Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

• Название: Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней
• Автор: Станислав Пестов
• Издательство: Шанс
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1995
• ISBN: 5-900740-11-0

В двухтомнике Станислава Пестова «БОМБА. Три ада ХХ века» («Бомба», «Термояд») рассказано о самой большой в мире разведакции, когда спецслужбам СССР удалось добыть сверхсекретные материалы в США об атомном и термоядерном оружии.

Это — первая в стране книга, где на основании свидетельств разведчиков — участников этой акции — и с помощью секретнейших документов была обнародована история появления в СССР ядерного оружия, ракет и микроэлектроники — по существу новых отраслей, которые появились у нас после войны благодаря ученым, организаторам промышленности и, конечно, разведке.

Все публикации, которые появились после этой книги, отличаются от «БОМБЫ» тем, что многие и главнейшие моменты этой истории сфальсифицированы, полны штампов и неподтвержденных легенд. Так, например, почти везде утверждается, что САХАРОВ создал водородную бомбу, хотя испытанное им устройство под названием «слойка» завело ученых-ядерщиков СССР в многолетний тупик, что было спровоцировано американскими спецслужбами.

По книге «БОМБА» снято и показано на ТV два фильма: «Цепная реакция» (показан на РТР) и «В начале был солдат…», показан на канале КУЛЬТУРА.

---

Конфликтность, как видно, была уже заложена с самого начала. Причем сделано это было не по наивности или незнанию, а с умыслом — чтобы властному и самолюбивому Королеву не давать много воли, как в Германии. Чтобы помнил, что он еще почти зек и чтобы был на коротком поводке.

Инициатором этого унижения была партия, а точнее ее славный ЦК, а еще точнее — зав. отделом Иван Сербин. Этот негодяй испортил жизнь многим талантливым людям, а уж вчерашнего зека партийный функционер на дух не мог воспринимать. «Обвинять его за это нельзя, — объясняет ситуацию Голованов, — его можно лишь жалеть: это почти генетическая неприязнь серости ко всякой яркой и неординарной личности». И Сербин надавил на Устинова, чтобы тот «подмял» Королева. Сербина побаивались и более суровые министры, а уж трусливый Устинов — тем более.

Однако, Устинов и сам по себе весьма осложнял жизнь Королеву. Конечно, он старался многое делать для развития новой отрасли, поскольку отвечал за ракеты дальнего действия, но делал все по шаблону — раз и навсегда заведенному в министерстве порядку. А именно: НИИ-СКБ-завод-полигон-серия. То есть, вначале мозговой штаб — НИИ — дает идею и расчеты, потом конструкторы — чертежи, завод — опытные образцы, а после испытаний на полигоне — серийное производство.

Королев же настаивал на том, что во главе угла должно стоять производство опытных образцов, испытания которых давало бы новые идеи для продвижения вперед. Остается только пожалеть, что неимоверное количество времени и сил ушло у Королева на борьбу со своим Министром.

Существующее же в НИИ-88 производство не устраивало его ни по качеству продукции, ни по объемам — завод выполнял заказы не только королевского отдела, но и других подразделений. Поэтому Сергей Павлович яростно боролся за власть, за самостоятельность и ценою здоровья, нервов и крови спустя много лет все же добился своего.

О красной рыбе и черной икре

По майскому Постановлению НИИ-88 должен был научиться запускать немецкие ракеты на Государственном Центральном полигоне (ГЦП), который должен быть построен у старинного городка Капустин Яр (Кап` Яр) в Астраханской области — почти на границе с Волгоградской. Однако адрес полигона стал «Москва-400», чтобы запутать врага — тот сдуру может подумать, что ракеты будут запускать из самой Москвы.

ГЦП строили, как и полигон ядерный, силами военнослужащих, которые жили в землянках и палатках. Даже пещерные условия московских коммуналок могли показаться раем в сравнении с дикостью заволжских степей с их иссушающим зноем летом, жгучими морозами зимой и круглогодичной грязью и пылью. Как и везде на юге проблемой номер один была вода, иной раз случалось умываться купленным в буфете нарзаном.

Жизнь скрашивала разве что красная рыба — осетры, севрюга, стерлядка и свежепросоленная черная икра, да непременная рыбацкая уха на берегу Волги под стопочку «голубого Дуная» — подкрашенного марганцовкой спирта.

С большим опозданием соорудили стенд для огневых испытаний и начали проверку первых двигателей. Прибыла Государственная комиссия, куда вошли Устинов, другие министры, а также вездесущая госбезопастность в лице генерала Серова. Но двигатели упрямо не желали запускаться — шли сильные отказы.

Генерал Серов оживился в предвкушении разоблачений «вредителей и диверсантов», однако неожиданно после многих бессонных ночей первый двигатель заработал. Тут же на месте было распито некоторое количество «голубого Дуная».

Теперь нужно было приниматься за пуски самих ракет. Их собрали еще в Германии, затем разобрали и уже в СССР снова собрали. В октябре 1947 года поднялась в небо первая ФАУ —2 на советском полигоне. Правда, она сильно уклонилась от расчетной траектории. Однако по такому случаю состоялся торжественный обед, к которому всем было выдано по 100 г спирта, потом еще 100 грамм, а после — еще 100.

