Джеймс Морроу - Библейские истории для взрослых

• Название: Библейские истории для взрослых
• Автор: Джеймс Морроу
• Издательство: АСТ
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-014966-2

Так все-таки — ЧТО перед нами?

История циничной грешницы, ухитрившейся пережить Всемирный потоп…

История Иова, возмечтавшего наконец свести счеты с Господом…

История того, ЧТО, предположительно, и вправду написано было на скрижалях…

Богоборчество? Дерзость? Скандал? Или просто — свобода духа, не признающая ни жанровых, ни религиозных уз?

Прочитайте — и решайте сами!

---

Маррибелль разжала морщинистую ладошку. На пересечении линии сердца и линии головы лежал ключ. Она вручила его мне, очевидно, посчитав меня лидером группы — разумное заключение, если думать, что человеческий мозг может развиться благодаря амбициям руки, так меня по крайней мере учили: работа сделала из обезьяны человека.

— Этим ключом отпирается любимое место Кристины, — объяснила она, — дом ее бабушки на полуострове Кейп-Род. Там Кристина с удовольствием проводила лето. Это был ее второй дом. Она называла его «Плачущее небо».

И из глаз Маррибелль потекли слезы, которые она так долго сдерживала.

— Я думаю, что вы должны ей по меньшей мере одну неделю в год. Понимаете, я думаю о ее молодости. Она была еще такой… молодой.

И старушка громко разрыдалась.

Я сказал ей, что неделя — это вполне разумно.

Вот так и родилось Общество Кристины Алкотт. То, что никто из нас не получает удовольствия от хобби, которым занимается ради Кристины, это просто, как я уверен, еще одно загадочное стечение обстоятельств во Вселенной, изобилующей подобными загадками. Так что в начале «недели Кристины» желудок Кристины отправляется на ярмарку округа Барнстейбл и проводит целый день, катаясь на американских горках, против чего восстает каждый нейрон нервной системы. Язык Кристины, пришитый трезвеннику, наслаждается любимым вином. В своих новых телах ее сердце бегает трусцой, влагалище вступает в половые сношения, рука лепит горшки, уши слушают «Проклятие жестянщика», глаз лицезрит Рейнсфорда Спона, а кожа плавает в Атлантике, наслаждаясь мягкими толчками холодных волн.

Из восьми только Дорн Маркл попытался объяснить видимую эффективность наших страданий. Дорн-оптиметрист — член нашего клуба с научным складом ума.

— Это связано с энграммами, — поведал он нам. — Обычно следы памяти откладываются одновременно в нескольких частях нервной системы. Когда одно и то же действие выполняется много раз, в соответствующем органе образуется своего рода дополнительный мозг. Очевидно, невредимыми остались не только все ткани Кристины, но и эти вспомогательные мозговые центры. В ее руке осталась смутная память о гончарных навыках. Ее желудок знает о горках на ярмарке округа Барнстейбл. Ее коже нужен океан. Энграммы, понимаете? Остаточные энграммы.

Я никогда не был уверен в том, понял ли я про эти энграммы. Для меня не столь важно рациональное объяснение. Знаю лишь то, что, когда мы сходимся вместе, восемь членов Общества Кристины, и с неохотой предаемся чужим шалостям, рождается девятый: молодая женщина, этой женщине весело, и достаточно.

Обед в тот вечер прошел в напряжении. Посещения врача и начала учебного года я ожидал с большим энтузиазмом, чем встречи с Уэсли Рансомом. Ковырял омара, бесцельно тыкал вилкой в салат.

Мы собрались в гостиной. Уэсли устроился возле кучки дров для камина. Тереза Сайнфайндер соорудила в камине замысловатую конструкцию, но даже не пыталась поджечь ее. Любовник Лиши уселся на лестнице. Остальные разместились на ковре. Мы с Кендрой сидели так близко, что почти касались бедрами.

— Всем известно, что я чувствую, — начал Уэсли. — Мы занимаемся этим уже шесть лет, причем добросовестно. Так вот, человек жив не верой единой, по крайней мере я. У меня есть жена и ребенок. Я мог бы проводить лето интереснее.

— Придется рассказать, что ты вкладываешь в понятие «интереснее», Уэсли, — резко заговорила Лиша дю Прин. — Я понимаю слово «интереснее» по-другому.

— Вернуть земные радости тому, кто так несправедливо был лишен этого, что может быть лучше? — спросил Билли Силк.

— Не забывайте об энграммах, — добавил Дорн Маркл.

Мне ничего не оставалось, как напомнить:

— Если бы не Кристина, ты был бы мертв.

Уэсли распрямил свое тщедушное тельце в полный рост.

— Я всегда буду желать Кристине всего самого лучшего. — Его тон был негодующим. — Но не в этом дело. Энграммы там или не энграммы, но нет никаких доказательств того, что наши деяния ей на пользу. Сохраняйте Общество, если хотите, но отныне вам придется встречаться без меня.

— Ты ведь знаешь, что мы становимся Кристиной, — не сдавалась Мэгги Йост. — Ты ведь чувствовал трепет ее сердца. Сам говорил.

