Генри Джеймс - Послы

• Название: Послы
• Автор: Генри Джеймс
• Издательство: Наука, Ладомир
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-86218-295-0

Американский писатель Генри Джеймс (1843–1916) — крупнейшая фигура в литературе западного мира, один из новаторов, давших направление психологической прозе XX столетия.

Роман «Послы» (1903), который Джеймс считал своим главным творческим свершением, выходит на русском языке впервые. Читателям предстоит увлекательное путешествие в мир человеческих страстей, запутанных ситуаций, глубоких переживаний. Вместе с главным героем мы побродим по улицам туманного Лондона, погуляем по бульварам сияющего Парижа. Автор с помощью своих героев раскроет много тайн, главная из которых — тайна человеческой души.

Издание подготовили М. А. Шерешевская, А. М. Зверев.

---

Более того, сходные прозорливые предчувствия волновали и Чэда, как выяснилось в следующую минуту из оброненного им: «Дети они! Играют в жизнь!» Восклицание это говорило о многом и звучало утешительно. Оно означало — в понимании спутника Чэда, — что в предшествующем их разговоре он все-таки не предал миссис Ньюсем, а потому теперь с легким сердцем мог спросить Чэда, правда ли, что именно ему принадлежала мысль познакомить миссис Покок с мадам де Вионе. Ответ ошеломил Стрезера своей откровенностью:

— Разве не за этим — посмотреть, с кем я вожу компанию, — она сюда едет?

— Боюсь, что так, — подтвердил Стрезер не задумываясь.

Его неосмотрительность тут же ему аукнулась:

— А почему «боюсь»? — мгновенно откликнулся Чэд.

— Ну потому, что чувствую за собой долю ответственности. Ведь это, полагаю, мои свидетельства возбудили любопытство миссис Покок. В своих письмах — о чем ты, по-моему, с самого начала знал — я давал себе полную волю. И разумеется, не скрывал своего мнения о мадам де Вионе.

Для Чэда тут не было ничего нового.

— Естественно. Но вы отзывались о ней хорошо.

— О, так хорошо, как ни об одной женщине в мире. Но как раз этот тон…

— Этот тон, — повторил Чэд, — накликал на нас мою сестру. Ничего не попишешь! Впрочем, я не стану вам за это пенять, да и мадам де Вионе тоже. Неужели вы еще не поняли, что понравились ей?

— Ох, — вырвалось у Стрезера, и боль щемящей тоски внезапно пронзила его. — Вопреки тому, что я сделал?

— Вы очень много сделали.

Учтивость Чэда устыдила Стрезера, и ему вдруг захотелось увидеть физиономию Сары Покок, когда она предстанет перед силой, которую, несмотря на его предостережения, не ожидала встретить.

— А это? Ведь это по моей вине.

— Пустое, — галантно заявил Чэд. — Она любит нравиться.

Его спутник на мгновение задумался.

— Ты уверен, что и миссис Покок она…

— Отнюдь нет. Я говорю о вас. Ей нравится, что она вам понравилась; в ее глазах это добрый знак, — рассмеялся Чэд. — Впрочем, она и насчет Сары не теряет надежды и, со своей стороны, готова на любые усилия.

— В смысле признания достоинств?

— Да, и в прочем тоже. В смысле дружеского расположения, гостеприимства и всяческого радушия. Мадам де Вионе ждет ее во всеоружии. — Чэд снова рассмеялся. — В полной боевой готовности.

Стрезер помолчал, вникая. А затем словно эхо мисс Бэррес прошумело в воздухе: «Она бесподобна!»

— Вы даже еще не начали понимать, до чего бесподобна!

За этими словами, на слух Стрезера, была уверенность в обладании сокровищем, чуть ли не высокомерие собственника. Но проникновение в глубинный смысл этих слов не приглашало к размышлению на данную тему: столь безапелляционно прозвучало в них это изящное и благожелательное утверждение. Оно, по правде сказать, весьма походило на заклинание, и он тотчас на него отозвался:

— Теперь — с твоего благословения — я стану чаще видеться с ней. Столько, сколько захочется. Чего до сих пор себе не разрешал.

— И лишь по собственной вине. Я ли не старался сблизить вас, а она — право, дорогой мой, не знаю человека, с которым она была бы так чарующе мила. Но у вас ведь свои, особые принципы.

