Карин Эссекс - Фараон

• Название: Фараон
• Автор: Карин Эссекс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11230-8, 5-699-11229-4

Клеопатра находится в зените славы, она — фараон Верхнего и Нижнего Египта, Царица Царей, образ Исиды — египетской богини, владеющей человеческими судьбами. Она разбила сердца самых влиятельных людей в Римской империи, в её честь устраиваются торжества и праздничные шествия. Но настанет время, когда удача покинет великую царицу Египта…

---

Карин Эссекс «Фараон»

Посвящается моей дочери, Оливии Фокс, которая большую часть жизни делила свою мать с царицей Египта

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АЛЕКСАНДРИЯ Двадцатый год царствования Клеопатры

Царица смотрела на выстроившихся перед ней проституток с таким видом, словно занималась каким-то рутинным делом, а не выполняла прискорбный государственный долг. Сбитые с толку шлюхи безмолвно ожидали, пока царица завершит осмотр и отдаст распоряжения.

Хармиона, старая боевая лошадь, словно усталый младший командир, давным-давно служащий под началом непредсказуемого главнокомандующего, пригнала их в покои к Клеопатре в полной тишине. Чтобы принудить к молчанию стадо проституток, нужно быть истинным мастером устрашения. Но таков уж был образ действий Хармионы, выполнявшей все свои обязанности с усердием и без малейших эмоций. Даже исполняя все прихоти властительницы, которой она поклялась в верности, эта неумолимая женщина сохраняла безжалостное выражение лица. Хармиона, гречанка знатного рода, уроженка Александрии, не отличалась высоким ростом, но умела создавать у окружающих впечатление, будто она возвышается надо всеми. Ее осанка была достойна любой царицы, включая и ту, которой Хармиона служила. Невзирая на то что гречанке уже исполнился пятьдесят один год, ее смуглая кожа оставалась гладкой. Лишь от уголков желтовато-карих глаз разбегались по три морщинки, тоненькие, словно ножки насекомых. Губы ее были того насыщенного оттенка, каким горят речные воды в час заката. При улыбке от уголков сомкнутых губ уходили две складки — едва заметные признаки возраста и следствие беспокойства, которое Хармионе внушало поведение Клеопатры.

В отличие от царицы, Хармиона терпеть не могла мужчин. Всех. Она переносила отношения Клеопатры с Антонием без единого слова, но с таким мрачным видом, словно все эти годы страдала от хронического запора. Антоний, шутя очаровывавший невинных девушек, актрис, крестьянок и цариц, ни разу не сумел добиться улыбки от этой женщины. Царица слыхала, будто Хармиона в молодости спала с женщинами, но ей ни разу не довелось найти подтверждение этим слухам. Однако же связь царицы с Цезарем Хармиона вполне одобряла — если можно назвать одобрением отсутствие порицания.

Хармиона сама обряжала проституток; она заставила вспыльчивого евнуха Ираса, личного парикмахера самой царицы, вплести им в волосы крохотные драгоценные камни и золотые безделушки. Невзирая на всю свою чопорность, Хармиона знала толк в соблазнительных нарядах. Осведомленная о вкусах и предпочтениях властителя, она отобрала для него девушек с большой грудью. Для пущей непристойности она упаковала эти роскошные бюсты в золотые сеточки с крупными ячейками, так чтобы соски, подкрашенные алым, выглядывали наружу, вызывая стремление освободить их из изящной темницы. «Антонию это должно понравиться», — подумала царица.

Куртизанки во все глаза смотрели на повелительницу, задавая себе вопрос: что же это за царица и что же это за женщина, которая не только посылает проституток к собственному мужу, но еще и проверяет, достаточно ли они хороши. Царица, легко читавшая их мысли, нервничала и пыталась скрыть беспокойство за устрашающей властностью. Она поднялась, дабы повнимательнее изучить свои войска, облаченные не в боевые доспехи, а в роскошные средства обольщения. Накрашенные губы маняще приоткрыты. Соски — алые, затвердевшие, выпуклые на фоне белоснежной кожи, словно бутоны гибискуса. Пышные обнаженные плечи. Дразнящий рыжеватый завиток волос. Хрустальная серьга, острая, словно кинжал, грозящая вонзиться в безукоризненную плоть. Блестящие глаза, подведенные сурьмой. Пустые глаза, в которых не читается ни единого вопроса. Глаза, что не обвиняют и не спрашивают. Глаза, умеющие лгать. Обнаженный живот. Еще один, более крепкий, с крупным гранатом — или это рубин? — вставленным в пупок. И конечно же, предмет устремлений: самые сокровенные женские места, проглядывающие из-за прозрачной ткани. Некоторые бритые, некоторые нет. «Отличная работа, Хармиона», — подумала царица. Подобно всем прочим мужчинам, ее муж жаждал разнообразия.

Мелкие детали: длинные пальцы рук, изящные пальцы ног, украшенные кольцами. Великолепно. Нет, вон та не годится.

— Эта пусть уйдет, — отрывисто приказала царица, обращаясь не к красотке смешанных кровей с полными, пухлыми руками, а к Хармионе. Та жестом указала девушке на дверь. Антоний, знаток и ценитель женских форм, не любит «крестьянских» рук.

— Запасные у нас есть? — нетерпеливо спросила царица у своей придворной дамы, зная, как тщательно и вдумчиво та готовится к любой ситуации, любому непредвиденному случаю.