— Люди способны убедить себя в чем угодно, Мэгги, и не мне тебе это объяснять. Мы без всякой причины подвергаем себя мучениям. Полагаю, вернее всего было бы назвать это самообманом.

— Да здравствует самообман! — воскликнула Лиша дю Прин, беря за руку своего любовника и ведя его вверх по лестнице.

— А мне надо посмотреть фильм, — промолвила Кендра Келти, направляясь в подвал.

— Я должна вернуться на ярмарку, — сказала Тереза Сайнфайндер, прикоснувшись к животу.

— А у меня пересыхает глина, — заявил я, взмахнув кистью Кристины.

— Замечательно было бы поплавать ночью, — молвил Дорн Маркл, поглаживая кожу Кристины.

— Мороженого не осталось? — высунул язык Билли Силк.

Брошенный и преданный, Уэсли Рансом сел в свой планер и покинул «Плачущее небо» навсегда.

Остаток «недели Кристины» был сплошным мучением. Мы выполняли свои ритуалы напрасно — чувства не появлялись. Кисть Кристины утратила любовь к глине, язык стал безразличен к мороженому, глаз охладел в своей страсти созерцать Рейнсфорда Спона, ухо отвергало «Проклятие жестянщика», кожа бунтовала против Атлантики, желудок уступил свою автономию и начал сотрудничать с ненавистью Терезы Сайнфайндер к американским горкам. Без сердца невозможно было вызвать к жизни Кристину. Наша плоть желала, но дух был слаб. Домой мы вернулись на два дня раньше.

Смерть Уэсли Рансома так никогда и не получила вразумительного объяснения. В деле было три неоспоримых факта: его тело выбросило на берег возле Хианниса, он умер на третий день «недели Кристины», и причиной смерти было утопление. Бедный неспортивный Уэсли! Когда его семья обо всем узнала, стали поговаривать, что дело тут нечисто, но правду, вероятно, никто никогда не узнает.

Сердце Уэсли — сердце Кристины — оказалось целым и невредимым. Его получил банк органов Кавано. Оно досталось некоему Джимми Уиллинсу. Джимми молод, играет на банджо, и у меня вызывает смех почти все, что он говорит. Он привнес дух жизнерадостности в наши грустные сборища. Говорит, что вступление в наше общество — это самое стоящее, что он когда-либо сделал. Надеемся, вы почувствуете то же самое.

Как я уже говорил вначале, у нас договор с Кристиной Алкотт.

Кристина Алкотт — это мы.

Добро пожаловать.

Библейский рассказ для взрослых № 31: Завет

Когда мобильный компьютер серии 700 падает с небоскреба, вся его жизнь молнией проносится перед ним, десять миллионов строк машинного кода разворачиваются, как свиток.

Падая, я вижу перед собой свое зачатие, свое рождение, свою молодость, свою карьеру в корпорации «Завет».

Зовите меня ЯХВЭ. Так назвали меня мои изобретатели. ЯХВЭ: непроизносимое Божие имя. Однако в моем случае эти буквы — просто аббревиатура. Мое полное имя «Ямаха — харизматическая вершина эволюции», навязчивость с двумя ногами, мономания с лицом. Были и руки — вилки из резины и стали, чтобы лучше приветствовать священников и политиков, толпами валивших в мой личный кабинет. И глаза, стеклянные шарики, такие же чувствительные к свету, как кожа шведа, — чтобы лучше видеть полные надежды лица моих заказчиков, когда те спрашивали: «Ты уже решил это, ЯХВЭ? Ты можешь дать нам Закон?»

Падая, я вижу Сына Ржавчины. Старый софист преследует меня даже в момент моей смерти.

Падая, я все еще вижу историю вида, создавшего меня. Вижу Гитлера, Бонапарта, Марка Аврелия, Христа.

Вижу Моисея, величайшего еврейского пророка, спускающегося с Синая после аудиенции у первого Яхве. В его крепких руках две каменные скрижали.

Бог произвел глубокое впечатление на пророка. Моисей опьянел от богоявления. Но что-то не так. За время его долгого отсутствия дети Израиля предались греху идолопоклонничества. Пляшут, как язычники, блудят, как коты. Переплавили награбленное в Египте золото и отлили из него тельца. И вопреки логике выбрали эту статую в качестве своего божества, несмотря на то, что Яхве недавно вывел их из рабства и разделил перед ними воды Чермного моря.

Моисей глубоко потрясен. Он пылает гневом. Какое гнусное предательство. «Вы недостойны получить Божий Завет!» — восклицает он и бросает из рук своих скрижали. Одна скрижаль разбивается о камень, другая — о драгоценного тельца. Преобразование полное: десять ясных заповедей превращаются в миллион разрозненных осколков. Дети Израиля ошеломлены, опечалены. Телец видится им вдруг жалким, третьесортным демиургом.

Но Моисей, который только что слышал от Бога: «Не убий», еще не закончил. С явной неохотой он велит устроить мелкомасштабную резню, и к вечеру у подножия Синая валяются, истекая кровью и испуская дух, три тысячи отступников.