— Были, — пробормотал Стрезер, сознавая, какую власть эти принципы имели над ним и как полностью ее теперь утратили. Но проследить эту логическую цепь до конца он сейчас не мог, не мог из-за миссис Покок. Из-за миссис Покок, потому что за ней стояла миссис Ньюсем; впрочем, это еще требовалось доказать. Им же сейчас владела другая мысль: он не сумел воспользоваться тем, чем воспользоваться было бы для него бесценным. Он мог видеть ее несравненно чаще, мог… но по собственной глупости упустил столько счастливых дней. Теперь, кляня себя, он решил не потерять ни одного и, приближаясь вместе с Чэдом к месту их назначения, внезапно поймал себя на мысли, что Сара Покок, по сути, сильно увеличит его шансы. Чем ее инспекционный визит обернется в других отношениях, пока неизвестно, зато вполне известно, что она сыграет важную роль в сближении двух достойных людей. Достаточно было послушать Чэда, который в эту минуту как раз уверял нашего друга, что оба они — то есть сам он и другая достойная дама — разумеется, рассчитывают на его, Стрезера, поддержку и поощрение. А каким бальзамом на душу Стрезера лились его рассуждения о том, что выбранная ими линия разумного поведения непременно очарует Пококов, что и говорить, а если мадам де Вионе сумеет это — сумеет очаровать Пококов — ей и в самом деле цены не будет. Великолепный план. Если только удастся его осуществить, но вот удастся ли? Все упиралось в вопрос: можно ли купить Сару? Его собственный случай не мог служить прецедентом: совершенно очевидно, что с ее характером следовало ожидать совсем иного. Мысль, что его смогли купить, угнетала Стрезера: он не только выглядел отступником в собственных глазах, но и человеком, чье падение было абсолютно доказано. Что ж, он всегда — там, где дело касалось Ламбера Стрезе-ра, — предпочитал знать самое худшее, а сейчас он узнал, что его можно купить, и, более того, что он уже куплен. Единственное, что его затрудняло, это сказать — чем. Получалось, что продаться он продался, только вознаграждения не получил. Впрочем, такое с ним часто случалось. Подобного рода сделки были для него естественны. Размышляя обо всем этом, он, однако, не забыл напомнить Чэду об одной существенной истине, которую ни в коем случае нельзя было упускать из виду, истине, гласящей, что при всем почтении к способности Сары воспринимать новое в Париж она ехала с высокой целью, твердой и определенной.

— Она, знаешь ли, едет сюда не за тем, чтобы ее пленяли. Мы все, надо думать, можем быть с нею очаровательны — ничего нет проще; только не для этого она сюда едет. Она едет просто для того, чтобы увезти тебя с собой.

— И прекрасно. С ней я и поеду, — добродушно улыбнулся Чэд. — Полагаю, тут вы не будете против. — И затем минуту спустя, в течение которой Стрезер молчал, спросил: — Или у вас другой расчет: на то, что, насмотревшись на Сару, я уже никуда не поеду? — А так как его друг и на этот раз ничего не сказал, оставив вопрос без ответа, продолжал: — Я, по крайней мере, имею свой расчет: пусть они здесь, в Париже, хорошо проведут время.

Вот тут-то Стрезер не выдержал:

— Да-да! В этом ты весь! По-моему, если ты на самом деле хотел бы ехать…

— Что тогда? — перебил его, подзадоривая, Чэд.

— Тогда тебя не заботило бы, хорошо или плохо они проведут здесь время. Тебе было бы все равно, как они его проведут.

Чэд всегда умел очень легко — легче некуда — принять любое разумное замечание.

— Верно. Но я ничего не могу с собой поделать. Такой уж у меня добрый нрав.

— Да, чересчур добрый! — И Стрезер тяжело вздохнул. В этот момент он почувствовал, что его миссии приходит бесславный конец. Чувство это еще усилилось оттого, что Чэд оставил его слова без последствий. Однако, когда они уже оказались в виду вокзала, он начал снова:

— А мисс Гостри вы ее представите?

Ответ на этот вопрос был у Стрезера наготове:

— Нет.

— Кажется, вы говорили, что Салли о ней знает?

— По-моему, я говорил, что твоя матушка знает.

— Вряд ли она не сказала Салли.

— Вот это-то, среди прочего, мне желательно выяснить.

— А если выяснится, что…

— Тебе угодно знать, познакомлю ли я их?

— Да, — сказал Чэд с усвоенной им любезной стремительностью. — Ну хотя бы, чтобы показать, что ничего такого тут нет.

Стрезер замялся.

— Кажется, меня не слишком беспокоит, какие предположения у нее могут возникнуть на этот счет.

— Даже если они восходят к тому, что думает матушка?

— А что твоя матушка думает? — не без некоторого смущения спросил Стрезер.

Но они уже подъехали к вокзалу, и ответ на этот вопрос, возможно, ждал их совсем рядом.

— Не это ли, дорогой мой сэр, как раз то, что мы оба жаждем выяснить?

XX

Полчаса спустя Стрезер покидал вокзал уже в другой компании, так как Чэд взял на себя обязанность сопровождать в отель — доставить со всеми удобствами и в полной сохранности — Сару, Мэмми, горничную и багаж, и только когда эти четверо отбыли, его прежний спутник вместе с Джимом уселись в наемный экипаж. Странное, новое чувство нашло на Стрезера, и у него даже поднялось настроение. Казалось, будто, сойдя на платформу, путешественники развеяли его страхи — правда, немедленной расправы над собой он и не страшился. Впечатление, которое они произвели на него, было то самое, каким и должно быть — так он сказал себе; тем не менее на душе у него стало легче и спокойнее. Было бы более чем нелепо искать причины этой перемены в выражении лиц и звуке голосов, которые он многие годы видел и слышал, как сказал бы, пожалуй, сам: до оскомины. Теперь он еще и ощутил, как ему всегда было с ними не по себе, и он вряд ли осознал бы это без парижской передышки. Все это пришло ему на мысль в мгновение ока, пришло при виде улыбки, с которой Сара, стоя у окна купе, принимала обильные приветствия, посылаемые им и Чэдом с перрона, куда чуть позже она спустилась, шурша юбками, — свежая и красивая после поездки по прекрасной стране в живительной прохладе июня. Ее появление было лишь знаком, но достаточно знаменательным: она полагала быть с ним милостивой и обходиться без намеков; полагала вести крупную игру, что стало еще очевиднее, когда, выскользнув из объятий Чэда, она повернулась к Стрезеру, чтобы прямо и непосредственно приветствовать бесценного друга своей семьи.