ярость, что соседи сразу же поняли, что у всех О'Миллой со здоровьем все в порядке. Высказав все, что она думала о глупом упрямстве отца, нерешительности матери, о недоброжелательности Неба, из-за которого она появилась на свет в подобной семье, она закрылась в своей комнате. Бетти подумала, что это не лучший поступок в присутствии того, кого она избрала себе в женихи. Она тихо сказала:

– Не обращайте внимания, мистер Бессетт, у Морин – золотое сердце…

Но Бессетт и так был далек от пессимистичных мыслей по этому поводу, что было заметно по его глупо-восхищенному лицу.

– Мисс О'Миллой, она еще красивей, когда сердится!

По его топу Бетти поняла, что он не шутит, и ей стало жаль Фрэнсиса. С этого момента она поняла, что он займет место среди мучеников, которые имели несчастье жениться на ирландках или выйти замуж за ирландцев. Она сочла своим долгом предупредить его об этом:

– Честно говоря, мистер Бессетт, боюсь, как бы Морин не унаследовала характер своего отца. Быть может, вы будете еще благодарны Пэтрику О'Миллой за его отказ?

– Мамми, как вам не стыдно?

Морин, конечно же подслушивавшая за дверью, внезапно появилась, словно богиня мести, и Бетти, покрасневшая, как вишня, не смогла скрыть смущения. Бессетт, чтобы избежать ненужной сцены, предложил Морин проводить ее до ресторана, где она работала. Она согласилась и, поцеловав Бетти, ушла с женихом. Глядя в окно на удалявшуюся пару, Бетти размышляла о том, что на свете все-таки существуют мужчины и женщины, рожденные для того, чтобы стать жертвами.

ГЛАВА 8

Фрэнсису было нелегко расстаться с Морин. У ресторана "Герб Дублина", где ее смена начиналась в шесть часов, он заявил ей, что придет к закрытию, чтобы проводить ее домой. Пожав друг другу руки, что было похоже скорей на ласку, чем на рукопожатие, они расстались. С радостным сердцем Фрэнсис отправился бродить по близлежащим кварталам, прося у Бога, чтобы время двигалось вперед, как можно скорей. Но в восемь вечера он все же не выдержал и вернулся в "Герб Дублина", сочтя, что нет никаких препятствий тому, чтобы именно там поесть. Морин была так поражена его неожиданным появлением, что ошиблась и подала взбитые сливки джентльмену, заказавшему жаркое из баранины, которое она, в свою очередь, сунула под нос даме, заказавшей эти самые сливки для достойного завершения своего ужина. Посыпались замечания, за ними последовали извинения, и патрон, удивившись, что Морин не огрызается, подумал, что ирландку либо подменили, либо она заболела…

Бессетт сел за стол рядом с господином, представлявшим собой классический тип старого холостяка, мелочного и недоверчивого, который ковырялся в тарелке, словно хотел найти в ней материальное доказательство того, что его хотят отравить. Но у Фрэнсиса было слишком хорошее настроение, чтобы обращать внимание на мрачный вид этого джентльмена. Преисполненный радости он вступил в разговор:

– Отличный день, не правда ли?

Тот поглядел на него пустыми глазами и холодно спросил: