Айзек Азимов - Немезида (перевод Ю. Соколова)

• Название: Немезида (перевод Ю. Соколова)
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04350-0

В 2220 году человечеству открылась Галактика. Именно тогда учеными Ротора, космического поселения был открыт гиперпривод, позволивший осуществить полет за пределы Солнечной системы. И в том же году астроном Эугения Инсигна открыла самую близкую к Солнцу звезду, скрытую от глаз людей пылевым облаком, которая получила название Немезида, в часть древнегреческой богини возмездия. Но вскоре оказалось, что Немезида готова оправдать свое зловещее название, поскольку само ее существование грозит уничтожить жизнь на Земле…

---

— Крайл, не будь наивным. Я сумела создать лабораторную установку. Я могу взять маленький шарик — мячик для настольного тенниса — девяносто процентов массы которого составляет гиператомный двигатель, и перебросить его с места на место со сверхсветовой скоростью. Корабль же, да еще с людьми на борту, — совсем другое дело. Сначала следует все рассчитать, а для этого и пяти лет мало. Скажу тебе честно: до появления современных компьютеров и математических моделей даже о пяти годах нельзя было мечтать — разве что о пятидесяти.

Крайл Фишер покачал головой и ничего не ответил.

Внимательно посмотрев на него, Тесса Уэндел подозрительно спросила:

— Что с тобой? С чего это ты тоже заторопился?

— Я понимаю, что и тебе не терпится, но лично мне сверхсветовой звездолет просто необходим, — примирительно ответил Фишер.

— Тебе больше, чем кому-либо?

— Да, для пустяка.

— А именно?

— Хочу слетать к Звезде-Соседке.

Тесса гневно поглядела на него.

— Зачем? Соскучился по жене?

Подробности своих отношений с Эугенией Фишер с Тессой не обсуждал и не намеревался этого делать.

— У меня там дочь, — ответил он. — Я думаю, Тесса, это нетрудно понять. У тебя ведь тоже есть сын.

Это была правда. Сыну Тессы было за двадцать, он учился в Аделийском университете и изредка писал матери.

Уэндел смягчилась.

— Крайл, — сказала она, — не обольщай себя напрасными надеждами. Не сомневаюсь: раз они открыли Звезду-Соседку, то к ней и отправились. С простым гиперприводом на путешествие должно уйти года два. Но кто может быть уверен, что Ротор выдержал путешествие? Но даже если так оно и есть, найти пригодную для жизни планету возле красного карлика практически невозможно. Даже если они прибыли благополучно, то наверняка отправились дальше — искать подходящую планету. Куда? Где их теперь искать?

— Я думаю, они и не рассчитывали найти подходящую для жизни планету возле Звезды-Соседки. Скорее всего, Ротор просто остался на ее орбите.

— Допустим, они перенесли полет, допустим, они кружат вокруг заезды, — но ведь это не жизнь, люди так жить не могут. Так что, Крайл, придется тебе смириться. Если мы и доберемся до Звезды-Соседки, то ничего не найдем, разве что обломки Ротора.

— Это лучше чем ничего, — возразил Фишер, — но мне бы хотелось, чтобы они уцелели.

— Ты еще надеешься отыскать своего ребенка? Дорогой Крайл, твои надежды призрачны. Ты оставил их в двадцать втором году, ей был только год. Даже если Ротор цел и твоя дочка жива, сейчас ей уже десять, а когда мы сможем отправиться к Звезде-Соседке, будет уже не меньше пятнадцати. Она тебя не узнает. Кстати, и ты ее тоже.

— Тесса, я узнаю ее и в десять лет, и в пятнадцать, и в пятьдесят, — ответил Фишер. — Я узнаю. Только бы ее увидеть…

Глава девятнадцатая Остаемся

40

Марлена робко улыбнулась Сиверу Генарру. Она уже привыкла попросту входить в его кабинет.

— Я не помешала, дядя Сивер?

— Нет, дорогая, особых дел у меня нет. Питт затеял все это, чтобы избавиться от меня, а я не возражал — потому что хотел бы избавиться от него. В этом я признаюсь не каждому, но тебе вынужден говорить правду, чтобы ты не уличила меня во лжи.

— А вы не боитесь, дядя Сивер? Вот комиссар Питт испугался. И Ауринел испугался бы тоже — если бы я показала ему, на что способна.

— Нет, не боюсь, Марлена, потому что я смирился. При тебе я становлюсь прозрачным как стекло. Это даже приятно — успокаивает. Лгать — дело нелегкое, приходится все время делать усилия над собой. Вот потому-то ленивый человек никогда не лжет.

Марлена вновь улыбнулась.

— Поэтому я нравлюсь вам? Потому что позволяю быть ленивым?

— А сама ты как думаешь?

— Не знаю. Просто вижу, что нравлюсь, но почему — не понимаю. Вы ведете себя так, что симпатию я ощущаю, а причины ее уловить не могу. Правда, порой я как-будто догадываюсь, но это ускользает. — Она помолчала. — А иногда хотелось бы знать.

— Радуйся, что не можешь. Чужой ум — грязное, вонючее и неуютное местечко.

— Почему вы так говорите, дядя Сивер?

