Владимир Контровский - Саракш: Тень Странников

• Название: Саракш: Тень Странников
• Автор: Владимир Контровский
• Жанр: Научная Фантастика

Саракш – причудливая планета, изуродованная планета, один из Миров братьев Стругацких. Земляне-прогрессоры – Рудольф Сикорски и Максим Каммерер – пытаются спасти Саракш и его жителей от последствий ядерной войны и применения психотронных излучателей, но не окажется ли прогрессорское лекарство опаснее самой болезни, а будущее Саракша – страшнее его настоящего? До каких пределов допустимо вмешательство старших «братьев по разуму» в судьбы «младших братьев», и допустимо ли оно вообще? Ответы на эти вопросы Максим Каммерер получает от загадочного существа – Странника, – с которым землянин встречается в руинах мёртвого города, сожжённого атомным пламенем.

Продолжение известнейшего романа Аркадия и Бориса Стругацких «Обитаемый остров» – новая встреча со старыми героями.

---

Га-Руб не мог разгадать эту загадку. Среди народа пустынь мало было Имеющих-Право-Думать, и ещё меньше тех, кто думал, не имея на это права. И секироносец Га-Руб поступил так, как поступил бы на его месте любой воин, чтящий Ясу и хранящий верность Великому Царю: проследив за Бал-Гором и женщиной из племени дохлятников и обнаружив в зарослях «мёртвой лозы» запертый люк, он доложил обо всём сотнику Ур-Джиду. Решать – это удел старших, Имеющих-Право-Отдавать-Приказы. Если Бал-Гор невиновен – значит, невиновен. А если Бал-Гор предатель, то рядовой воин Га-Руб станет десятником: за то, что он раскрыл этого предателя.

* * *

Связывать руки Бал-Гору не стали: его только обезоружили. Он стоял в белом свете прожекторов и смотрел на Дару, окружённую воинами пустынь. Её тоже не стали связывать – двое секироносцев держали пленницу, не давая ей даже шевельнуться.

– Ну, что? – голос Ур-Джида полнило злобное торжество. – Расскажи мне, что ты здесь делаешь, и почему рядом с тобой дохлятница – живая! – хотя после встречи с воином Ондола её потрохами должны лакомиться бурые крысы!

Живая, да, подумал Бал-Гор. А ведь я мог её убить – там, внизу, у шахты, когда мы с ней дошли до выхода из подземелья, где дорогу наверх нашёл бы и ребёнок, – и тогда этих вопросов бы не было. То есть они были бы, но ответить на них было бы просто, и Ур-Джид не называл бы меня предателем. Да, если бы я её убил, то… Но Бал-Гор затоптал эту мысль, как топчут сапогом ядовитую песчаную гадюку, готовую ужалить.

– Эта женщина жива только потому, – ответил он, глядя в побелевшие от злобы глаза сотника, – что она показала мне подземелье, полное сокровищ её народа. Там, внизу, – он показал в сторону люка, – есть и машины, и много чего ещё, что послужит величию Ондола. Отправь туда воинов, почитаемый, и они подтвердят мои слова.

По рядом секироносцев – их здесь было десятка четыре, не меньше, – прошёл лёгкий ропот. Сотник отдал короткий приказ, пятеро воинов бросились к люку, подняли крышку, и один за другим исчезли в горловине шахты.

И потекли минуты – долгие, тягучие. Бал-Гор смотрел на Дару и чувствовал, как её тело неотвратимо пропитывается смертельным для неё Дыханием Бога: рядом с пленницей стояло четверо воинов народа песков.

Прошло не меньше часа, прежде чем из-под земли вылез первый из разведчиков.

– Отступник сказал правду, почитаемый, – доложил он Ур-Джиду. – Там целый город с множеством пещер и машин, понять назначение которых мы не могли, это выше нашего разумения. И ещё там есть свет, который горит сам по себе.

– Гхм… – пробормотал Ур-Джид, с хрустом почесав ногтями щёку.

Сотник был в замешательстве. Ему очень хотелось казнить «предателя» на месте, но… А вдруг Бал-Гора следует не карать, а вознаграждать, и щедро вознаграждать? Конечно, вина его – нарушение Ясы, – налицо, но не искупает ли эту вину такая находка? Я прикажу взять его и его тварь в топоры, думал Ур-Джид, а потом выяснится, что я ошибся, и моя ошибка причинила вред величию Ондола. И скрыть эту ошибку мне не удастся: Имеющий-Право-Слушать-и-Сообщать стоит рядом, навострив уши: эмир-тысячник, Имеющий-Право-Повелевать, непременно узнает, кто отдал такой приказ, и кто должен за это ответить. И Ур-Джид послал сообщить о случившемся в лагерь: решать – это удел старших.

И снова потекли томительные минуты, и снова незримая смерть вползала в тело женщины умирающего народа, медленно выжигая из неё жизнь. Воины песков стояли молча, с бесстрастными лицами, не пытаясь присесть или хотя бы привалиться спиной к бетону стен – Имеющие-Право-Убивать-и-Умирать ждали слова Имеющего-Право-Отдавать-Приказы.

– Почитаемый Ур-Джид, – не выдержал Бал-Гор, – прикажи воинам отойти от неё на десять шагов, она никуда не убежит. Это моя добыча, и она нужна мне живой!

– Закрой свою смрадную пасть, не то я прикажу воинам вырвать тебе язык! – рявкнул в ответ сотник и ощерился: – Ты что, решил взять её в жёны? Твоя судьба ещё не решена!

