Пьер Прудон - Что такое «собственность»?

• Название: Что такое «собственность»?
• Автор: Пьер Прудон
• Жанр: Философия
• Год: 1998
• ISBN: 5-250-02607-9

Книга, предлагаемая вниманию читателя, содержит важнейшие работы французского философа, основоположника теории анархизма Пьера Жозефа Прудона (1809–1865): «Что такое собственность? Или Исследование о принципе права и власти» и «Бедность как экономический принцип». В них наиболее полно воплощена идея Прудона об идеальном обществе, основанном на «синтезе общности и собственности», которое он именует обществом свободы. Ее составляющие – равенство (условий) и власть закона (но не власть чьей–либо воли). В книгу вошло также посмертно опубликованное сочинение Прудона «Порнократия, или Женщины в настоящее время» – социологический этюд о роли женщины в современном обществе, ее значении в истории развития человечества. Эти работ Прудона не издавались в нашей стране около ста лет.

В качестве приложения в книгу помещены письмо К. Маркса И.Б. Швейцеру «О Прудоне» и очерк о нем известного экономиста, историка и социолога М.И. Туган–Барановского, а также выдержки из сочинений Ш.О. Сен–Бёва «Прудон, его жизнь и переписка» и С. — Р. Тайлландье «Прудон и Карл Грюн».

Издание снабжено комментариями, указателем имен (в fb2 удалён в силу физической бессмысленности). Предназначено для всех, кто интересуется философией, этикой, социологией.

---

И это написали вы, сударыня! Вы оказали весьма мало уважения к вашим предкам; что не помешало вам, однако, укорять меня тем, что я сравнил женщину (эмансипированную, конечно) с мартышкой.

Вы, сударыня, смешиваете прогресс с лестницей пород. Все ныне существующие цивилизованные народы прошли много различных ступеней цивилизации: состояние одичалости, варварства, патриархальности и т. д., но каждый остался верен самому себе: германец, грек, кельт никогда не были индейцами племени Ниам–Ниам; индус и ариец никогда не могли сравниться с эскимосами и патагонцами, точно так же, как и семит — с туземцами Новой Голландии. Готтентотская Венера никогда не производила амуров. Расы сильные и красивые вытеснят других; это необходимо; а вы, вы пользуетесь мнимой вероятностью, свидетельствующей только о затмении вашего рассудка.

Вы призываете свидетельницей историю и говорите: улучшение человеческого рода происходит пропорционально большей свободе и общественному влиянию женщины. Что вы хотите сказать этим? Составляет ли свобода женщины, по вашему мнению, причину или следствие общего усовершенствования, или же она не более как частный характерный признак? Вы не привыкли различать, и слова ваши похожи на дым. История, сударыня, говорит нам следующее: в начале союзы мужчин с женщинами были временны и преходящи; это совершалось без всякой утонченности и преднамеренности, и люди не были от того развратнее. Потом образовались полигамия и конкубинат. Наконец, был установлен брак; facta est sanctificatioejus[122]. Вначале — привилегия патрициата, он сделался потом достоянием и плебса; христианство сделало его таинством. Так относятся к нему и в настоящем.

Неужели вы находите, что прогресс на стороне свободной любви? Не раз ослабевали у различных народов семейные узы; они впадали в разврат и гибли вследствие этого. Что вы скажете об этом симптоме? Семейные же затруднения, приписываемые вами браку, составляют следствие нашего плохого экономического устройства, которое вы хотите обновить вашим синтезом.

Вы с громким смехом отрицаете право силы.

Конечно, сударыня, человеческая личность одна обладает правами, так как она одна только свободна, нравственна и заслуживает уважения. Это не помешает нам, подразделяя права сообразно способностям, признать право рассудка и право труда; вы сами же признаете за женщиной право красоты. Почему же не существовать и праву силы? Не повторяйте же, как безрассудное дитя, из басни Лафонтена: la raison du plus fort est toujours la meilleure[123]. Говоря это, вы думаете, что сказали все. Ошибаетесь! Я говорю, что правота не всегда на стороне сильного, но, помните это, только иногда.

Я не обладаю над вами правом силы; иначе вы никогда не посмели бы коснуться пера. Я обладаю зато правом критики, которым безжалостно пользуюсь. Ваша брошюра — худо скрытое, но глубоко лицемерное нападение на брак и семью. Ради успешности его вы придрались к человеку, которого исправительная полиция объявила виновным (по основаниям, которых я не коснусь здесь) в оскорблении общественной нравственности и религии; вы заманили на свою сторону женщин, представив им отрывки из моего сочинения, и убедили их, что они позорят и оскорбляют всех женщин, тогда как они относились только к вам. Вы окружили себя двусмысленностью, одели ваши мысли в стыдливую форму, вы говорили о браке и семье с уважением, как бы защищая их от нападения какой–то абсурдной теории. Вы превознесли совершенную любовь, столь сладостную сердцам всех женщин, вы хотели ослепить читателя то шуткой или сарказмом, то пускаясь в метафизику, могущую одурачить только невежд…………………………………………………………………………….