— Знаю, вот и говорю. Твоих способностей у меня нет, однако мне пришлось повидать людей куда больше, чем тебе. Ну а тебе, Марлена, нравится изнанка собственных мыслей?

— Не знаю. — Марлена казалась удивленной. — А что в них может быть плохого?

— Неужели тебе нравится все, что приходит в голову? Каждая мысль? Всякое побуждение? Только говори, честно. Я этого не смогу заметить, но не криви душой.

— Ну конечно, иногда в голову лезут всякие глупости и пустяки. Вот когда я сержусь, в голову приходит такое, чего никогда не сделаю. Но это случается не так уж часто.

— Не так уж часто? Не забывай, что ты свыклась со своими мыслями и не ощущаешь их — ну как платье. Ты ведь не замечаешь одежды, потому что привыкла к ней. Твои волосы падают на шею, их ты тоже не замечаешь. А вот если чужой волосок коснется твоей шеи, кожа сразу же чешется. Мысли другого человека могут быть не хуже твоих собственных, но это чужие мысли, и они тебе не понравятся. Ну например, может не понравиться даже то, что я чувствую к тебе симпатию, могут не понравиться причины этого чувства. Так что куда лучше просто принимать мою привязанность как нечто данное, а не рыться в моих мыслях, пытаясь докопаться до истинных причин.

— Почему же? — спросила Марлена. — И что это за причины?

— Хорошо: ты мне нравишься потому, что когда-то я был тобой.

— Как это понимать?

— Я не хочу сказать, что был девушкой, одаренной утонченной проницательностью. Просто когда-то я тоже был молодым, считал себя скучным и полагал, что меня не любят за это. Я уже понимал тогда, что далеко не глуп, только не мог еще догадаться, что именно за это меня и не любят. Мне казалось, что нельзя ценить недостаток и пренебрегать достоинством. Марлена, я сердился и расстраивался, а потом решил, что никогда не позволю себе относиться к людям так, как они относились ко мне, — только реализовать это благое намерение в жизни мне практически не удалось. И вот я встретил тебя. Ты не скучная, каким был я, ты умнее меня, и я думаю, что тебе повезет больше, чем мне. — Он широко улыбнулся. — У меня такое чувство, словно мне представился новый шанс, еще более выгодный. Впрочем, ты пришла ко мне не за тем, чтобы выслушивать мои разглагольствования. Уж это я способен понять, хоть и не наделен твоим даром.

— Я хотела поговорить о маме.

— О? — Генарр нахмурился. — А что с ней?

— Вы знаете, она уже заканчивает работу. А если она вернется на Ротор, то захочет взять меня с собой. Нужно ли мне возвращаться?

— Думаю, что да. А ты не хочешь?

— Не хочу, дядя Сивер. Я чувствую, что должна остаться. Мне бы хотелось, чтобы вы сказали комиссару Питту, что мы задержимся. Ведь вы можете придумать какой-нибудь предлог. А комиссар — не сомневаюсь — охотно согласится, особенно когда вы доложите ему итоги маминой работы: Немезида действительно погубит Землю.

— Марлена, она так и сказала?

— Нет, но мне и не надо говорить. Можете напомнить комиссару, что теперь мама наверняка не даст ему покоя, она будет требовать, чтобы предупредили Солнечную систему.

— А тебе не приходит в голову, что Питт вовсе не склонен оказывать мне любезности? Если он подумает, что мне просто хочется задержать Эугению и тебя на Эритро, то может приказать вам возвращаться, только чтобы досадить мне.

— Я абсолютно уверена, — невозмутимо возразила Марлена, — что комиссару Питту доставит большое удовольствие оставить нас здесь, чтобы насолить вам. Кстати, вы и сами хотите, чтобы мама осталась — она вам нравится.

— И даже очень. И нравилась всю жизнь. Да только я-то твоей маме не нравлюсь. Недавно ты говорила, что она еще не забыла твоего отца.

— Дядя Сивер, вы нравитесь ей все больше и больше. Правда.

— Марлена, симпатия — не любовь. Не сомневаюсь, что ты уже понимаешь это.

Марлена покраснела.

— Я же говорю о старых людях.

— Да-да, о таких, как я. — Откинув голову назад, Генарр расхохотался. Потом сказал: — Извини, Марлена. Нам, старикам, вечно кажется, что молодежь не умеет любить, а молодежь вечно считает, что старики уже обо всем позабыли. Почему же ты решила остаться под Куполом? Не ради же нашей с тобой дружбы?

— Вы мне нравитесь, дядя Сивер, — серьезно ответила Марлена. — Очень нравитесь. Но я хочу остаться здесь потому, что мне нравится Эритро.

— Я же говорил тебе, что этот мир опасен.

— Не для меня.

— Ты все еще убеждена, что лихоманка к тебе не пристанет?

— Конечно.

— Но откуда ты знаешь?

— Просто знаю. И раньше знала — когда еще не прилетела на Эритро. И нечего сомневаться.

— Это было тогда. Но теперь ты знаешь о лихоманке.

— Мое решение бесповоротно. Здесь я ощущаю себя в полной безопасности. Большей, чем на Роторе.