Ночь уже плотно обволокла развалины, когда послышалось тарахтение мотора, и в круг, очерченный прожекторными лучами, въехало неуклюжее сооружение: широкие колёса, высокие борта с узкими щелями-бойницами, открытая кабина водителя. Эмир-тысячник Даг-Бухур не любил ходить пешком: он предпочитал передвигаться на боевой колеснице.

Первыми из недр повозки выскочили его телохранители. В отличие от секироносцев, они были вооружены ритуальным оружием – самострелами. Патроны для винтовок делали в кустарных мастерских, но самодельных патронов было мало, и качество их оставляло желать лучшего, а патроны, найденные в руинах сожжённых городов, по большей части никуда уже не годились. А железную стрелу, если она не сломается, можно использовать не один раз, и с малого расстояния такая стрела, пущенная из тяжёлого арбалета, пробивает панцирь не хуже пули.

Эмир покинул колесницу не спеша, с достоинством. Он был одет в парадный мундир офицера старой имперской гвардии – кости прежнего владельца мундира давно рассыпались в прах, и мундир облегал теперь мускулистое тело варвара, пленённого блеском серебряного шитья.

– Высокопочитаемый, – скороговоркой произнёс Ур-Джид, рысцой подбегая к нему. – Моего жалкого разумения не хватает, чтобы решить, что надо делать, дабы не нанести вред силе и мощи Великого Царя.

Имеющий-Право-Повелевать шевельнул бровью, и вспотевший от подобострастия сотник, зная, что многословия Даг-Бухур терпеть не может, коротко изложил суть дела.

Внимательно выслушав Ур-Джида, эмир-тысячник задумчиво посмотрел на пленницу, потом перевёл взгляд на Бал-Гора.

– Яса нарушена, – сказал Даг-Бухур, – он виновен. Но ценность найденного искупает его вину – он должен быть вознаграждён. Но он никому ничего не сообщил – он действовал один, желая получить много и при этом рискуя потерять всё: дохлятница могла заманить его в хитрую подземную ловушку, погубить его и сбежать, унеся свою тайну с собой. И он не убил её после того, как она показала ему подземелье, и в этом он виновен – пленники под пыткой говорят всё, но это не значит, что за это их надо оставить в живых. Этот воин смерти не повинен, но во искупление своей вины он отправится в пещеры за Большой Южной Рекой – сражаться с большеголовыми собаками. Он хороший воин, а хорошие воины там нужны. А дохлятница должна умереть – Яса ненарушима. Как она умрёт, – эмир-тысячник посмотрел на Ур-Джида, – реши сам. Надеюсь, твоего жалкого разумения на это хватит: ты ведь сотник, а не погонщик шестиногих ослов. Я сказал.

Эмир-тысячник Даг-Бухур была куда умнее тупоголового Ур-Джида. Он догадался, что десятник Бал-Гор вырвал у женщины из племени дохлятников тайну подземелья отнюдь не с помощью калёного железа, и правильнее было бы отдать эту женщину ему: пусть делает с ней что хочет. Но среди телохранителей Даг-Бухура тоже был Имеющий-Право-Слушать-и-Сообщать, а над эмиром-тысячником был хан-генерал, Имеющий-Право-Карать, которому такое великодушие эмира могло не понравиться. Рисковать не стоило, к тому же Даг-Бухур сообразил, что пленница всё равно скоро умрёт: ни один дохлятник не выживет, простояв несколько часов зажатым с двух сторон телами «горячих воинов».

Сотник выслушал старшего с усердием. Дослушав до конца, он постоял, подумал и широкими шагами направился к Бал-Гору, неся на своём плоском лице ликующую ухмылку.

– Слушай меня, Бал-Гор. Велением высокопочитаемого ты отправишься сражаться с большеголовыми псами – тебе уже не привыкать лазать по подземельям. За Большой Рекой, если собакоголовые не отгрызут тебе голову, ты сможешь подрасти. Воины песков гибнут в пещерах оборотней каждый день, и секироносцы быстро выходят в десятники, а десятники – в сотники. Но сначала ты должен доказать, что не замышлял предательства, сохранив этой дохлятнице её жалкую жизнь. Она должна умереть – убей её, убей здесь и сейчас, на наших глазах! А если ты её не убьёшь, – брызгая слюной, сотник сорвался на крик, – значит, ты всё-таки предатель, и ты тоже должен умереть! Я сказал.

Лицо эмира-тысячника чуть дрогнуло, однако он промолчал: в конце концов, он ведь сам повелел сотнику Ур-Джиду решить, какой смертью умрёт пленница. Но тысячнику Даг-Бухуру почему-то очень не хотелось бы оказаться сейчас на месте десятника Бал-Гора…

Бал-Гору почудилось, что земная твердь под его ногами дрогнула и поплыла. Лица воинов вдруг расплылись, и он отчётливо видел только лицо Дары: бледное лицо с широко распахнутыми глазами. Десятник пришёл в себя только тогда, когда почувствовал, как ему в ладонь тычется что-то твёрдое. Бал-Гор не сразу понял, что это рукоять его секиры, которую протягивал ему Га-Руб.

– Твой боевой топор, командир, – глухо сказал Га-Руб и отвёл глаза, словно стыдясь чего-то. Это мне показалось, подумал Бал-Гор. Нам, воинам горячих песков, неведомы ни жалость, ни сострадание, ни стыд – мы рождаемся, убиваем и умираем велением Великого Бога. И если от рождения до смерти мы успеваем убить хотя бы одного врага, значит, наша жизнь прожита не зря: так гласит Яса.