Борис Ковалев - Повседневная жизнь в период оккупации

• Название: Повседневная жизнь в период оккупации
• Автор: Борис Ковалев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03451-8

Семь десятилетий отделяет нас от того трагического дня, когда фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Книга профессора Б. Ковалева посвящена сложной, противоречивой и малоисследованной теме, связанной с Великой Отечественной войной. В ней представлен богатый и уникальный материал, раскрывающий панораму реальной жизни и мотивы поведения людей в условиях оккупации: с одной стороны, показаны истоки массового героизма населения, оказавшегося в тылу врага, с другой — причины сотрудничества с оккупантами и предательства.

Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей.

---

Его поддержал начальник района Мановский: «Граждане! Благодаря немецкому командованию вы находитесь в церкви. Большевики к церкви относились варварски, разрушали ее, а немецкие власти во всех освобожденных районах открыли церкви. Мы должны идти с германским народом рука в руку».

Никитин ранее имел лишь сан диакона, но благодаря близости к начальнику района Мановскому и немецкой комендатуре, а также к главе «Православной миссии» в Пскове протоиерею Кириллу Зайцу он был направлен в Ригу. Там Сергий (Рижский) рукоположил его в священники.[565]

В церкви города Сольцы после религиозных служб регулярно выступал немецкий пропагандист «профессор» Андриевский. В одной из своих речей перед верующими он заявил: «Будет трижды проклят тот, кто ждет прихода красных!»

Однако далеко не все верующие были готовы слушать антисоветские проповеди с церковного амвона. Так, священник-самозванец Амозов, активный пособник гитлеровцев, однажды в приходе Камно получил удар в голову кирпичом за то, что сообщил в СД о неблагонадежности волостного старшины и церковного старосты. Рассматривая этот случай, руководство псковской «Православной миссии» было вынуждено признать: «Крестьяне, очевидно, ценили этих сельских работников, не изменивших большевизму, о чем они, конечно, знали».[566]

Германское командование пыталось использовать русских священников в оккупированных районах для сбора сведений разведывательного характера, а также информации о настроениях населения. В циркуляре «миссии» от 4 марта 1942 года прямо указывалось: «Предписуется всем согласно распоряжений соответствующих учреждений германской власти возможно часто, не реже чем раз в месяц, доставлять в управление миссии подробный отчет о положении в ваших приходах: о настроениях населения, о деятельности городских, волостных и сельских учреждений, о школьном деле, о нашей деятельности приходско-духовной, просветительской и благотворительной».[567]

В циркуляре № 471 от 2 сентября 1942 года начальника «миссии» Зайца благочинным после проведения бесед с населением предлагалось «о собеседованиях, характере их и о задаваемых слушателями вопросах и об отношении к собеседованиям и религии вообще давать сведения ежемесячные, а в особых случаях доносить немедленно».

Но «духовно-нравственное возрождение на освобожденной от ига жидо-болыпевизма территории России» меньше всего интересовало оккупантов. С середины 1942 года немецкие тыловые службы рассчитывали на помощь «Православной миссии» при определении количества налогов, которые должно было выплатить русское население. По требованию германского командования 10 августа 1942 года «миссия» издала циркуляр № 383, согласно которому священники на местах должны были в кратчайший срок и с соблюдением строжайшей конспирации собирать сведения о наличии зерна и овощей у населения. Суть данного распоряжения маскировалась следующим образом: «Трудное материальное положение как городского населения, так и беженцев обязывает православную церковь исполнить свой христианский долг и всеми силами помочь германским учреждениям разрешить очень трудный вопрос обеспечения городского населения и беженцев продуктами питания на наступающую зиму.

Управление «Православной миссии» настоящим просит вас также исполнить свой христианский долг перед исстрадавшимся населением и дать объективные и правдивые сведения о нижеследующем: 1) каков в этом году урожай хлеба с одного гектара — плохой, средний или выше среднего, а также какое количество хлеба можно снять с 1 га при плохом урожае, среднем и выше среднего. Эти сведения нужно дать отдельно об урожае яровом и озимом; 2) сколько зерна надо оставить на семена для 1 гектара; 3) сколько хлеба надо оставить для прокормления одного человека на месяц;

4) сколько хлеба надо бы оставить с 1 га для продажи на свободном рынке; 5) сколько хлеба с 1 га можно сдать хозяйственным учреждениям по официальной цене.

Точно такие же сведения надо дать на все указанные 5 пунктов по картофелю и овощам (таким как капуста, огурцы, морковь, брюква, свекла).

