Николай Сладков - Поющий бархан

• Название: Поющий бархан
• Автор: Николай Сладков
• Издательство: ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1975

Рассказы о красоте природы: о пустыне, горах, степях и лесах и об их обитателях — зверях и птицах.

---

Добрым словом помянул я чёрного пастуха: надоумил-таки меня остановиться и оглядеться.

И вот случайно встреченное озеро уже как старый добрый знакомый. А то мы всё бежим, скорей на вершину торопимся и ничего не замечаем вокруг. Скорее, скорее — вперёд и наверх! И приходим к цели измотанные, опустошённые, высунувши язык..

ОБЛАКА

Бешеный ветер срывает с ледяных горных вершин тучи летучего снега. Низкое солнце зажигает их золотым огнём. За каждым снеговым конусом лениво колышется холодное жёлтое пламя. Вершины вздымаются в небо, как гигантские белые свечи с золотыми лезвиями огня. И неистовый горный сквозняк раскачивает и клонит тяжёлое пламя…

Снизу к вершинам подбирается ночь. Долины залила тень — как чёрная вода. И тень эта поднимается выше и выше. Зато ярче и ярче разгораются свечи вершин, и жёлтое пламя летучих снегов колышется уже не на дневном голубом небе, а на вечернем — глубоком и синем, как океан. Горы горят…

С туманной равнины к горам накатывается белый прибой облаков. Странно смотреть на облака сверху. Пенистые гряды взволнованных облаков накатываются на горный кряж. Они затопили предгорья, вливаются в заливы — ущелья, окружают невысокие вершины, превращая их в острова. Клубясь и дымясь, они упорно ползут всё выше и выше по склонам и, обессилев, откатываются назад. И тогда в зазор у чёрного кряжа видна сумрачная подоблачная глубина.

Прилив и отлив.

Багровое солнце — золотая летучая рыба — медленно падает в облачную пелену, окунается в неё с головой, и белое море пенистых облаков вдруг становится красным! Огненная рыба накалила облака докрасна! От чёрных гор до мутного горизонта красная зыбкая равнина. И теперь уже красные валы накатываются на крутые берега, красные заливы вклиниваются в ущелья, из красного моря торчат чёрные острова. И, протыкая его снизу вверх, словно играющие чёрные рыбы, взлетают из красных волн чёрные грифы. Спиралью завинчиваются они в густо-синее небо на неподвижных крыльях-ладонях с растопыренными пальцами, а потом тяжело машут ими, направляясь к «берегу» на ночлег.

Красное море колышется тише и тише и наконец засыпает, Тёплый живой его свет начинает потихонечку меркнуть. И вот уже снегом, морозом и льдом потянуло от потемневшей и посиневшей равнины. И уже это больше не море, а белая тундра в полярную ночь. Облачные сугробы и торосы, тёмные бездонные полыньи. Зимняя морозная ночь. Луна нестерпимо лазоревая и заиндевелая. Звёзды большущие и звонкие, как ледышки. Хвост Большой Медведицы увяз в облаках, как в снегу. Тишина. И только глубоко внизу, в подоблачной глубине, слышен нестихающий гул подоблачных водопадов.

Мы дышим на пальцы, и зелёный пар клубится у глаз, словно мы надуваем и никак не можем надуть зелёные резиновые шары. Сырые плащи на нас задубели, они скрежещут и громыхают, как кровельное железо. И на сгибах цинково светятся инеем, Сидеть и дрожать нам до самого рассвета. А утром солнце снова зажжёт снега вершин. Заколышутся на лету полотнища летучего огня. И день начнёт не спеша спускаться с вершин в долину.

БЕГСТВО ЦВЕТОВ

Долину у высокой снеговой горы за безводье назвали Мёртвой.

Мы пришли в долину в сумерках — ничего не успели разглядеть. А утром вдруг видим: по всей долине синие озёра в золотых берегах и холмы красных песков. Но глаза обманули нас. Не было в долине ни синих озёр, ни золотых песчаных берегов, ни красных холмов. Были цветы. В сырых впадинах синели незабудки. Они были такие яркие и такие синие, будто в них отразилось весеннее небо. Озёра незабудок окружали золотые лютики. А на сухих гривах горели маки. Маки были похожи на красные фонарики, зажжённые в зелёной траве. Их было много. Так много, что у нас начинало рябить в глазах и кружилась голова. Вот так мёртвая долина! Как хорошо!

— Плохо, — сказали чабаны. — Мёртвая долина. Скоро всё сгорит от жары. Овцам нечего будет есть.

— И цветы сгорят? — пожалели мы.

Чабан прищурился.

— Цветы уйдут.

— Как уйдут? Куда?

— Нас поведут на новые пастбища.

Шутник чабан. Нашёл проводников…

Прошло несколько дней.

И вдруг мы заметили, что цветы-то действительно пошли! Цветы стали подниматься в гору! Каждый день они поднимались всё выше и выше.

