Борис Ковалев - Повседневная жизнь в период оккупации

• Название: Повседневная жизнь в период оккупации
• Автор: Борис Ковалев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03451-8

Семь десятилетий отделяет нас от того трагического дня, когда фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Книга профессора Б. Ковалева посвящена сложной, противоречивой и малоисследованной теме, связанной с Великой Отечественной войной. В ней представлен богатый и уникальный материал, раскрывающий панораму реальной жизни и мотивы поведения людей в условиях оккупации: с одной стороны, показаны истоки массового героизма населения, оказавшегося в тылу врага, с другой — причины сотрудничества с оккупантами и предательства.

Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей.

---

Но коллаборационистская пресса также давала материалы, в которых была, очевидно, доля действительности. Так, в журнале «На переломе» писалось: «Стихи прославленного казахского народного поэта Джамбула, воспевавшего без конца Сталина, принадлежали вовсе не Джамбулу, они были написаны советским поэтом Константином Алтайским, даже не знавшим казахского языка. Былины о Сталине, Ленине, Ворошилове, приписываемые талантливой народной сказительнице Марфе Крюковой, были «созданы» ею под диктовку писателя Викторина Попова».[474]

В 1942 году берлинские литераторы — доктор Курт Люк и Петр Белик — выпустили сборник антисоветских частушек, песен, поговорок и анекдотов. Во введении составители заявили о том, что все русское народное творчество дышит ненавистью к Сталину, евреям, коммунистам, колхозам и к законам фальшивого народного правительства. Смоленским колхозникам, возмущенным «спровоцированной Сталиным войной» и радующимся приходу «немецких освободителей», приписывалась следующая частушка: «Эх, яблочко, покаталося, / А советская власть — провалилася. / Чего ждали мы — возвратилося». Комментарий был следующий: «Вот оно, истинное отношение русского народа к этой войне!» Это «творчество» трактовалось как проявление «неустанной борьбы двух пропаганд — официальной и народной».[475]

Немецкие пропагандисты отлично понимали, что меткое народное слово обладает большим воздействием на население. Некоторые тексты из их листовок стилизовались под народную речь с широким использованием различных архаизмов. На Северо-Западе России этот жанр назывался «раек» или «раёшник» (рифмованный прозаический рассказ от первого лица). Героями его, как правило, являлись пожилые, умудренные опытом люди. Среди населения широко распространяли как листовки, так и номера дновской и псковской газет «За Родину» с выступлениями «русского крестьянина» и «деда Берендея». Их заметки посвящались анализу дел на фронтах, мероприятиям немецкой администрации, жизни в Советском Союзе.

В Смоленске в феврале 1942 года городская управа объявила конкурс по сбору устного народного творчества: анекдотов, частушек, песен. Его актуальность объяснялась тем, что «народный юмор, остроты русского народа, направленные против еврейского произвола, против руководителей большевиков, широко распространены в массах».[476]

В этом конкурсе приняло участие 42 человека, в основном сотрудники коллаборационистской администрации. Они подали 250 материалов, которые были «удостоены» различных денежных премий от немецкого военного коменданта. Вручая деньги, последний заявил: «Народный юмор — крепкое оружие против евреев и большевиков».[477]

Из газеты «Новый путь»:

«Лицо советской печати

В России никогда не было ни одной подлинно народной газеты, газеты, выражавшей думы и чаяния миллионов людей, газеты, доступной по мыслям и содержанию широким кругам трудящихся. Все газеты, выходившие в России до октябрьской революции 1917 года, ориентировались исключительно на высшие круги и на интеллигенцию.

Существенным злом русской дореволюционной печати было то, что она находилась под сильным влиянием еврейства и тем самым, волей-неволей, подготавливала приход к власти большевиков. Крупнейшие органы «русской» печати, как «Речь», «Биржевые ведомости», День», издавались целиком и полностью на деньги еврейских банкиров, а сотрудничали в них евреи, прятавшиеся за русскими фамилиями. Самая распространенная до революции газета «Русское слово», выходившая в Москве, также широко открывала свои страницы для еврейских журналистов.

Большевики, захватившие власть в октябре 1917 года, прежде всего наложили свою руку на печать, провозгласив известный лозунг, что большевистская пресса «самое острое и самое сильное оружие нашей партии».

Во главе созданных после октябрьского переворота большевистских листков стали евреи: Володарский, основавший в Петербурге «Красную газету», Стеклов-Нахамкес, редактировавший «Известия», Кольцов-Фридлянд, создавший лицо «Правды», Грандов в «Бедноте» и т. д.