Все эти сведения должны быть подробны и правдивы, чтобы было обеспечено городское население и беженцы и при этом оставались довольны крестьяне.

Все указанные сведения просим вас сообщить лично, никому не объясняя, для кого и для какой цели они собираются, и передать их нам в кратчайший срок через подателя сего письма».[568]

Благочинные округов, получив такие указания, передавали их настоятелям приходов и требовали их неуклонного исполнения.

Как уже указывалось, пронацистская пропаганда активно велась через издаваемые на русском языке газеты и журналы. В частности, большую роль в этом играл журнал «Православный христианин», начавший выходить в июне 1942 года. На первой странице первого номера этого журнала была помещена редакционная статья под заголовком «С нами Бог». В этой статье можно было прочесть: «Год минуло с того момента, как над мечтавшим о мировом владычестве в течение 24 страшных лет, тяготевшим над измученным русским народом большевизмом был занесен грозный и карающий меч Божьего правосудия. Мы все были очевидцами и свидетелями тому, как под первыми же ударами германского меча потряслась и распалась годами копившаяся, созидавшаяся за счет народных денег, народного пота и крови, загнанная в сталь и железо военная сила.

Освобожденная страна смогла быстро отряхнуться от кошмарного 24-летнего сна, встать на ноги и вступить в новую жизнь. При помощи освободителей она успешно стала залечивать нанесенные большевиками тяжелые раны».[569]

Все номера этого журнала предварительно проходили цензуру со стороны немецких пропагандистских служб. И если в них было «слишком много православия и слишком мало антибольшевистских материалов», их выпуск не разрешался.

На словах «новая русская администрация», безусловно, поддерживала церковь. Но на практике дело иногда доходило до абсурда. Так, в Пушкинском районе Ленинградской области родители были обязаны отправлять своих детей по воскресеньям в церковь. В случае неявки их туда по неуважительной причине начальник района Селезнев брал с родителей значительный денежный штраф.

Дновское городское управление, идя навстречу желаниям приходского совета, помогло последнему насильственно изъять из близлежащих деревенских церквей недостающие облачения и церковную утварь.[570]

«Православная миссия» по последнему факту выпустила специальное постановление, в котором говорилось о том, что «при новом порядке роль городского управления в отношении церкви не должна идти дальше материальной помощи. В остальном же церковный приход руководится настоятелем церкви, утвержденным «Православной миссией», совместно с церковным советом. В церковном совете должны быть люди не только истинно преданные религии и церкви, но и знающие свое право и умеющие его защитить, так как в переживаемый момент еще находятся вольнодумцы, воспитанные большевиками, видящие в церкви «народное» достояние».

«Миссия» стремилась контролировать церковную жизнь на всей оккупированной территории Северо-Запада России. Она действовала в тесном контакте с различными службами вермахта и коллаборационистской «новой русской администрацией».

Но в глубинке, удаленной от крупных немецких гарнизонов, отнюдь не все священники выполняли распоряжения германского командования и «Православной миссии». В их деятельности не было ни малейшего проявления духовного коллаборационизма. Так, священник села Рождествено Пушкинского района Ленинградской области Георгий Свиридов активно помогал советским военнопленным.

Высланный, как и все русские мужчины, из Пушкина, он оказался в деревне. Там староста, узнав, что он до 1930 года являлся священнослужителем (11 последующих лет Свиридов работал счетоводом), предложил ему служить в местной церкви. В октябре 1941 года на общем собрании жителей села он был избран священником.[571]

Инструкции и наставления по службе от немцев и оккупационных властей он практически не выполнял. Как священник, он по всем праздничным дням совершал богослужения, проводил крещение и погребение, а в будни четыре раза в неделю преподавал в школе Закон Божий. После уборки урожая 1942 года он организовывал сбор вещей и продуктов в помощь военнопленным и другим советским гражданам, находящимся в концлагере села Рождествено.

Игнорирование немецких распоряжений во многом было возможно из-за позиции волостного старосты, который, как выяснилось потом, был связан с партизанами.

Калининские партизаны так оценивали религиозную ситуацию, сложившуюся к осени 1942 года: «Большинство священников на оккупированной территории относится к немецким властям несочувственно, богослужения проводят согласно своим священным книгам, в большинстве случаев не касаясь политической стороны, молятся вообще как русские люди. Проповедей, как правило, не произносят. Они не восхваляют ни немцев, не ругают и советскую власть.