Борис Ковалев - Повседневная жизнь в период оккупации

• Название: Повседневная жизнь в период оккупации
• Автор: Борис Ковалев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03451-8

Семь десятилетий отделяет нас от того трагического дня, когда фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Книга профессора Б. Ковалева посвящена сложной, противоречивой и малоисследованной теме, связанной с Великой Отечественной войной. В ней представлен богатый и уникальный материал, раскрывающий панораму реальной жизни и мотивы поведения людей в условиях оккупации: с одной стороны, показаны истоки массового героизма населения, оказавшегося в тылу врага, с другой — причины сотрудничества с оккупантами и предательства.

Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей.

---

Лишь незначительное число из узников гетто удалось спасти советским подпольщикам путем отправки их из городов и населенных пунктов в партизанские отряды.

Такому же массовому истреблению, согласно установкам нацистского руководства, подлежали и цыгане. Уже с конца лета 1941 года на них начинается охота. Зондеркомандам рекомендовалось уничтожать их сразу, «не засоряя тюрьмы».

Эта политика велась целенаправленно. На протяжении всего периода оккупации районные управления получали распоряжения от немецких оккупационных властей, в которых, в частности, говорилось: «Если на территории вашей волости будут обнаружены кочующие цыгане, то вы обязаны лошадей отобрать и передать их гражданам селений, нуждающимся в лошадях, а цыган направить в ближайшую комендатуру для привлечения их к работе». Но в комендатуре арестованные цыгане долго не задерживались. Их уничтожение мотивировалось нежеланием и неспособностью последних выполнять любую работу.[259]

Официально нацистское руководство в качестве «союзного населения» в 1941 году рассматривало только граждан бывших прибалтийских государств: эстонцев, латышей и литовцев. Немецкие спецслужбы уже с 1940 года наладили тесные связи с различными националистическими организациями Прибалтики, находившимися после присоединения Эстонии, Латвии и Литвы к СССР в подполье.

В донесении командира оперативной группы «А» бригаденфюрера СС Штальекера о деятельности группы в прифронтовой зоне Северо-Запада России и прибалтийских республиках говорилось: «Мы с самого начала стремились к привлечению надежного населения к борьбе против вредителей, в первую очередь евреев и коммунистов».[260]

Любимой идеей Альфреда Розенберга в 1941 году было удвоение территорий прибалтийских республик, которые после войны должны были стать составной частью рейха, за счет России и Белоруссии и депортации подавляющей части прибалтов во вновь захваченные области. В них предполагалось переселить около 50 процентов эстонцев, всех латгальцев, свыше 50 процентов латышей и 85 процентов литовцев.[261]

Но эти планы держались в строжайшем секрете, так как население Прибалтики рассматривалось в качестве потенциального союзника, поддержка которого в антибольшевистской борьбе являлась весьма желательной для немецких властей. Представители германского командования в «неофициальных» беседах заявляли, что они приветствуют идею создания «Великой Эстонии» или «Великой Латвии» с включением в них части территории России.

После поражения вермахта под Москвой оккупанты начали открыто заигрывать с прибалтийскими народами. «Новая национальная политика» нацистов объяснялась их небеспочвенной надеждой использовать местные человеческие ресурсы в военных целях, то есть в качестве «пушечного мяса». С этой целью поддерживались и всячески насаждались антирусские настроения среди местного населения.

Несмотря на достаточно высокую мононациональность сельских районов Северо-Запада РСФСР, все без исключения старосты и коменданты в августе — сентябре 1941 года получили распоряжение, из которого следовало, что они обязаны в кратчайший срок известить германское командование о наличии в районах их проживания «иностранцев и жидов».[262]

Задачу по очищению территории от «нежелательного национального элемента» офицеры вермахта возложили на карательные отряды, находящиеся при военных комендантах. Все они были сформированы из жителей Эстонии и Латвии. Привлечение к этим акциям граждан прибалтийских республик захватчики объясняли тем, что они не хотят допустить повторения 1937–1938 годов, когда «сосед сводил счеты с соседом из корыстных побуждений».[263]

После выявления евреев, коммунистов и комиссаров в первые месяцы войны к концу осени 1941 года немцы на некоторое время прекратили разделять попавших в плен красноармейцев на отдельные национальные группы. Но в декабре 1941 года нацисты вновь активизировали работу по усилению национальной розни среди пленных. Ю. В. Галь вспоминал: «Украинцев стали размещать в отдельном бараке, их не гоняли на работу и обещали, что из них будут вскоре комплектовать отряды полиции для оккупированных городов, в частности для Пскова. Казаки в лагере имели привилегированную работу — на бойне. Они были сыты, а излишками мяса спекулировали в лагере. Балтийские народы также получили привилегии. Они употреблялись только на внутрилагерных работах, а весной 1942 года их отпустили домой — в Эстонию, Латвию и Литву. Русских использовали на самых тяжелых работах: погрузка снарядов на железной дороге, рытье канав, строительство укреплений».[264]