— Да, твоя царская милость. В прихожей ждут еще двенадцать девушек.

— Пришли мне двух худеньких. Молоденьких, смахивающих на мальчиков. Раскованных красоток.

Хармиона кивнула и, выйдя из зала, некоторое время спустя вернулась с двумя близняшками лет тринадцати, одетыми, словно мальчишки-греки, в гиматии, так что одна маленькая грудь выглядывала из складок. Юные андрогины склонились в поклоне и так и застыли, припав к полу, пока Клеопатра не подошла к ним. Поднялись они лишь после того, как Хармиона щелкнула пальцами. Угодливые по природе, и к тому же еще вышколенные, знающие церемонии. Это должно понравиться ее мужу. Хорошее сочетание.

— Ну что ж, я думаю, теперь у нас полный набор. Двенадцать.

— Итак, госпожи, — надменно произнесла Клеопатра. Проститутки тут же подобрались, но лишь одна Сидония, их пышная рыжеволосая хозяйка, осмелилась взглянуть в глаза царице. — Марк Антоний, мой муж и господин, проконсул Рима, командующий армиями восточной части империи, сидит в одиночестве, безутешный, и смотрит на море. Он в тоске и унынии. Я не намерена ничего объяснять своим советникам, и уж тем более — придворным проституткам. Но вы, госпожи, — солдаты моей кампании. Вы больше не простые сосуды удовольствий, актрисы в эротической пьесе, безликое вместилище изливаемого семени. Сегодня вы возвышены. Ваше дело священно, а возложенная на вас миссия не терпит отлагательств. На кону стоит судьба Египта, моя судьба и ваша. Ставка — весь мир.

Вот теперь выстроившиеся в ряд проститутки недоуменно уставились на Клеопатру: с каких это пор царицы собирают армии из шлюх? Неужто она доверит судьбу своего царства раскрашенным девкам?

— Вы должны вернуть моего мужа к жизни.

Одна из девушек — та, с крепким животом и драгоценным камнем в пупке, — не сдержавшись, хихикнула. Сидония, заметив неодобрительно приподнятую бровь Хармионы, развернулась и отвесила девушке оплеуху, да такую, что та в слезах рухнула на пол. Сидония, извиняясь, поклонилась царице и пнула девушку обутой в сандалию ногой; та сдавленно заскулила.

Клеопатру позабавила сценка, но она сохраняла внешнее бесстрастие — этому превосходно обучил ее ныне покойный Юлий Цезарь.

— Сегодня ночью, госпожи, вы будете служить одному из величайших людей в истории. Его мужество вошло в легенды. Он завоевал весь мир. Его верность и героизм не имеют себе равных. Но он сидит в своем дворце у моря и хандрит в одиночестве. Могучий лев забился в логово и зализывает раны. Он должен воспрянуть. Он должен снова стать мужчиной. А мы с вами, госпожи, знаем, что делает мужчину мужчиной, не так ли?

Шлюхи заулыбались. При всем, что их разделяло — царицу Египта и рабынь-проституток, — они владели одним и тем же интуитивным знанием. Тем, которым обладает каждая женщина. Тем, которое каждая женщина использует.

— Я знаю, какие бродят слухи. И знаю, кто их распространяет. С этими клеветниками разберутся. Что касается вас, вы будете извещать всех своих посетителей, что ваша царица отплыла домой, в Александрию, подняв знамя победы после войны в греческих водах. Вы будете говорить, что император, мой супруг, — самый энергичный и требовательный из всех клиентов, что у вас когда-либо бывали, и что вы собственными ушами слыхали, что он намерен победить Октавиана, этого изверга, который истерзает весь мир, если никто не встанет на пути у его честолюбивых устремлений. Вы знаете, что я не разрешаю солдатам обращаться с дворцовыми проститутками на свой манер, как это случается время от времени. Но если римская армия вступит в наш город, она не будет подчиняться моим правилам. Я советую всем вам поразмыслить над репутацией римлян, над их жестокостью, над тем, что они вытворяют с женщинами завоеванных народов. А затем, госпожи, представьте себе, что вас ждет, если император не избавится от угнетенного состояния духа и не пожелает защищать вас от римлян. И потому вы должны преуспеть, возвращая моему супругу его мужественность. Вы обязаны убежденно твердить всякому мужчине, который окажется у вас в постели — будь то министр, ремесленник или солдат, — что великий Антоний действует на войне так же, как и в любви: страстно и неукротимо. Что его доблесть и мастерство в военных делах уступают лишь его доблести и мастерству в делах любовных. Пусть эти вести разойдутся по всему городу, достигнут последних закоулков, пусть их услышат матросы и разнесут их по другим портам. Я знаю, вы обладаете способностью убеждать. Я повелела, чтобы для этого задания мне отобрали не только самых красивых, но и самых умных женщин. Самых проницательных и находчивых. Поскольку вы хитры и умелы, я предлагаю вам сделку. Если вы безукоризненно выполните порученную работу, то после разгрома Октавиана вы получите свободу. Если вы потерпите неудачу и мой супруг так и останется сидеть у себя в башне и ныть, словно младенец, вас отправят работать в поля, собирать урожай, или продадут на нубийские копи. Скажу просто: если вы предадите трон, если хоть единым словом проболтаетесь про меланхолию, снедающую императора, если от вас пойдут слухи о его дурном расположении духа, если вы не выполните все мои распоряжения в точности, вы умрете — или пожалеете, что не умерли.