Анатолий Голубев - Мир без милосердия

• Название: Мир без милосердия
• Автор: Анатолий Голубев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1986

«Мир без милосердия» — таким безжалостным встает перед нами мир буржуазного спорта в романах Анатолия Голубева «Тогда умирает футбол» и «Никто не любит Крокодила», вошедших в эту книгу. В основе романов — подлинные события, происшедшие с английскими футболистами и профессиональным французским велогонщиком.

---

11

После пресс-конференции раздраженный Мейсл сразу же поднялся к себе, и Дональд увидел его только на стадионе из ложи прессы.

Президент расположился на скамейке за воротами вместе с Марфи, старшим тренером и Ральфом Мейем, который сегодня не играл. Мейсл, одетый в черное пальто, с пестрым кашне на шее, сидел, тяжело уперев руки в колени, самодовольно поглядывая кругом.

Прямая противоположность Мейслу — Элмер Бродбент. Старший тренер за долгие годы работы так и не научился владеть своими чувствами во время матча. Энергичный, собранный, иногда излишне суровый, на тренерской скамье стадиона он преображался и становился едва ли не самой экзотической фигурой любого матча. Он кричал, махал руками, взывал к игрокам, которые не слышали его заклинаний, закидывал голову в порыве возмущения. И сидя великолепно дублировал головой и ногами каждый финт и каждый удар, который совершался на поле. Бродбент был похож на заводную игрушку, хозяин которой забыл, как остановить механизм.

Рядом с ним развалился на скамье Ральф Мей в легком модном коротком плаще, без головного убора и в перчатках. Он выглядел денди, случайно попавшим на эту заветную скамейку творцов футбола.

Марфи уткнулся в ладони, лишь время от времени подавая ведомые только ему да Преггу, вратарю манчестерцев, знаки.

А на поле развертывались события, не менее неприятные для Мейсла, чем происшедшие несколько часов назад на пресс-конференции.

Матч на кубок страны проходил совсем не так, как того хотелось бы манчестерцам. Уже на четвертой минуте мяч оказался в сетке ворот Прегга. Дурное начало, тем более для кубкового матча. Сто тысяч сторонников «Глазго Рейнджерс» мощным воплем приветствовали успех своей команды в поединке двух «рейнджерсов». Рев не смолкал ни на минуту, лишь подобно морскому прибою то нарастая, то спадая, то нарастая вновь.

Вообще «Иброкс стадион», колыбель «Глазго Рейнджерс», славился националистическими настроениями и буйным характером своих зрителей. Глядя, как восточная трибуна размахивает знаменами клуба, раскачиваясь из стороны в сторону, ряд налево, ряд направо, Дональд подумал, что это пляска знамен на фоне яркой рекламы «Декстросола» так и не кончится до финального свистка.

«Танец безумных дикарей!» — мелькнуло у Дональда.

Жалкие крики тысячи болельщиков, прибывших из Манчестера, растворились в общем реве стадиона и не были слышны.

Команда играла в атмосфере, накаленной до предела, в атмосфере предвзятости и враждебности.

Дональд представил себе, что происходит на «Иброкс стадион» в дни жестоких поединков команд «Глазго Рейнджерс» и «Селтик», давно вышедших за рамки обычных спортивных состязаний. Каждый футбольный матч превращался в бурное проявление старых религиозных разногласий.

За спиной этих команд стоят две религии — католическая и протестантская. Никому на трибунах уже нет дела до третьей — футбольной религии, ради которой, собственно, и собрались сто тысяч человек. Свисток судьи к началу матча, по злой иронии судьбы, — сигнал к началу борьбы, которая охватывает трибуны.

О нет, это отнюдь не пассивное желание победы «своим» — команде протестантов или католиков. Это жестокая распря, словно прорвавшаяся сквозь тьму веков из самых грязных тайников английской истории.

В дни матча на стадион стягиваются резервные полицейские части. Но они не в силах справиться с бушующим котлом страстей, в который превратился квадрат трибун. Бесчинствующие хулиганы безраздельно властвуют на них. И горе протестанту, если он по ошибке или по случайному стечению обстоятельств попал на трибуну к католикам. Десятки арестов во время матча, десятки раненных ножами и тяжелыми предметами... Но что может сделать полиция, когда на пятнадцать акров земли, занятых стадионом, продается сто восемнадцать тысяч билетов!

Провокации зрителей то у одних, то у других ворот. Свистящие камни, которые в перерыве уберут работники стадиона. Атмосфера ожесточает. И слово «игра» уже не соответствует тому, что происходит на поле. Надо иметь железную волю, чтобы не стать убийцей в течение таких двух таймов. Надо слишком сильно любить футбол, чтобы не стать сумасшедшим за эти девяносто минут.

Дональд не удивляется, что в звуковом бедламе противники Манчестера играют спокойно. Вернее, хладнокровно. Для них привычна обстановка. Им приходилось видеть ситуации похлестче. Они, как мясники на бойне, уже привыкли к виду крови и могут, не дрогнув, омыть в ней руки.

