Джеймс Морроу - Библейские истории для взрослых

• Название: Библейские истории для взрослых
• Автор: Джеймс Морроу
• Издательство: АСТ
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-014966-2

Так все-таки — ЧТО перед нами?

История циничной грешницы, ухитрившейся пережить Всемирный потоп…

История Иова, возмечтавшего наконец свести счеты с Господом…

История того, ЧТО, предположительно, и вправду написано было на скрижалях…

Богоборчество? Дерзость? Скандал? Или просто — свобода духа, не признающая ни жанровых, ни религиозных уз?

Прочитайте — и решайте сами!

---

— Вы шутите, черт возьми, док! — возмутилась та.

— Оботрите, — приказал доктор.

Пэм схватила губку, погрузила ее в самый глубокий океан Зенобии и начала протирать ее северное полушарие. Наш ребенок ворковал и гукал от удовольствия — и это продолжалось даже тогда, когда сестра понесла его в другой конец комнаты, чтобы положить на весы.

— Девять фунтов и шесть унций, — объявила Пэм.

— Ого, большая, — произнес Бореалис каким-то надтреснутым голосом.

Зенобия, как я понял, поразила его до глубины души. Глаза доктора увлажнились, и в слезах его замерцали операционные светильники.

— Вы слышали, какой у нее сильный голос?

Теперь он занялся плацентой, осторожно извлекая влажный кровавый сгусток, напоминающий реквизит одного из тех фильмов о каннибалах-зомби, которые Аса брал в видеосалоне Джейка, — док внимательно изучал его, словно этот комок плоти мог заключать в себе какую-нибудь подсказку к разгадке особенностей анатомии Зенобии.

— Уже измерили ее окружность? — спросил он. Сестра бросила на него умоляющий взгляд и приложила измерительную ленту по экватору ребенка.

— Двадцать три с половиной дюйма, — объявила она.

Меня удивило то, что океаны Зенобии удерживались на ее поверхности, не проливаясь на пол. Неужели у такого крохотного существа столь большая сила притяжения?

Наступил главный момент. Пэм завернула нашего ребенка в розовую простынку и поднесла к нам, и мы впервые смогли ее как следует разглядеть. Зенобия светилась. И благоухала озоном. Она была окутана атмосферой — клочковатой пеленой облаков и туманов. А какие прелестные горы мы увидели сквозь просветы в облаках, какие пышные зеленые долины, удивительные пустыни, великолепные плато, блестящие озера.

— Она прекрасна, — прошептала Полли.

— Прекрасна, — вторил ей Бореалис.

— Ужасно синяя, — всполошился я. — Достаточно ли ей кислорода?

— Подозреваю, что это нормально, — заметил доктор. — Все эти океаны…

Полли инстинктивно распахнула халат и, взяв Зенобию за два противоположных архипелага, прижала Северный полюс к себе.

— Ух, холодно, — взвизгнула она, когда ледяная шапка присосалась к ней. Она отняла биосферу от груди, из соска закапало молозиво, а на лице Полли застыло что-то среднее между улыбкой счастья и гримасой боли. — Х-холодно, — повторила она, возвращая Зенобию к груди. — Бр-р-р…

— Сосет? — взволнованно спросил Бореалис. — Она действительно берет грудь?

Никогда не видел Полли счастливее.

— Конечно же, берет. Сиськи у меня — что надо. Бр-р-р…

— Ну и денек, — заметил ассистирующий хирург.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — объявил анестезиолог.

Обдумывая прошедшее, я ужасно рад, что взял напрокат детское сиденье для автомобиля и забрал ребенка домой из Мемориальной клиники Ваалсбурга в тот же вечер. Оставить Зенобию в отделении для новорожденных было бы полной катастрофой, потому что все сплетники и искатели сенсаций в Центральном округе слетелись бы, как мухи на мед, словно она была двухголовым теленком на сельскохозяйственной ярмарке. И я убежден в том, что те пять дней, которые я провел с ней наедине, пока Полли зализывала раны в больнице, стали самыми важными для отца и дочери. Какие светлые воспоминания остались у меня о том, как я сидел в гостиной с Зенобией, уютно устроившейся у меня на руках, весь завернутый в желто-зеленый брезент, чтобы ее океаны не промочили рубашку; с томительной нежностью я вспоминаю, как вставлял пластмассовую соску в воронкообразное углубление на ее Северном полюсе и наблюдал, как «симилак» стекает в шахту вдоль ее оси.

Тяжело было вести хозяйство на ферме без Полли, но подключились мои родители, и даже Аса перестал бесконечно слушать группу «Апостольская благодать» и помогал нам выпускать апрельский номер «Назад к Земле», номер, в котором мы призывали жителей штата приезжать к нам на ферму и самим собирать для себя спаржу. («И помните, что мы добавляем «ротенон» в почву только после сбора урожая, так что на самих побегах не остается пестицидов».) В нижнем правом углу мы поместили объявление в яркой розовой рамке: «РАДЫ СООБЩИТЬ ВАМ О РОЖДЕНИИ НАШЕЙ ДОЧЕРИ, ЗЕНОБИИ, БИОСФЕРЫ, 10 МАРТА… 9 ФУНТОВ 6 УНЦИЙ… 23,5 ДЮЙМА».

