Игорь Курукин - Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина

• Название: Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: I8ВN 978-5-235-02970-5

«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.

На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.

Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть на­селения России.

---

Крах кабацкой реформы был ускорен невиданной прежде инфляцией от столь же плохо продуманной денежной реформы. В России XVII века реальной денежной единицей была серебряная копейка величиной с ноготь. Но стоила копейка дорого: на нее можно было купить несколько пудов свежих огурцов; для крупных же сделок — особенно для оптовой торговли на ярмарках — она была слишком мелкой. В 1654 году появились серебряные рубли и полтинники, а вслед за ними — медные копейки. Поначалу старые и новые деньги ходили наравне. Но война с Польшей за Украину заставила выпускать все больше медных денег — за несколько лет их начеканили на 15—20 миллионов рублей. Правительственные «экономисты» XVII века выдавали жалованье медью, но при этом налоги, пошлины и штрафы требовали платить серебром — и в 1662 году разразилась финансовая катастрофа: за рубль серебром давали 10 и больше рублей медью; крестьяне прекратили подвоз продуктов, и цены на хлеб на городских рынках взлетели в 10, а местами и в 40 раз.

25 июля 1662 года в Москве появились «письма»-воззвания, обвинявшие царского тестя боярина Илью Милославского в «измене» — подделке денег. Несколько тысяч москвичей двинулись в Коломенское. Застигнутый врасплох Алексей Михайлович лично объяснялся и даже «бил по рукам» с подданными, своим царским словом обещая расследовать все обвинения. Но согласие длилось недолго: подоспели стрелецкие полки, и у стен дворца началась бойня — погибли и утонули в Москве-реке около 900 человек. Еще 18 человек были казнены после следствия, 400 «бунтовщиков» с семьями отправились в Сибирь.

В июне 1663 года царь велел уничтожить медные деньги и восстановить старые серебряные. Тогда же было решено отменить питейную реформу: восстановить прежние кабаки и откупа, ездить с питьем по ярмаркам, «как и прежние откупщики и верные головы и целовальники езживали»; по-прежнему было запрещено только продавать в долг и под заклады и торговать на первой и Страстной неделях Великого поста, по воскресеньям весь год, а в Великий и Успенский посты по средам и пятницам; но и эти запреты никто всерьез не соблюдал. Власти пошли навстречу даже подпольным виноторговцам: штраф за корчемство был увеличен по сравнению с прежним, но указ об отрезании ушей и ссылке в Сибирь был отменен.

Крах реформы совпал с уходом ее инициатора — патриарха Никона. Совместная борьба с расколом не предотвратила столкновения государства и руководства церкви в лице властного патриарха. Никон фактически играл роль главы государства во время отсутствия царя, вмешивался в деятельность приказов, убеждал Алексея Михайловича начать неудачную войну со Швецией. Патриарх мечтал об объединении сил всех христианских государей в борьбе с «басурманами» — и, в конце концов, восстановив против себя и бояр и самого государя, демонстративно отказался от руководства церковью в 1658 году. Судьба начатой им реформы его уже больше не интересовала.

«Государево кабацкое дело» быстро развернулось в прежних масштабах и с прежними злоупотреблениями. Сами представители администрации в отдаленных городах открыто занимались частной продажей водки, а кабаки превращали в совершенно неприличные увеселительные заведения; так, енисейский воевода Голохвастов в 1665 году отдал на откуп «зернь и корчму и безмужних жен на блуд, и от того брал себе откупу рублев по сту и больше». В Ростове развернулся откупщик Пятунька Тимирев: у него «на кабаке была зернь великая, и воровство, и блядня и посацким и сторонним людям продажа и поклепы великие». Даже в самой Москве лихие молодцы, «ездя на извозчиках, многих людей грабили и побивали до смерти, и иные всякие воровства чинили, и на продажу вино и табак возили», то есть под носом у властей занимались нелегальной продажей водки и запрещенного тогда табака{87}.

Была, правда, сделана еще одна попытка придать питейной торговле более цивилизованные формы. Выдающийся государственный деятель и впоследствии руководитель иностранных дел при Алексее Михайловиче Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, еще будучи воеводой в приграничном Пскове, задумал «с примеру сторонних чужих земель» реорганизовать систему городского самоуправления, находившуюся в руках немногих богатейших «мужиков-горланов», и оживить торговлю. Безуспешная борьба с корчемством (а в Псков контрабандой доставляли немало «немецких питей») подсказала ему выход: в городе в 1665 году была введена вольная продажа вина с уплатой в казну определенной доли дохода — одной копейки с рубля. Одновременно воевода привлек рядовых посадских людей к управлению городом: пять выборных «мужиков» ежегодно должны были чинить суд «во всех торговых и обидных делах».