К середине второго тайма манчестерцам удается переломить ход игры, сквитать гол, а затем повести в счете. Но Роуз, удрученный атмосферой матча, сидит, как заурядный счетовод, и ставит в таблице крестики и цифры. Шифрованную и очень удобную систему записи хода игры он разработал сам.

Когда Роджер Камптон вынужден был покинуть поле, Дональд беззвучно выругался по адресу вратаря глазговцев и судьи: любому мало-мальски непредвзято настроенному человеку было ясно, что вратарь играл подло, не на мяч, а на человека. Роджер перехватил пас между двумя защитниками. Стремительным рывком он настолько ушел от подопечного, что тот прекратил преследование. Камптон остался один на один с вратарем. Правда, до штрафной площадки было еще далеко, но Роджер толкнул мяч в точку, наиболее близкую к воротам и недосягаемую для вратаря. Роджер должен был появиться в ней на мгновение раньше. Длинный Глен, вратарь глазговцев, уже пять лет играл за сборную Шотландии и не был зеленым новичком, чтобы не видеть точности расчета. Но он все-таки пошел навстречу Роджеру обреченно и яростно.

Законы движения неумолимы. Даже в футболе. Глен опоздал. Не входя в штрафную площадь, Роджер дотянулся до мяча и направил его мимо вратаря. Глен, не обращая внимания на мяч, ударил с ходу по ногам Роджера, стараясь хоть как-то отомстить нападающему.

Крик Роджера, казалось, слышала вся Шотландия. Крик животного, взвывшего от боли.

«За такие вещи надо гнать с поля! Неужели что-нибудь серьезное с ногой Роджера? Ведь у него и так не в порядке мениск правого колена. Бедняга не играл четыре календарных дня, все прогревал ногу. И вот тебе, в одну минуту — почти инвалид».

Даже мяч, который тихо запрыгал в сетку ворот «Глазго Рейнджерс», не принес Дональду облегчения.

Роджер пластом продолжал лежать на траве. Вратарь глазговцев отошел к штанге, спокойно взирая, как мелкой рысцой одним из первых бросился бежать к Роджеру Уинстон Мейсл. За ним кинулся главный тренер Элмер Бродбент. Только менеджер Крис Марфи остался сидеть на месте рядом с Ральфом Мейем. Дональд с удивлением посмотрел на Марфи — из ложи он казался маленьким старым человеком, невесть зачем занесенным сюда, на этот орущий стадион. Вот Марфи, наконец, тяжело встал и, оглянувшись на скамью запасных, сел обратно. Он был бессилен что-либо сделать для команды. Лечить — дело врачей. А заменять выбывшего игрока, по условиям розыгрыша кубка, нельзя.

Тем временем Уинстон Мейсл, отстранив санитаров, сам повел с поля Роджера, повиснувшего у него на шее.

«Начинается мелодрама, — с яростью подумал Роуз, представляя себе завтрашние газеты с полуполосным снимком великодушного и самоотверженного генерала, помогающего своему солдату на поле битвы. — Теперь сюсюканья не оберешься в отчетах. Силен же ты, Уинстон, — думал Дональд, глядя на удалявшуюся в сторону тоннеля высокую фигуру Мейсла, — мастер играть, ничего не скажешь! Кто упрекнет тебя в бездушье, кто, увидев такую картину, посмеет сказать, что ты плохой?»

Отчет он начал фразой:

«Дункан Тейлор жив. Сто восемнадцать тысяч зрителей убедились в этом, глядя на игру человека, который, кажется, лишь по недоразумению носит фамилию Камптон, а не Тейлор».

Дональду хотелось сказать несколько теплых слов о Роджере, который сегодня действительно играл отлично. Тем более что, по утверждениям врачей, в этом сезоне ему уже не играть. Потом Роуз начал развивать мысль о духе и стиле Тейлора. Это окончательно расстроило Дональда. Он с большим опозданием закончил писать отчет и передал его в газету, сомневаясь, что материал может попасть в номер. Представил, как беснуется ночной редактор. Роуз, возможно, подвел газету, но ничего не мог с собой поделать. Мысли о Тейлоре отвлекали его от работы...

12

В тот вечер, когда Тейлоры отмечали переезд в свой новый дом, мужчины засиделись за бриджем допоздна, и Дункан предложил Дональду ночевать у него.

Утром Роуз встал очень рано. Не спалось. Вышел в кухню. К неописуемому удивлению, обнаружил там Дункана, который сидел верхом на стуле в одних пижамных брюках и, не мигая, смотрел на огонь газовой горелки. Бледный рассвет красил кухню в мистические тона, и сам Тейлор казался по меньшей мере заклинателем газового пламени.

Это рассмешило Роуза, а Дункан, обернувшись на голос, обрадовано вскочил со стула.