ЗАМЕТКИ И МЫСЛИ[124]

«Мужчина — Адам; он — природа, тело, материя: женщина — Ева; она — жизнь, душа, таинственность; женщина — дополнение творения; сотворив подобное совершенство, Бог, как бы почувствовав усталость, почил от дел своих. Колыбелью женщины был рай, тогда как мужчина впервые узрел свет среди животных. Женщина превосходит мужчину умом столько же, сколько и красотой — этим отблеском Божества, этим лучом божественного света».

«В этой весьма странной книге, — продолжает Альтмейер, — встречается много справедливых мыслей о положении женщин; все, что существует в нашем обществе, лишено известной мягкости очертаний, известной гибкости и прелести; а почему? Потому что все носит на себе следы грубой руки мужчины, не давшего места влиянию женщины — олицетворению грации и законченности. Кто строит, ваяет, пишет, рисует? Мужчины и никогда женщины. Искусство принадлежит всецело мужскому полу; когда–либо оно соединит в себе могущество сильнейшего пола и стремления слабейшего. Тогда настанут времена полного, идеального выражения красоты».

Увы! мужчина сделал все потому, что женщина лишена гения и инициативы! Она не знает! Да и к чему. Само искусство, несмотря на то что им занимаются мужчины, по природе женственно. Разве оно недостаточно утонченно? Вмешательство женщин сделает его притворным и лживым!

Впрочем, Альтмейер вполне признает парадоксальность сочинений Агриппы, который в другой книге гораздо менее почтительно отзывается о прекрасном поле: De incertitudine et vanitate scientiarum atque artium declamatio[125].

Вообще, по мнению Агриппы, все науки, все искусства, все житейские профессии ведут только к одному результату — к несчастью.

Все истины, выработанные жизнью, говорит он, внушили мне только отвращение к ней; научная правда навела на меня тоску; правда дружбы дала мне призраки и лишила действительности; правда любви дала мне возможность узнать женщин не для того, чтобы пользоваться счастьем с ними, а для того, чтобы я убедился в отдаленности любви от счастья.

Мы не знаем женщин?

Что такое знать? Никто не знал их лучше Фенелона, невинность которого не заподозрит ни один человек.

Для того чтоб знать, нужно наблюдать в частной жизни, при всевозможных проявлениях и условиях.

Нужно проследить в истории, начиная с природного состояния и кончая высшей ступенью цивилизации.

Нужно изучать физическую и нравственную сторону, измерять силы, оценивать произведения, сочинения, труд, слог.

Нужно принять к сведению мнения, высказанные прежними писателями, философами, путешественниками, натуралистами, френологами, поэтами.

Для того чтоб знать, нужно выслушать множество признаний со стороны различного рода лиц — стариков, молодых людей, мужей, любовников, дочерей и жен.

Для того чтоб знать, нужно испытать самому все семейные чувства; испытать любовь в ее двояком проявлении: любви к жене и любви к детям; нужно быть братом, сыном, поверенным, другом, отцом и т. д.

Для того чтоб знать, нужно изучать гигиену и патологию любви, если не на опыте, то по крайней мере при помощи наблюдения.

Нужно ли доктору заболеть лихорадкой для того, чтобы иметь понятие о ней? нужно ли ему привить себе чуму для того, чтобы уметь лечить ее? Нужно ли быть укушенным змеей или задушенным львом для того, чтобы иметь понятие об этих животных? [Мы не знаем женщин?] Дерзость маленькой девочки, молодого фата или грубого развратника.

Допуская лишь опыт настоящего, нужно сказать, во–первых, что любовное чувство сохраняется до глубокой старости; что оно слабеет с летами, но не гаснет; что пятидесятилетний мужчина находится в таком же положении, как и двадцатилетний, прибавив только его большую опытность и желание во что бы то ни стало покончить с этим; что вследствие всего этого лучший судья тот, кто больше видел.

Не все женщины хорошенькие. — Возражение маленькой девочки.

Мы говорим о женщине вообще, о женщине в совокупности ее физических, нравственных и умственных качеств.

Поэтому красота одних может служить другим, и так как она играет последнюю роль, так как никто не препятствует женщине приобретать познания, хорошие привычки, быть рассудительной, кроткой и умной, то я прав, говоря, что все они обладают красотой.

На что же могут жаловаться женщины?

Есть, конечно, женщины, которым есть на что пожаловаться, но причины их неудовольствия зависят не от их пола, точно так же, как и торжество их соумышленников заслужено ими не по праву.

Честные женщины обладают слабостью, лишь только дело коснется их иола, делаться солидарными с дурными. Неужели им нужно сотни раз повторять одно и то же? Признано мною, как и многими другими, что женщина стоит в отношении физической силы, гения, промышленности, философии, политики, искусства и дела несравненно ниже мужчины, но что она в свою очередь превосходит его своими семейными добродетелями, своей постоянной нравственностью, более трудной, может быть, чем даже героизм. Все эти качества обусловливаются ее естественной чувствительностью, страстностью ее пола, ее идеализмом и нежностью. К несчастью, нужно еще заметить, что ее специальные преимущества уравновешиваются степенью безнравственности, которой мы, мужчины, редко достигаем. Так что число хороших женщин, будучи весьма ограниченным в сравнении с общей массой их, расплывается, и средний уровень нравственности женщин стоит ниже уровня общей массы мужчин.