Впоследствии, после многочисленных «чисток» редакционного аппарата, процент евреев все время возрастал и в 1941 году число сотрудников евреев в советских газетах достигло рекордных цифр. Вот какое количество евреев-журналистов имелось в главнейших советских газетах.

«Вечерняя Москва» — 18 сотрудников евреев.

«Известия» — 17.

«Комсомольская правда» — 22.

«Учительская газета» — 19.

«Труд» — 17.

В основу советской печати евреи положили принцип: лгать, лгать до одурения, чему-нибудь народ да поверит. Специальностью советской печати стало создание массовых легенд. Вся жизнь строилась по газетным «кампаниям». Лишь только какой-нибудь советский «вождь» объявлял очередную кампанию, как на место «задуманного строительства выезжали советские журналисты, и через день-два все газеты начинали заполняться длинными и скучными описаниями, как по воле «великого», «мудрого» и «дорогого» земля изменяет свое лицо.

Так, долгое время большевистская печать кричала о строительстве «зеленого города» под Москвой, подробно описывая несуществующие дворцы, парки, автострады. Потом, после многолетнего шума, проект строительства зеленого города был признан вредительской выдумкой», и оказалось, что все дворцы, парки и дороги, которые описывали журналисты, были сплошным блефом и что, кроме двух-трех жалких халуп, ничего построено не было.

«Беспринципность — вот наш принцип», — могли с полным правом сказать о себе редакторы советско-еврейских газет. По одному лишь слову свыше» менялись ориентации и направления газет. То, что вчера считалось «социалистической добродетелью», сегодня объявлялось чуть ли не вредительством. Человек, превозносившийся в газете до небес, вдруг неожиданно оказывался объявленным на тех же самых страницах «гнусным прохвостом» и вредцтелем.

Вспомните, как большевистская печать несколько лет назад оплевала всяческим образом «мелкобуржуазное понятие», слово «родина» и вдруг, когда неожиданно в воздухе запахло порохом, все советские газеты начали трубить, как по команде, о «защите нашей дорогой родины».

«Безбожник», со смаком описывавший, как из Александро-Невскойлавры выбрасывались «собачьи кости», якобы обнаруженные в гробнице Святого и Благоверного князя Александра Невского, вдруг набрал в рот воды, а «Правда» и «Известия» провозглашали, что Александр Невский — герой русского народа. Народ в конце концов уставал и одуревал от этих поистине жидовских пируэтов советских журналистов и подчас покорно верил всему тому, что ему преподносилось на страницах советских газет.

Еще на чем с успехом играли редакторы советских газет, это была пресловутая «критика и самокритика». Ведь Сталин частенько любил повторять слова, что «газета — коллективный организатор масс». Но для чего, по сути дела, нужно было рабселькоровское «движение» и пресловутая «критика и самокритика»? Только для собирания и выявления кляуз и доносов. Часть из доносов, поступавшая в редакции газет, использовалась на страницах печати, если это, разумеется, было выгодно для поднятия «политического настроения масс». А большая часть писем «рабселькоров» не опубликовывалась, а шла «нарасследование» в НКВД, где после принимались «соответствующие меры». Советские газеты, таким образом, служили приводными ремнями карательных органов, а рабселькоровское движение было своеобразной, хитро задуманной, организованной евреями массовой шпионской организацией, которая должна была доносить о народных настроениях.

Когда будет написана печальная история советской печати, несомненно, что в ней будет отведено должное место тому, какую большую роль сыграла по иронии судьбы советская печать в деле военного поражения Советского Союза. Ведь именно на страницах советской прессы был создан миф о «непобедимости» красной армии, ведь это советская печать превозносила до небес красных генералов и кричала до потери сознания о том, что красная армия будет бить врага на чужой территории.

Война, казалось бы, должна была научить кое-чему советских газетчиков. Но, судя по тому, какие статьи продолжают помещаться сейчас на страницах советской печати, советская пресса осталась неисправимой. По-прежнему на страницах советских газет под шум литавр сообщается об очередных «кампаниях» и «соревнованиях», по-прежнему слышится оглушительный свист и вой по поводу никогда не существовавших «фашистскихзверств». Нет, даже жесточайшие военные поражения ничему не научили советско-еврейских журналистов. Да и чему они могли научиться? Какое им дело до судеб России? Они заботятся лишь о том, чтобы сберечь свою собственную шкуру.

Советские газеты ведут себя во время войны так, как избитый еврей в одном известном анекдоте. Этот еврей, получив несколько раз по морде, кричал истошным голосом по адресу своего противника: «Ага! Что, попало? Сейчас я тебе еще покажу! Сейчас тебе придется плохо!»