Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

• Название: ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
• Автор: Григорий Крячко
• Жанр: Боевая фантастика

Прошло несколько лет с момента появления Аномальной Зоны. Стрелок, Клык и Призрак, трое друзей-сталкеров готовят беспрецедентную попытку проникновения в самое ее сердце, на Чернобыльскую АЭС. Но есть те, кто стремится помешать этому замыслу. В погоню за Стрелком отправляется наемник Шрам, чья жизнь зависит от выполнения своей миссии: остановить дерзкого бродягу. Любой ценой, даже если взамен придется ставить на карту все. События следуют за событиями. Начальник одной из научных лабораторий уже не чает избежать уголовного преследования, над ним разражается беда. Но он находит спасение там, где другие встречают лишь смерть: у грозных Стражей Зоны, называвшими себя "Монолитом"…

Повествование тесно переплетается с сюжетом игры "Чистое небо", легшим в ее основу и послужившим вдохновением для создания этого произведения.

---

На втором ярусе неоконченной постройки над воротами базы снова обозначилось шевеление. Шрам глянул через плечо. Там у бруствера из наваленных горой железнодорожных шпал замерла человеческая фигура со снайперской винтовкой наперевес. Вот боец повернул голову, пристально глянул на наемника внизу, пару секунд изучал его, потом снова выпрямил шею.

В этот момент солнце выглянуло из разрыва туч и осветило землю, залило лучами раскрошенный бетон и одинокую фигуру свободовца. На миг Шраму что-то показалось странным, почти ненормальным в этом снайпере. Наверное, диковинный шлем, наподобие каски робота-полицейского из старого американского фильма… И тут до Шрама дошло. На шлеме бойца не имелось прорези для глаз. Вообще. Просто гладкое, ровное забрало, поблескивавшее в лучах вечернего солнца. Совсем не похоже не поляризованное стекло или особый металлизированный пластик. Может быть, там есть какие-то окуляры видеокамер? Но, черт побери, зачем снайперу какие-то ухищрения кроме глаз и прицела оружия?

Не на шутку заинтригованный, Шрам даже повернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть странного бойца, но он, заметив это внимание, которое ему явно не понравилось, уже отступил в тень за своей спиной, растворившись в ней.

Комаров очень тихо, как ему самому казалось, шел по лесу. На самом же деле, слышь он себя со стороны, его передвижение больше напоминало бы поступь резвящегося и не вполне трезвого слона. Спасало лишь наличие ПНВ, благодаря которому ученый до сих пор не свалился ни в какую яму и не влетел в аномалию-ловушку. Тут его еще подстраховывал хороший специальный детектор, оснащенный даже цифровым табло, на котором аномалии обозначались сполохами линий и точек. Комаров сам принимал немалое участие в его разработке, и теперь волею судьбы экспериментальная модель детектора, стащенная несколько часов назад из испытательного сектора, спасала ему жизнь.

Думал ли он сейчас о чем-то вообще? Вряд-ли. Он просто таился в кустах, короткими перебежками перемещаясь от одного к другому, лежа на холодной земле, как робот, как манекен, как труп, бездумный и мало что видящий и чувствующий вообще. Нечеловеческий страх окончательно парализовал его способность соображать. А охраняемая зона была так близко, буквально в паре сотен метров, добежать — раз плюнуть. Но с каждым шагом становилась все дальше и дальше.

Да только вот далеко не факт, что ночная смена не расстреляет его сразу же, без разбора, а только потом по телу опознает бывшего Геннадия Петровича Комарова. Издерганные букетом последних событий и форменным образом затираненные осатаневшим Литвиновым, солдаты вполне могли сперва нажать на курок, а уж только потом задуматься. В сущности, если разобраться, то что Комарову делать там, за забором? Вовсе нечего. А значит, это не ученый вовсе, а какой-то зомби — репликант, происки тварей Зоны или еще черт знает что такое.

Кажется, Комаров плакал, но он точно не помнил сам, было ли это. Что-то шептал себе под нос, но о чем — не знал. Наверное, его состояние попросту граничило с безумием. Может быть, он все равно не задумывался теперь над подобными вещами. Слишком много обрушилось на него за последние дни, чтобы голова теперь могла соображать здраво.

Даже если он и погибнет тут, ляжет в эту трижды всеми богами проклятую землю, ему уже было совершенно наплевать. Наверное, разум именно так предохранял себя от полного разрушения и затухания, придавленный непередаваемым ужасом.

А Зона жила своей жизнью. В ночном лесу что-то ухало, хрипело, стонало, выло и бормотало. Пару раз нечто тяжелое, но невидимое даже для зорких окуляров ПНВ пронеслось мимо, с треском и хрустом ломая кусты и истерично подвывая на ходу. Потом Комаров умудрился наступить на какой-то мягкий комок, чуть не подскользнулся на нем, в итоге шарахнулся в сторону, а комок, взвизгнув, унесся куда-то во мрак. Ученый по инерции бормотнул «извините» и продолжил путь.

Он знал, куда следует идти. Еще днем он тщательнейшим образом наметил для себя путь до заброшенной котельной на окраине бывшего поселка, где произойдет встреча с проводником, нанятым его будущими покровителями. Конечно, ученый рисковал, бредя теперь по лесу в одиночку, без взвода хорошо вооруженных бойцов сопровождения, но выбора не оставалось, и как всегда, в Зоне все держалось исключительно на удаче.

