Людмила Бояджиева - Уроки любви

• Название: Уроки любви
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Она получила от судьбы щедрые подарки — обворожительную внешность, острый ум, фантастический голос. Она научилась властвовать мужскими сердцами. Она — Избранная. Бесстрашная шпионка, великолепная примадонна, отчаянная авантюристка… Шлюха и девственница — всего лишь роли, которые предстоит сыграть Избранной в феерическом спектакле ее жизни — вечном поединке первозданной страсти и высокой любви.

Книга состоит из трех новелл, в каждой из которых действуют одни и те же герои, прошедшие путь реинкарнации. Как если бы труппа одного театра играла разные спектакли на тему: страсть- дар — нравственные ценности. То, что знаменитая американская певица семидесятых годов и русская шпионка времен Первой мировой войны — разные воплощения Избранной, наделенной феноменальным вокальным даром, становится окончательно ясно лишь в финале. Это же касается и двух основных мужчин ее жизни — злодея и преданного возлюбленного. Они составляют классический треугольник, проходящий путь к пониманию совершенных ошибок и искуплению. Место действия — Россия начала века, Европа времен первой мировой войны, Америка 60-70-х. Герои — разведчики, музыканты, актеры.

---

— Я так обрадовалась, увидев тебя. И еще тому, что победила. Ведь та цыганка, что ворожила моей маме, оказалась права — я заговорена. От хвори, от сглаза, от пуль… Видишь, — неспроста усыпана родинками…

— Чудесная звездная пыль… — Хельмут задумался, впервые сопоставив особую примету Альберта — «Мертвая голова» с очаровательным своеобразием кожи Эжени.

— Постой, девочка… Когда тот «серб» набросился на тебя, в комнате ведь горел огонь?

— Да, — печь и свеча… Поверь, я хорошо рассмотрела его.

— И?..

— Господи, Хельмут… На плечах Иордана были родинки. И на скуле, и в углу рта… Это значит… — Эжени села, недоуменно глядя в темноту.

— Не думай об этом, девочка. Если мы станем без конца возвращаться к той жуткой ночи, то скорее всего помешаемся. — Поспешил скрыть свою догадку Хельмут. Но было поздно.

Эжени испуганно распахнула глаза:

— Нет, нет! Выходит, он тоже заговорен и поэтому остался жив, — ведь я ударила его ножом под самое сердце! Я видела кровь, вытекающую из раны, много крови…

— Ну что за сказки! Скорее всего этот человек работал с сообщниками, они-то и увезли его труп до того, как в дом попали наши агенты и полиция.

— Спасибо, что спас меня от расследования.

— Благодарю ангела, что он спас твою жизнь… А расследование с агентами разведки местная полиция не затевает. Хотя агент уже бывший.

…Забрав Эжени из больницы, Хельмут настоял на том, что ее обязательства с разведывательным отделом были расторгнуты. Причина вполне очевидная — молодая женщина едва выжила и была очень слаба. Эжени ничего не оставалось, как сообщить Шарлю, что она лишилась «службы».

Он долго молчал, а полученное, наконец, известие потрясло Эжени. Документы о секретной фабрике смерти, подсунутые ей Альбертом, оказались сплошной «липой». В указанном месте находились угольные шахты, а химические формулы и чертежи приборов представляли полную абракадабру. Шарль намекнул, что в связи с этим его коллеги сделали вывод: Алуэтт спит с немцем, и сознательно поставляет дезинформацию. А уход из германской разведки окончательно испортил ее репутацию. Мадам Алуэтт взяли под особый контроль. На правах друга и учителя Шарль дал понять, чтобы Эжени была предельно осторожна.

Эжени ответила Шарлю, заклиная его верить ей и предоставить возможность оправдать себя. Мысль о том, что таящаяся в подземных лабораториях черная смерть скоро вырвется на волю, не давала ей покоя. Эжени рассказала Хельмуту, как «серб» заманил ее в свой дом и уговаривал сотрудничать с французской разведкой, а также хвастался тем, что имеет исчерпывающие данные о работе в Руре некой страшной лаборатории.

— Он уверял, что ваши ученые нашли средства истребления людей, заражая их инфекцией, от которой нет спасения. Они хотят очистить мир от низших рас… Умоляю, Хельмут, скажи, что это неправда!

Хельмут отвел глаза. Последнее время он старался удерживать себя от политических дискуссий и высказываний о войне. Многое происходящее в Германии пугало и настораживало. Хельмут фон Кленвер больше всего боялся стать свидетелем гибели собственного патриотизма.

— В военных распрях всегда много лжи и преувеличений… Да, в Германии есть определенные группы людей, вдохновленные идеей арийской расы, они ратуют за очищение мира от «неполноценных» наций. Это фанатики, параноики, палачи… Думаю, они готовы на самый отчаянный шаг…

— Разве ты не был бы оскорблен в своих самых высоких чувствах к отечеству, если бы сказки сумасшедшего «серба» оказались правдой?

— Скажу только, что будь такое оружие изобретено, я первый бы ратовал за его уничтожение. Нельзя вести праведную борьбу за свободу Родины грязными руками. Не говоря уже о безумных теориях расистов. — Улыбнувшись, Хельмут прижал к себе Эжени. — Ты убедилась, что твой бош не такой уж тупой патриот?

