Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

• Название: ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
• Автор: Григорий Крячко
• Жанр: Боевая фантастика

Прошло несколько лет с момента появления Аномальной Зоны. Стрелок, Клык и Призрак, трое друзей-сталкеров готовят беспрецедентную попытку проникновения в самое ее сердце, на Чернобыльскую АЭС. Но есть те, кто стремится помешать этому замыслу. В погоню за Стрелком отправляется наемник Шрам, чья жизнь зависит от выполнения своей миссии: остановить дерзкого бродягу. Любой ценой, даже если взамен придется ставить на карту все. События следуют за событиями. Начальник одной из научных лабораторий уже не чает избежать уголовного преследования, над ним разражается беда. Но он находит спасение там, где другие встречают лишь смерть: у грозных Стражей Зоны, называвшими себя "Монолитом"…

Повествование тесно переплетается с сюжетом игры "Чистое небо", легшим в ее основу и послужившим вдохновением для создания этого произведения.

---

Шрам не помнил, как он очутился внизу, как спустился по расшатанной лестнице, рискуя сорваться и разбиться в лепешку, как стоял, шатаясь на ватных ногах, посреди двора завода, среди суетящейся толпы празднующих победу свободовцев. В его голове до сих пор пульсировали слова, которые кто-то, на миг глянувший на него из бездны, дохнувший Злом, вложил в его сознание:

«Иди ко мне… Ты обретешь то, что заслуживаешь…»

— Видишь дерево? — спросил Тайга, показав грязным узловатым пальцем на здоровенный ствол, лишенный листьев и веток, криво торчащий из земли. — Нам туда.

— Но… Там же опасно! — искренне возмутился Комаров, уже совершенно не понимая логики спятившего, как ему уже казалось, проводника. — Детектор фиксирует аномалию «разрядник». Ни один человеческий организм не выдержит удара током в несколько миллионов вольт.

— Ложись и ползи, душа твоя чернильная! — рявкнул Тайга и, показывая пример, распластался на сухой, жесткой траве.

Комарову ничего не оставалось сделать, кроме как подчиниться. Все бы ничего, да вот беда: годы кабинетной жизни и почти полное отсутствие физических нагрузок тяжелее ходьбы на пару километров или перетаскивания контейнера с образцами практически атрофировали его мышцы. Да что там говорить, Комаров не раз смеялся в кругу своих коллег над грубыми, как казалось ученым, солдатами, тратящими время на занятия гантелями, штангой, рукопашным боем и упражнения на турнике. По идее, небольшой спортзал был оборудован и для научного состава комплекса, но востребован он оказался почему-то лишь у охраны.

И вот теперь, угодив в соответствующие условия, Комаров с немалой досадой сознавал, что самый слабый из солдат теперь оказался бы в десятки раз способнее к выживанию, чем он, Геннадий Петрович, обладатель уймы знаний и автор десятка ценных открытий. «Когда говорят пушки, музы молчат» — всплыла в памяти поговорка.

Иван Тайга, несмотря на свое довольно грузное и какое-то угловатое телосложение, полз вперед с удивительным проворством и легкостью, таща при этом оружие и увесистый рюкзак. Комаров же уже через десяток метров дышал как загнанная лошадь, обливаясь потом, а автомат так неудобно елозил по спине, периодически поддавая стволом по затылку, что скоро появилось неумолимое желание просто снять оружие и выбросить к чертовой матери.

Дальше трава уже не росла, обнажив потрескавшуюся, сухую, бесплодную почву, тревожно шуршавшую и спрессованную, как от воздействия гравиконцентрата. А может, он и был тут когда-то, десяток Выбросов назад. Помнится, кто-то из ученых уже делал смелое предположение об эволюции ловушек и перерождении одна в другую. Только вот как гравитационная аномалия в итоге трансформировалась в энергетическую?

Комаров задумался так глубоко, что не заметил, как отстал от Ивана, сбился с курса и вскоре пополз совсем в другую сторону. Опомнился ученый лишь тогда, когда под животом зачавкала грязь, руки и ноги заскользили, а в нос ударил отвратительный запах.

— Твою мать! — заорал Комаров, ощутив жжение на коже, как от струи кипятка.

Он закрутился на земле, спешно выползая из жижи, почти сойдя с ума от боли в ладонях и запястьях, извиваясь раздавленным червем. По лицу ползли тяжелые струи горячего, жирного пота, но Комаров их не чувствовал, а когда они затекали в глаза, то он уже не знал, отчего слепнет: от страха, боли, или у него вообще нет уже этих самых глаз, а мир вокруг — всего лишь последняя картинка, запечатленная отказывавшимся верить в непоправимое мозгом.

Комаров даже не почувствовал, как чья-то сильная рука сгребла его за плечо и потащила прочь из вонючей, невыносимо жгучей грязи, выволакивала из крутого кипятка, шпарящего даже сквозь одежду. Хотелось закричать, но все звуки вязли в онемевшем, пересохшем горле, выдавливающим лишь хрип почти задушенного висельника…

Когда Комаров пришел в себя, он обнаружил, что лежит навзничь на пригорке, а ему на лицо сосредоточенно льют тонкой струйкой прохладную воду. Ученый рефлекторно мотнул головой и закашлялся, перед глазами хороводом заплясали круги, а тело отозвалось тупой, мучительной болью в рассаженных коленях, истертых о землю локтях и ободранных ладонях.

