Райдо Витич - Обитель Варн

• Название: Обитель Варн
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Фэнтези

Незыблемые понятия чести, добра справедливости - кому они более понятны и присущи? Человеку, что считает себя венцом природы, единственно мыслящим и чувствующим существом и причисляет себя к клиру бесспорного носителя добра и просвещения, или тем, кто заранее очернен и обвинен им, причислен к низшим, злейшим существам. Где больше светлых идеалов: в царстве технического прогресса и разума или в обществе, живущем по законам природы? Способен ли человек понять и принять кого-то кроме себя?

---

Палец скользнул по панели, выключая воду.

Она выплыла из ванной на кухню нарочно медленно. Ступила босой ступней на прохладную плитку пола и внимательно посмотрела на парня:

- Значит, я твоя жена?

- Да, - и глазом не моргнул тот. А в голове лишь вздор: как она хороша, как ей идет его футболка, как они будут счастливы вместе, как долго будут жить и какие красивые у них будут дети.

Лесс рассмеялась. Проплыла к Игнату, царапая ноготком стол, улыбнулась в лицо:

- Ты думал удержать меня ложью, человечек?

- Что?

- Ты не только глупый, так еще и глухой?... Ты когда-нибудь оставался в клетке с тигром? А представь, что остался - какой ложью ты накормишь его?... Что застыл?

Игнат понимал, что нужно что-то сказать, но не знал, что. Потерялся от стыда и страха. Стыда за наглую ложь, страха, что, узнав правду, девушка уйдет навсегда. Никогда не появится на той площадке, и тем более в его жизни.

- Мне все равно, кто ты, что. Я люблю тебя...

- Ты повторяешься, - скривилась Лесс, обходя его: город, что виднелся за окном, привлек ее внимание. Он был совсем иным при дневном свете, напоминал голограмму леса, в которую она пыталась войти вчера: вроде живой, а все же - мертвый.

Варн застыла у окна, прислонившись плечом к стене, и смотрела, как внизу снуют люди, бегут по своим делам, тащат что-то в руках. Муравьи в огромном, благоустроенном муравейнике. Интересно, чем они живут? Что движет их по истоптанным веткам дорог? Чувствуют ли они ветер в лицо? Понимают ли шепот листьев? Хорошо ли им или плохо, холодно или тепло?

- Чем ты живешь, человечек?

- Тобой, - заявил Игнат, подходя ближе, желая обнять и не смея.

- Не правда. Я миг в твоей жизни, а ты в моей, и того меньше.

- Ты читала Ромео и Джульетту? Прошли века, а их любовь жива.

- Любовь...Что такое любовь?

- То, что заставляет биться сердце...

- В груди? - повернулась к нему Лесс.

- Да, вот здесь. Послушай его, оно бьется для тебя, ради тебя, - Игнат осторожно прижал ее ладонь к своей груди, и Лесс явственно ощутила толчки под пальцами:

- Тук, тук, тук, - она уже слышала это. И ей было тепло и хорошо тогда. Лесс сонно качнулась, прислонилась головой к груди парня, - тук, тук...

Колыбельная для Варн в человеческом исполнении.

Лесс мгновенно заснула, и рухнула бы, не поддержи ее сильные руки Игната. Он поднял ее и отнес в спальню.

Пока она спит, у него есть время найти выход из положения, залезть в визион и узнать, кто такие Варн, что с ними делать, как приручить.

Но как найти правду в нагромождении слухов, мифов, легенд и сказок? Визион пестрел сайтами со страшными историями, которым и цена-то два "Ой" и три "Ха-ха".

Игнат потер лоб и с тоской посмотрел в окно - темнеет, а он по-прежнему знает, не больше, чем знал...

Они почти прошли тоннель. Последнее помещение, последняя дверь. Но как в нее войти? Прямо по курсу работали огромные маховики, не меньше двадцати, и все двигались в разном темпе: один отъезжал, другой крутился, третий падал, со свистом разрезая воздух острыми краями.

Девушки переглянулись. И обе вздрогнули от резкого звука, раздавшегося за спиной.

- Мама, - обернувшись, пискнула Люция. На подруг двигалась стена, подгоняя к препятствию из маховиков.

- Казематы иезуитов, - прикусила губу Алиса, оценив.

- Лиса, я его не пройду, - всхлипнула Маликова.

- Надо, Люсь, соберись.

Та вскинула руку с пистолетом и принялась палить по маховикам, в тщетной надежде остановить хоть один. Пули отскакивали, грозя задеть стрелка.

- Перестань, дохлый номер, - опустила ее руку Сталеску. - Давай: вдох, выдох и вперед.

- Это самоубийство, Алиса.

- Единственный выход. Я иду первой. Если что... не останавливайся и на секунду, уходи. Поняла?

- Ага... Камикадзе!

Девушки скривились в лицо друг другу, пытаясь изобразить бодрые улыбки пофигисток, и пошли к адской машине.

Они лежали буквально в трех метрах от заветной дверцы на выход, в темноту прохладной ночи, к траве, свежему воздуху и жизни, но могли лишь смотреть на нее. До разума еще не доходило, что они дошли, да и сил подняться не было.

"А надо", - вяло подумала Алиса, покосившись на подругу. Та была зеленого цвета, левая сторона лица, словно повстречалась с наждаком, рука от плеча до кисти измолота и держалась, наверное, лишь на рукаве формы. Сталеску досталось меньше: вывих запястья, да спина, как лицо Маликовой. Обошлось.