У нас, к сожалению, нет данных об успехах экономической и социальной политики Ордина-Нащокина. Но известно, что после отъезда воеводы «вольные питейные промышленники» Пскова начали тяжелую борьбу с откупщиками, желавшими вернуть себе утраченную монополию на кабаки. Осаждаемое противоречивыми челобитными псковичей правительство решило провести что-то вроде референдума и опросить «всяких чинов людей» в городе и уезде о форме питейной торговли. Но эта мера ничего не прояснила: большинство опрошенных — местные служилые люди и окрестные крестьяне — отговорились незнанием проблемы{88}. В итоге реформа была свернута и государственные кабаки утвердились по-старому

В дальнейшем мы видим только отдельные попытки препятствовать кабацкому «бесчинию». На Украине, вошедшей в середине столетия в состав Московского государства, кабаков не было и казаки с мещанами могли курить вино и держать шинки. Жители одного из украинских пограничных городов — Стародуба — настолько распоясались (шинок был чуть ли не в каждом дворе, а его посещение нередко заканчивалось убийствами в пьяных драках), что черниговский владыка Лазарь Баранович в 1677 году распорядился затворить храмы и наложил на город анафему, после чего немедленно начался большой пожар. Так и жили горожане проклятыми, пока 325 лет спустя епископ Брянский и Севский Феофилакт не снял церковное наказание уже с пятого поколения Стародубцев; хотя вряд ли кто-то выяснял, стали ли наши современники вести более трезвый образ жизни, чем их непутевые предки{89}.

Мертворожденными оказались и последующие постановления 1681 года о новой ликвидации откупов; по-прежнему ожесточенно, но безрезультатно продолжалась борьба с корчемством. На пороге Петровских реформ, в 1698 году, был принят очередной, грозный с виду указ, «чтоб никто чрез свою силу не пил и от безмерного питья до смерти б не опился», — за это собутыльникам грозили наказание кнутом и 20-рублевый штраф{90}. Судьбу указа предсказать нетрудно.

Единственными реальными достижениями этой отрасли хозяйства стали к концу столетия некоторое расширение ассортимента (посетителям московских кабаков в 1698 году предлагалось вино простое и «двойное», а также водки анисовая и лимонная в качестве особо дорогих настоек, стоимость которых в четыре с лишним раза превышала цену обычного вина) и требование «плохому вину и водкам опыты приносить», то есть проверять качество поступавшей от подрядчиков продукции. Государеву казну начала пополнять и закуска: «харчевные промыслы» в кабаках и рядом с ними также стали отдаваться на откуп всем желающим.

Относительная слабость российской экономики не позволяла отказываться от кабацкой монополии — надежного средства пополнения казны. По подсчетам современных исследователей, питейная прибыль насчитывала в 1680 году примерно 350 тысяч рублей при общей сумме доходов государства в 1 миллион 220 тысяч рублей{91}. Ситуация принципиально не изменилась и в следующем столетии; дары «Бахуса» и кабацкое веселье стали важным элементом преобразований, имевших целью европеизацию России и утверждение светских ценностей.

Глава 3 АВСТЕРИИ ИМПЕРИИ

«Культурная революция»

Произошедшее в XVII веке «обмирщение» подготовило почву для насаждения нового образа жизни, смены ценностных ориентации.

Вино великую силу имеет,
Ежели кто в нем разумеет:
От вина человек имеет веселость,
Вино придает велеречие и смелость,
Оно со многими приятельми совокупляет
И со всяким дружества доставляет.

На возражения приятеля:

Я признаваю, что нет пьяницы хуже:
Бродит иногда и ж.а наружи.
Где уже тому хорошую одежу носить,
Хто охотник много вина пить, —

пьяница отвечает, что такой образ жизни делает человека душой общества:

Пьяница человек умной бывает
И скоро ево всяк в компанию принимает.
Ты не пьешь — хто тебя знает
И кто ис того похваляет?
Толко и говорят: «Такой-та он скупяга»,
А пьяницу похваляют: «То-то наш брат, отвага{1}.

Если ранее пьянство в целом осуждалось, то появившаяся на сломе эпох «История о дву товарищах, имеющих между собою разговоры, ис которых един любил пить вино, а другой не любил» демонстрирует новое к нему отношение как к элементу публичности, своеобразному геройству.