Силуэт склонившегося над ним человека материализовался в фигуру Ивана Тайги, уже убиравшего обратно в рюкзак его же, Комарова, фляжку. Вот ведь дьявол, не пожелал свою воду тратить, в чужие запасы полез. Практичный дядя, нечего сказать. Но возмущаться по этому поводу Комаров, естественно, не стал, а предпочел обратить внимание на то, что осталось у него, как он уже заранее приготовился, кистей рук после соприкосновения с грязью.

Геннадий Петрович был готов увидеть все, что угодно: торчащие из обугленной плоти кости, жуткие ожоги, отслоившееся мясо, или вообще лохмотья, но только не это. Руки остались совершенно нормальными руками, и даже не покраснели, рукава были покрыты обыкновенной коркой вполне обычной глинистой грязи, которая почти ничем, кроме влаги и земли, не пахла. Комаров рывком сел и изумленно вытаращился на свои отлично шевелящиеся пальцы.

— Ч-ч-что эт-т-то б-б-было? — промямлил он.

— Эх ты, — ответил ему Тайга, — Ученая голова, а не знаешь.

— Правда не знаю. Ни разу с таким не сталкивался.

— «Напугайка» это. Не слышал?

— Нет… Расскажите поподробнее, будьте добры?

— Да хрен ее знает, что она такое, вроде бы даже и не ловушка… Короче, такая пакость, что тот, кто в нее залазит, начинает себе всякие ужасы придумывать. Точнее, они уже у него в голове есть, а «напугайка» просто переводит их в ощущения. Тебе, например, что чувствовалось?

— То, что грязь жутко воняет и жжется, как кислота.

— Вот видишь, ты просто залез руками в обычную грязь, и тут же решил, будто она непременно должна тебя обжечь, хотя это просто песок, глина и вода, и ничего больше. А «напугайка» сразу заставила тебя поверить, что это все на самом деле. Представь ты, к примеру, что ты угодил в снег — и трясся бы от холода, пока не выбрался.

— А если бы представил чудовище?

— В штаны бы наклал, — заверил Тайга. — Или от разрыва сердца помер. Никто так человека напугать не может, как он сам. Ты вот внушил себе, что раз ты в Зоне — тут одни гадости и могут происходить, вместо воды кислота, камни взрываются, деревья кусаются и так далее. Вот и притягиваешь к себе беды. Зона слышит тебя, понимаешь? Вот ночью излома послала… Не появись я вовремя — он бы тобой славно покушал. Ты вон какой, мягонький, тепленький!

— Вы это, потише! — насупился Комаров, вовсе не обрадованный перспективой быть обрисованным по аналогии с молочным поросенком, — Я же не толстый, в конце концов.

— Зато жопу отрастил, как у бабы, — сплюнул Иван, — В своей лаборатории сидел, вот и досиделся. Ладно, хорош трепаться, пошли…

Комаров молча встал, одновременно радуясь присутствию у себя всех конечностей и органов, и негодуя столь, по его мнению, хамскому с ним обращению. Впрочем, Иван ведь спас его, и неизвестно, что могло еще придти в голову насмерть перепуганному человеку, убиваемому своим же собственным распаленным разумом. Надо же, «напугайка» какая-то выискалась. Ведь никто ему ни о чем подобном даже близко не упоминал, а ведь все ловушки и аномалии прилежно фиксировались, изучались, фотографировались, обмерялись и даже пытались подвергаться классификации.

А сколько неизведанного Зона еще таит в себе, не торопясь делиться тайнами с людьми? Только ей это и известно. Скорее всего, она не стоит на месте, постоянно развиваясь, можно сказать, эволюционируя, приобретая что-то новое, и отторгая старое, отжившее. Вот, к примеру, были такие твари, как гигантские слизни, плоские, как лепешки, нелепые, бесформенные, вяло шевелящиеся куски протоплазмы величиной с большое одеяло, исторгающие зловонную и едкую слизь. Где они теперь? Нету, вымерли все. Взамен появились новые, чуть ли не каждый новый образец фауны и флоры уже хоть немного, да отличается от предыдущих. Вот тебе и эволюция! Чарльз Дарвин в очередной раз мог бы улыбнуться в гробу, сознавая подтверждение теорий.

Природа даже тут, искалеченная и изнасилованная торжеством прогресса человеческой науки и техники продолжала оставаться собой, действуя по собственному усмотрению так, как и было миллионы лет подряд. Комаров долго и часто задумывался над этим.

Люди шли по Зоне, углубляясь в Проклятые Земли.

Небо затягивало тучами. Скоро начнется еще один дождь…

Сигнал ПДА Клыка был четким, уверенным и, что не менее примечательно и удивительно, как влитой, стоял на месте. Не повторилась бы история с комендантом «Свободы»! Причем шел импульс именно от разваленной высотки, где угнездился на Свалке Дикий Напр. Как ни стремился Шрам избежать встречи с этим деятелем, у него это явно не получалось. Оставалось лишь надеяться, что дело обойдется без стрельбы и желательно вообще без личного контакта.