- Держись, Люся, держись, я сейчас, - прошептала Алиса, с трудом поднимаясь. Набрала код, угадав с первого раза, распахнула дверь и выволокла подругу наружу. Сама упала рядом.

"Надо бы позвать на помощь", - забилось голове. И услышала шорох шагов по траве. Приподняла голову - увидела два армейских ботинка. Пошла взглядом дальше, задирая голову вверх, и встретилась с ненавистной физиономией:

- А-а-а, Сток... Принимай....Живы, как видишь....

Люция лежала в лазарете. Руку ей собирали из осколков и лоскутков кожи, как Франкенштейна. Обнадежили, пообещав долгий путь выздоровления, но о списании не заикнулись. Это выводило Маликову из себя, но значительно меньше, чем собственное отражение в зеркале. Лицо некогда симпатичной особы теперь походило на маску уродца.

Нет, конечно, заживет, и, конечно, короста сойдет, но пластику делать придется в любом случае. Если дадут, а ведь не дадут. Теперь у сержанта одна дорога - добить Маликову, чтоб не было претензий со стороны родни и глобальных неприятностей с кураторским отделом. Списывать ее в таком виде, ясно, чревато последствиями и со стороны юридических органов и со стороны прессы. А так, конечно хорошо всем - полежит девочка, очнется и вновь в строй, в тоннель и уже навеки. Не даром ей даже звонки домой запретили, изолировали, переведя в отдельную палату якобы для удобства.

"Итак, выбор не богат: либо я, либо сержант", - прошептала Люция, глядя на свое отражение. Скривилась от отвращения к себе, ненависти ко всем и всему что ее окружает: Лиса вон уже в строю. А что на спине в крестики-нолики в клетках рубцов играть можно, не печалится. Понятно - спина, не лицо.

Дверь в палату хлопнула и на пороге появилась Алиса:

- Привет, - оглядела застывшую у зеркала санузла подругу.

- Что надо? - буркнула та, с силой хлопнув дверью санкомнаты. Прошла к постели.

Алиса вздохнула, проводив ее виноватым взглядом: три недели уже прошло, а Люция все в себя прийти не может - злится, бурчит всем недовольная, и смотрит, словно Сталеску специально в тот тоннель ее затащила, физиономией в маховик сунула.

- Люсь, я тебе яблок принесла...

- Нужны мне твои яблоки, - фыркнула та, сев на постель к подруге спиной. - Шла бы ты, откуда пришла.

- Слушай, Маликова, перестань дуться. Я-то тебе что сделала? В чем виновата? - села Алиса рядом.

- Ни в чем. Так, до кучи.

- Не надо меня в чужую кучу, я в твоей обособленно. Ты вот дуешься на меня, а я, может, последний раз к тебе пришла. Завтра увольнительная, а послезавтра ... тоннель.

- Опять? И пойдешь?

- А есть выбор?

- Выбор всегда есть, как и выход.

- Угу, - Алиса облизнула губы, искоса поглядывая на подругу. - Люсь, я... посоветоваться хочу. Как раз насчет выбора. Есть три варианта: губа за отказ выполнять приказ, потом трибунал и еще два года в полном дерьме со всеми вытекающими... Второй - рапорт о переводе в СВОН. Тоже не климат для меня. Передышка, ужин перед казнью. Ну, а третий... Вывести Стокмана из строя на пару недель, а там еще что-нибудь придумается.

- Последнее в подробностях, пожалуйста, - воззрилась на нее Люция.

- Ты сможешь завтра в шесть утра на стреме постоять?

- Зачем и где? - все интересней и интересней насторожилась Маликова.

Алиса вытащила из кармана две гильзы и патрон с красной полосой.

- Пугач, - скривилась презрительно Люция.

- Почти. Увечий, конечно, не будет, обожжет немного да форму испортит. Но смеха будет на весь дивизион. Начнет сержантик оружие чистить, а гильза и выстрелит, и дом его превратиться в арену для шоу. Заряд на полчаса фейерверка. А в гильзах краска. Боек нажмет и весь квадрат лица, одежда и окружающие предметы будут в фосфорной синьке. Недели две не смоет - проверено.

- Детство, - прошипела Маликова.

- Может быть. Но две недели мы выигрываем...

- Ты, - отрезала Люция.

- Хорошо - я, - вздохнула Алиса. - Две недели покоя - рай.

- Да даст он тебе после этого покоя, как же!

- Не будет же он с синей физиономией по дивизиону бегать? Возьмет отпуск, отгулы, больничный, в конце концов.

- Ага, а потом за прежнее с новыми силами.

- Ну, не убивать же его? - загрустила Сталеску - данный вариант был бы оптимальным, но категорически не подходил из морально-этических соображений. Хотя ... очень, очень хотелось Алисе плюнуть и на этику, и на мораль, особенно, когда на лицо и спеленатую руку подруги смотрела.

Та о чем-то задумалась, с угрюмым выражением исподлобья глядя перед собой. План Сталеску ей нравился в другом варианте, криминальном. И сердце радовалось от тех кровавых картинок, что рисовало воображение: разбросанные останки Стокмана по всему периметру холостяцкого жилья, или сам жив, но изувечен так, что и пластика не поможет - рука в мойке, нога на люстре...