Стабилизация советско-германского фронта на севере и в центре весной 1942 года и последовавший за этим отвод немецких частей в тыл на отдых и переформирование на некоторое время снизили накал сопротивления оккупантам. Нацисты, в свою очередь, не доверяя во многом русскому населению, вынуждены были искать потенциальных союзников как среди жителей Прибалтики, так и в финских и эстонских деревнях на территории Северо-Запада РСФСР. Оккупационная администрация издала распоряжение, из которого следовало, что представители национальных меньшинств, пострадавшие от коммунистов, облагаются сниженным налогом. На сараях эстонских и финских дворов вывешивались объявления на немецком языке: «Реквизировать следующим отрядам строго воспрещается!»[265] Поскольку план поставок обычно распределялся по районам, вся тяжесть дополнительных реквизиций перекладывалась на соседние русские хозяйства.

С весны 1942 года немцы начали процесс вербовки бывших репрессированных, особенно среди финского, латышского и эстонского населения Ленинградской области, для борьбы с подпольщиками. В ряде районов захватчики пошли на вооружение групп эстонской молодежи для борьбы с партизанским движением. Подобные «силы самообороны» были обязаны задерживать подразделения народных мстителей до подхода немецких подкреплений.[266]

В 1942 году Гитлер был решительно против призыва в армию жителей Прибалтики для использования их на Восточном фронте. В феврале из Берлина в Ригу пришла депеша следующего содержания: «Фюрер не желает никаких воинских соединений из Прибалтики для использования их на фронте, так как после войны это привело бы к политическим требованиям с их стороны. Кроме этого, для этих целей нет оружия. Однако следует формировать возможно большее количество охранных батальонов для несения службы на оккупированной русской территории».[267]

После неудачной попытки создать карательные отряды из русского населения для очистки лесов от партизан немцы для этой же цели стали использовать финнов и эстонцев, которые оказывали им активное содействие. Как признавали сами участники антифашистской борьбы, «партизанам появляться в деревнях, где есть хоть один финн или эстонец, рискованно».

В некоторые населенные пункты немцы приезжали со списком, составленным эстонцами из местных жителей, в который были включены все коммунисты и ушедшие в партизаны. В 1942 году в Кингисеппском районе Ленинградской области действовал специальный карательный отряд эстонцев — кайтселитовцев из Нарвы численностью до двух тысяч человек. Отряды из местных эстонцев были меньше, в них входило 60–80 человек. Они обычно действовали в районе своего постоянного проживания.

Работая с финно-угорским населением, представители фашистских пропагандистских служб разъясняли, что видят в нем потенциального союзника. Эстонцам было обещано, что после войны Кингисеппский и Псковский районы войдут в состав «Великой Эстонии».[268]

Конечно, далеко не все представители прибалтийских национальностей встали на путь активного сотрудничества с нацистами. Но сам факт, что именно их гитлеровцы рассматривали в качестве «союзного населения» на Северо-Западе России, можно объяснить рядом причин.

Во-первых, необоснованными массовыми репрессиями, которые проводились в Советском Союзе в 1930-е годы. Эстонцы и латыши жили в Прибалтике многие сотни лет. Кроме этого, количество местного населения несколько увеличилось в результате переселенческой политики П. А. Столыпина. В 1920-х годах активно работали эстонские и латвийские школы и клубы, имелись национальные сельсоветы. Однако во второй половине 1930-х годов практически все они были закрыты, а многие активисты арестованы как «буржуазные националисты».

Во-вторых, Эстония, Латвия и Литва вошли в состав СССР только в 1940 году. Многие их граждане в потере своей государственной независимости обвиняли Сталина. Поэтому немецкие войска встречались ими как освободители.

В-третьих, немецкие разведывательные и пропагандистские службы имели здесь хорошо подготовленную агентурную сеть из местного населения.

В городах имели место факты предоставления преимуществ украинцам перед русскими. В основном они выражались в обещаниях и подачках во время вербовки в карательные отряды. Нацисты усиленно распускали слух о том, что на Украине создается национальное украинское правительство и что в скором времени все желающие будут отправлены домой для «установления жизни по-новому».[269] При этом заявлялось, что «первым долгом каждого честного украинца является беспощадная борьба с жидо-болыыевизмом и московским империализмом — главными врагами независимого украинского государства». Эта «борьба» часто сводилась к участию в самых жестоких карательных акциях. Иногда даже члены СС брезговали выполнять такую «работу» (например, уничтожение женщин и детей в гетто), которой не гнушались «украинские шуцманы».[270]