Эжени с вызовом посмотрела на Хельмута:

— А что, мой германский друг настолько широких взглядов, что спокойно перенесет факт осквернения его чисто арийской высокопробной крови славянской?

— О чем ты, дорогая?.. Постой… Боже! Эжени… — Подхватив Эжени на руки, Хельмут закружил ее по комнате. — Это правда? О, Господи, — я так счастлив! Но почему ты молчала?

— Я все время только и делала, что демонстрировала тебе живот и всячески намекала… Любой лесоруб или местный олух давно бы смекнул, что к чему. Но шеф секретной службы великой державы так и не догадался, что от любви случаются дети. Причем, не в капусте, а в животе!

Глава 20

Хельмут фон Кленвер не был религиозен. Но в последнее время желание обратиться за советом и помощью к какому-то высшему, мудрому началу, охватывало его все чаще и чаще. Разум не справлялся с поставленной перед ним тупиковой задачей, душа, или то, что в роду фон Кленверов называлось «нравственным началом», сбилась с ориентиров. Хельмут запутался.

Проезжая мимо собора Вознесения, он остановился в переулке, прислушиваясь к бою колоколов. Эти звуки — ритмичные, гулкие, сливающиеся в призывную, к кому-то всесильному и мудрому обращенную мольбу, целиком захватили его. Он различал голоса трех колоколов и мелодию, которую вел каждый из них, то вступая в спор. то сливаясь в общей гармонии. «Услышь меня, услышь, услышь…» — летели ввысь исступленные призывы.

Когда перезвон затих и стайки голубей вновь опустились на серый булыжник мостовой, Хельмут еще острее почувствовал свое одиночество.

До поступления в университет он жил с отцом в большом доме Кленверов в Гамбурге. Барон Фридрих-Георг фон Кленвер, овдовевший в сорокалетнем возрасте сразу же после рождения сына, взял на себя воспитание мальчика. Это был суровый человек с военной выправкой и педантичным мышлением ученого-историка, дотошно изучавшего средневековые схоластики. Рано поседевший, с сухим лицом отшельника и мудрыми руками кардинала на портрете Веласкеса, отец всегда казался Хельмуту стариком. Он же был для него всем тем, что составляет авторитет науки, религии, общественного мнения.

Получив техническое образование, Хельмут по настоянию отца стал морским офицером, а затем, с его же благословения, пройдя обучение в разведшколе, занял пост советника посла германского посольства в Испании, совместив свою дипломатическую деятельность с ответственной миссией в секретной службе.

Хельмут ни капли не сомневался в том, что разведка — наиболее опасный и ответственный фронт, на котором и в мирное время он может послужить на благо отечества. Принципы личной чести и верности государственному долгу являлись основополагающими в нравственном кодексе фон Кленверов. Хельмут, знавший о милитаристских планах Германии больше, чем его отец, с трудом совмещал две точки зрения на участие Германии в войне — ту, что разделяло его командование, прославляя воинственный дух арийцев, и ту, что в слепоте своей занял старый барон, подписывая «Воззвание к нациям». Старик был уверен, что его родина лишь оборонялась в навязанной ей войне.

Перед назначением в Мадрид, в ноябре 1911 года, Хельмут женился на Кларе Вальтерхоф — дочери своего двоюродного дяди, бывшего прусского генерала. Они часто встречались на семейных торжествах среди чинной компании разновозрастных представителей родственных кланов. Вернувшись в Гамбург после окончания университета, Хельмут удивился, встретив хорошенькую, краснеющую яблочным румянцем девушку. Клархен очаровательно щурилась и живо рассуждала о женской эмансипации.

Поступив в военно-морское училище, Хельмут время от времени получал от нее поздравления с праздником и вспоминал, как однажды на майском балу протанцевал с кузиной весь вечер. Ладонь Хельмута, обнимавшая талию девушки, вспотела от волнения — сквозь легкую ткань пылало жаром ее пышно расцветшее тело.

В 30 лет Клархен все еще оставалась девушкой, заявляя о своем отвращении к брачным узам и всяческому порабощению женщин со стороны сильного пола. Она активно работала в министерстве образования, носила пенсне в золотой оправе и темно-синие английские костюмы. При первой же встрече с офицером морского ведомства Хельмутом фон Кленвером, получившим чин капитана, Клархен призналась, что с детства считала его единственным мужчиной, который может появиться в ее жизни. После этого, притянув к себе за шею ошарашенного кузена, Клара запечатлела на его губах крепкий поцелуй.

Несмотря на блестящую внешность, Хельмут не был избалован женским вниманием. Аскетическое воспитание отца давало о себе знать — в то время, как его сверстники с юношеским пылом изучали «науку страсти нежной», благонравный фон Кленвер просиживал форменные брюки в библиотеках. Его сексуальный опыт сводился к короткой связи с чрезвычайно глупенькой и развязной сестрой университетского приятеля и парой вылазок с компанией молодых офицеров в публичные дома портовых кварталов. Но и это казалось фон Кленверу чрезмерной разнузданностью нравов.