Сколько раз дрожащий и окаменевший от напряжения палец на спусковом крючке автомата едва не давил на него, чтобы прорезать ночь чередой ослепительных вспышек выстрелов! Впрочем, Комаров был бы обижен и разочарован сам в себе, укажи ему кто-то на небольшую ошибку: перед стрельбой у оружия, как правило, передергивается затвор и патрон досылается в патронник…

До встречи оставалось добрых часа два, когда Комаров фактически уперся носом в поросшую травой и бурьяном кучу битого кирпича, того, что когда-то было угольным бункером бывшей котельной. Сам поселок, по сути, заброшенным не был. Научно-исследовательская лаборатория, которой до недавнего времени Комаров и руководил, давно уже облюбовала себе этот поселок в качестве опорной базы во время вылазок в Зону. Здесь часто квартировало в качестве поддержки отделение солдат, когда экспедиция уходила на промысел, совершали посадку вертолеты, для чего подготовили и расчистили от хлама площадку, имелось даже пара схронов с медикаментами и едой на непредвиденные случаи.

Во время рейдов аномальную фауну беспощадно выкашивали пулеметным огнем, плюс военные сами шарились по округе, гоняя бандитов и бродяг, и оттого зверье практически всех типов и разновидностей усекло: появляться тут небезопасно, вполне можно попасться некстати заглянувшим воякам и «угодить под раздачу». А уж тогда цель, как правило, превращалась в дуршлаг после сосредоточения на ней огня крупнокалиберных пулеметов.

Комаров обошел кучу обломков и приблизился к приземистому, сложенному из частично осыпавшихся шлакоблоков зданию с высоченной ржавой стальной трубой, снабженной растяжками, чтобы не шмякнулась во время ветра. Теперь же эти растяжки из троса густо заросли «ржавыми волосами», свисавшими пышными бородами и напоминающими неряшливое мочало.

Лаборатория долго билась над вопросом, что вообще есть из себя эти рыжие пряди «волос», но вразумительного ответа так и не дала. По всем тестам и анализам выходила какая-то несусветная дичь: «волосы» есть ни что иное как высококонцентрированная молекулярная кислота, причем обладающая вроде бы взаимоисключающими свойствами одновременно и щелочи, да вдобавок не жидкая, а твердая. Как такое могло быть — ученые только разводили руками, но в Зоне возможно вообще все, и потому существование «волос» оставалось непреложным и крайне досадным фактом, так как попасть в их дебри означало обгореть как после ванны с серной кислотой.

Слава богу, что «ржавые волосы», или как их еще именовали «мочало» вели себя нейтрально, ни за кем не охотились, словом, олицетворяли собой поговорку: не лезь куда не надо. Прорастали они неведомыми путями, без каких-то спор или семян, причем только на вертикальных или подвешенных предметах: столбах, опорах, проводах, тросах, трубах, карнизах… В том же Коржино, говорят, ими вообще все крыши домов обросли как ковром…

В воздухе невыносимо воняло сладким и тошнотворным миазмом гниющего мяса. Кто-то где-то явно распрощался с бренным земным существованием и теперь усиленно разлагался, терроризируя обоняние посетителей этого места. Причем судя по концентрации и силе вони, труп должен был быть немаленьким. Минимум с человека величиной. Разумеется, Комаров не поперся искать источник аромата, а сразу же, выставив перед собой ствол автомата, пошел по покатому бетонному пандусу в распахнутые двустворчатые ворота подвала котельной, туда, куда когда-то закатывали тачки с углем и вывозили обратно — уже со шлаком.

В бывшей котельной было тихо, темно и очень пусто. Нежитью сквозило из разинутых пастей печей, как сгнившие глотки, ребрились в них обгоревшие колосники, из куч угля и шлака на бугристом бетонном полу пробивалась робкая трава, с потолка свешивались загаженные лампочки. В углу так и осталось здоровенное мусорное ведро, и которого торчала желтая от времени мятая газета.

Комаров быстро осмотрел помещение, убедился, что тут не завелась никакая дрянь, и принялся за дело. Он выволок из-под длинного металлического стола охапку дров и несколько листов бумаги — солдаты запасли во время предыдущего рейда, они во время ночевок тут регулярно жгли костер. Звери инстинктивно боялись огня и не совались туда, откуда пахло дымом и вились языки пламени. Что в каменном веке, что здесь, в Зоне люди не придумали более действенного способа защиты от хищников, чем огонь…

Скоро уже костер, родившийся от пламени зажигалки, начал разгораться, огонь неохотно перекинулся на немного отсыревшую от недельного лежания в подвале бумагу, а потом и на деревяшки. Дым взвился кверху, в ночное небо, и улетал прочь. Костер станет Комарову обогревом, какой-никакой обороной и одновременно сигналом таинственному проводнику, который должен явиться откуда-то из глубин Проклятых Земель. А дальше… Новая жизнь. Все фактически с нуля. Геннадий Петрович навеки погибал для всего человечества, и что его ждало дальше — неизвестно.