Следующая ракета ушла настолько в сторону, что наблюдатели «схохмили»: «Ракета пошла к Саратову». Вновь необычайно оживился «разоблачитель» Серов, который сладострастно заявил:

— Если ракета дошла до Саратова, я даже не буду вам рассказывать — что с вами будет…

По — видимому генерал никогда не учился в школе и не знал географии — до Саратова было едва ли не тысячу километров, а дальность ракеты не превосходила трехсот…

Чтобы разобраться — почему ракеты так сильно гуляют «налево», Устинов решил привлечь вывезенных из Германии немцев.

По версии Ярослава Голованова за ними послали в Москву самолет и доставили на полигон. А чтобы немцы из окна самолета не определили местонахождение полигона, сопровождавшему их «оперу» всучили канистру спирта и велено было непрерывно супостатов поить, чтобы у них глаза лезли на лоб.

Борис Черток, правда, рассказывает, что те немцы давно жили на полигоне и маялись без дела, пока в них не возникла нужда.

Так или иначе, но немецкие специалисты быстро разобрались в причинах «гуляния», и ракеты перестали уходить " налево».

Устинов тут же велел выдать «супостатам» кучу денег и канистру спирта — для опохмелки.

А в общем запуски ФАУ — 2 в Капяре показали такую же низкую надежность их, как и в Пенемюнде — почти половина пусков была неудачной.

Но были и плюсы в этой «пробе сил». Ракетное оружие воочию увидели руководители многих министерств, крупные военочальники, будущие конструкторы и производственники. Сформировались стартовые команды военных, возник и окреп неформальный орган — Совет Главных конструкторов во главе с Королевым.

Об одном серьезном изменении

Теперь предстоял следующий этап — сделать своими руками из своих материалов копии немецких ФАУ–2, а затем испытать их на полигоне.

Как и в случае с первой «советской» атомной бомбой, на которую «добыли» американские чертежи, и делали всю конструкцию в точности по ним, Устинов приказал изготовить точные копии ФАУ-2, не допуская никаких изменений. Впрочем, одно изменение все же появилось сразу, ФАУ–2 теперь назвали Р–1.

Изготовление немецкой ракеты из своих материалов оказалось не таким простым делом. Из едва ли не ста сортов стали для ФАУ–2 в СССР производили менее трети, такое же положение складывалось и с цветными металлами, резинами, пластмассами и прочая и прочая. Не получалось алюминиевое литье, качественная сварка швов, сверхточная обработка и многое, многое другое.

Не все смежники и участники кооперации торопились перестроить свое производство, поднять его культуру. Не сразу стало понятно, что ракетный комплекс требует нового системного подхода, когда каждый участник настроен на достижение конечной цели.

А в кооперации участвовало 13 КБ и НИИ, 35 заводов разных министерств. Спирт же для ракет поставлял московский ликероводочный завод.

В итоге запуски ракет Р-1 в 1948 году показали, что кроме недостатков немецких, у них появились еще и советские. Лишь в следующем, 1949 году после серьезных доработок ракеты Р-1 стали сносно летать.

Военные не хотели принимать на вооружение эти далеко не совершенные машины, но Устинов нажал, и они с многочисленными оговорками сдались…

Однако, доработка Р-1 продолжалась еще не один год.

На испытаниях этих ракет не присутствовал ни один из немецких специалистов. Их вообще не ставили в известность об этом.

Остров невезенья на Селигере есть…

Все немецкие ученые-ядерщики, которые оказались в советской зоне оккупации, были вывезены, как уже говорилось, в Советский Союз. Их поселили на берегу Черного моря, в Сухуми и, хотя немцы в создании атомной бомбы в Германии не преуспели, они тем не менее стали участниками советской ядерной программы, за что многие потом были награждены. В том числе и званием Героя Соцтруда СССР.

Немцев-ракетчиков также поселили, в конце концов, у «большой воды» — на острове Городомля озера Селигер[15]. Здесь им предоставили отдельные двух-трехкомнатные квартиры, чему искренне завидовали приезжавшие сюда советские ракетчики. И, хотя Германия по конструированию и производству ракет дальнего действия оказалась далеко впереди всего остального мира, их специалистам в СССР поручали всякие второстепенные дела.

Но немцы, однако, настояли на том, чтобы заняться творческой работой — созданием в своем коллективе проекта новой мощной ракеты с дальностью полета 600 км. Ей присвоили потом индекс Р-10.

В конструкции этой ракеты предполагались два принципиальных изменения. Прежде всего — отделение в полете головной части с боевым зарядом от корпуса всей ракеты. Многие ракеты, вылетевшие из Германии на Лондон, до цели не долетали по одной простой причине — при вхождении в плотные слои атмосферы корпус ракеты начинал испытывать большие нагрузки и разрушался. А, собственно, всей ракете лететь до цели не обязательно — достаточно, чтобы в цель попала одна головка.