Мои родители, да благословит их Бог, притворялись, что не замечают, насколько Зенобия необычный ребенок. У меня до сих пор сохранился лоскутный шарф, рукоделие моей мамы, на каждом кусочке которого изображено экзотическое животное, представляющее различные буквы алфавита: А — аллигатор, Б — бизон, З — зебу. Что же касается папы, он все время твердил, что, когда его внучка немного повзрослеет, он будет возить ее на рыбалку на пруд Парсонов, привязывая леску к вершине ее самой высокой горы.

В соответствии с книгами по педагогике Аса был уже слишком зрелым для таких жестоких и нецивилизованных вещей, как детская ревность; ведь, в конце концов, его и Зенобию разделяло более чем десятилетие — одиннадцать лет, два месяца и восемь дней, если быть точным. Куда там! Мне, например, вспоминается такой случай: Аса отколупал обувным рожком один из ледников Зенобии и использовал его для охлаждения бутылки кока-колы. А еще был случай, когда он загрязнил ее Ледовитый океан банкой смазочного масла «Три-в-одном». Но самое ужасное, что он сбрил самую красивую сосновую рощу одноразовой бритвой «Бик».

— Что ты себе позволяешь? — бурно возмущался я, чего категорически не рекомендует доктор Лайонел Дабнер в своей книге «Самодостаточный родитель».

— Я ненавижу ее! — крикнул в ответ Аса, прямо как ребенок из главы книги д-ра Дабнера о синдроме Каина и Авеля. — Ненавижу ее, ненавижу!

Даже когда брат над ней не издевался, от Зенобии все равно было много шума — резкие, истеричные вопли, словно из ее разломов извергались вулканы. Часто она становилась настолько неуправляемой, что приходилось оставлять Аса на моих родителей и везти ее по шоссе 322 на вершину горы Небесный крюк, открытое всем ветрам плато, на одном конце которого располагался видеосалон Джейка, кабинет иглотерапии и педикюрный салон, а на другом — Млечный Путь.

«В тот самый миг, когда наш «лендровер» останавливался в том месте, откуда видны звезды, — писал я в «Назад к Земле», — Зенобия успокаивалась. Мы отстегивали ее от сиденья, — сообщал я читателям, — и сажали на утес, она тут же начинала вращаться вокруг своей оси и тихонько клокотала от удовольствия — словно каким-то образом знала, там — звезды, словно осязала их своей темной глинистой кожей».

Через много лет, к своему великому изумлению, я узнал, что практически все, кому мы рассылали газету, относились к рассказам о Зенобии в «Назад к Земле» как к явным выдумкам. Наши подписчики никогда не верили тому, что мы писали о нашем ребенке, не верили ни единому слову.

Самый запомнившийся наш визит на гору Небесный крюк начался с метеоритного дождя. Снова и снова яркие капли проносились по небу, словно Большой Пес только что искупался и теперь встряхивается, чтобы обсушиться.

— Фантастика! — воскликнул я.

— Изысканно, — заметила Полли.

— Вот это да, — произнесла Зенобия.

Мы с женой ахнули в унисон.

— Конечно же, это не просто мусор, не так ли, мама? — продолжал наш ребенок, вереща пронзительным голосом, голосом заговорившего вдруг енота. — Хлам планет, сгорающий в атмосфере?

— Ты умеешь говорить! — захлебываясь от восторга, пропела Полли.

— Умею, — подтвердила Зенобия.

— Почему же ты нам не сказала! — удивился я. Наш ребенок повернулся вокруг оси, показав нам восточную поверхность северного полушария.

— Когда начинаются разговоры, все так… ну, усложняется, что ли? Я предпочитаю простоту.

Слова Зенобии звучали так, словно она произносила их сквозь электрический вентилятор.

— Эх, но мне здесь нравится. Видишь те звезды, папа? Они притягивают меня. Понимаешь, о чем я? Зовут меня.

И в этот момент я заметил, что моя дочь была уже в воздухе, парила в двух футах над землей, словно воздушный шарик с гелием.

— Осторожно, — всполошился я. — А то…

— А то что?

— Упадешь в небо.

— Конечно, папа. Буду осторожнее.

Омытые лунным светом облака Зенобии светились ровным золотым сиянием. Ее голос стал тихим и мечтательным.

— Во Вселенной такое одиночество. Она наполнена сиротами. Только некоторые, кому очень повезет, находят свой дом.

Наш ребенок плавно опустился на камни.

— Мне повезло.

— Это нам повезло, — заявила Полли.

— Твоя мама и я, мы тебя обожаем, — добавил я.

С Северного полюса нашего ребенка слетел едва слышный вздох, поднялся легкий туман, словно пар из носика чайника.

— Иногда мне становится так страшно.

— Не бойся, — прошептал я, сталкивая носком ботинка камешек в долину.