Цветы уходили из Мёртвой долины.

Цветы спешили!

Синими волнами вверх по сырым лощинкам выплеснулись незабудки. По скатам лощин поднимались жёлтые лютики. Будто среди жёлтых песков бежали синие ручьи.

Маки поднимались по гребням отрожков.

Всё злее жгло солнце.

Всё выше и выше поднимались на гору цветы. Высокая гора. Первыми стали отставать незабудки. Они поднялись до верхних родничков и окружили их бирюзовыми колечками. Но лютики и маки поднимались ещё выше.

Ночи стояли душные, жаркие. За горами метались зарницы.

Вершина горы из белой стала бурой — сошёл последний снег. Из бурой стала зелёной — покрылась травой. И наконец — золотой: это на самую вершину поднялись первые лютики. А скоро среди зелени и лютиков зажглись красные фонарики — на вершину вскарабкались маки!

Вслед за цветами и травой потянулись в горы и отары белых овец. Они, как курчавые весенние облака, ползли по горным склонам.

А внизу в долине всё сгорело. Долина стала мёртвой.

Но мы смотрели на горы и радовались: там, наверху, сочные травы, красные цветы — большие будут курдюки у овец, душистое будет овечье молоко.

КАМЕННЫЙ УРАГАН

Между высоченных скал-башен по крутым широким лощинам стекают вниз каменные реки — курумы. Издали они похожи на подтёки сырости на горной стене. А вблизи это мёртвое царство нагромождённых камней. Булыжная мостовая, вставшая на дыбы.

Тишина и покой. Изредка ящерка прошуршит. Лениво просвистит синий каменный дрозд. Осторожно пройдёт где-то вверху горный козёл. Его — серого на сером! — не разглядишь: просто посыплются сверху сдвинутые копытами звонкие плиточки щебня.

Посвистит ветер в тёмных провалах между камней, пошаркает о глыбу пучок жёстких, как проволока, засохших стеблей. И снова ни звука.

Камни в морщинах, трещинах, лунках. Это приметы работы жары и мороза, ветра и ливня. Но есть и посвежее следы: на многих глыбах свежие сколы и выщерблины, светлые царапины-борозды. Камни двигались! Не такое уж это, выходит, мёртвое и неподвижное царство, каким оно хочет казаться.

Так и есть! Вслушайтесь — камни шепчутся! Всё время вокруг что-то постукивает, поскрипывает, покряхтывает и вздыхает. Камни шевелятся! Наклоняются, ссовываются, сползают и падают. Курум — каменная река — всё время течёт. Исподволь, медленно, чуть заметно, но непрерывно.

Ну да: над облаками ведь летом дни жаркие, а ночи холодные. Глыбы то расширяются, увеличиваются от нагрева, то сжимаются, уменьшаются от мороза. Днём и ночью то сами толкают и сдвигают соседей, то соседи спихивают и опрокидывают их. Скрежещут, сдвигаясь, огромные глыбы, шуршит текучий песок. Поскрипывает плитняк, цокает гравий, глухо стучат, переваливаясь, обломки.

Тревожно и неуютно от этого непрестанного шевеления и шёпота каменных глыб. Словно камни сговариваются и к чему-то готовятся. Так перед сильной грозой приглушённо рокочет в отдалении гром…

Ураган обрушивается всегда неожиданно. Каменный ураган!

Дрогнет земля, выплеснется из ущелья волна ветра. Гул и пыль поплывут и заклубятся над склоном. Глыбы камней, прыгая и сшибаясь, обрушатся вниз, как обезумевшее стадо горных козлов. Грохочущий каменный водопад!

С нарастающим рёвом катятся, кувыркаясь, большущие глыбищи — «чемоданы». Грохнув с разгона в боковую скалу, они взрываются и разлетаются в брызги. Плоские плиты то катятся колесом на ребре, перескакивая, как бегуны, через все препятствия, то ковыляют, переваливаясь и роя землю. Или скользят плашмя, бороздя и уродуя склон.

Дерево — в щепы, кусты — в лохмотья, бугор — в клочья!

Ущелье гудит, и клубы жёлтой пыли скрывают склоны. Но и в пыли, как сквозь густой жёлтый туман, видны грозные тени прыгающих глыб и камней.

От непрерывного грохотания глыб и тонкого — до визга! — свиста летящих мелких камней всё невольно замирает внутри и голова вжимается в плечи.

Ураган отбушевал так же внезапно, как и начался. Но, как после всякого урагана, горы долго не могли успокоиться, Замирало в соседних ущельях эхо грохота, клубилась над осыпью лёгкая летучая пыль. Однако то камень, то целая глыба вдруг оживали снова, катились или сползал и, пиная и расталкивая соседей. Пласты снега почернели от пыли. Одежда стала седой, и на зубах скрипел песок…

А как здорово камнепад видится ночью! Особенно издалека, лучше всего с противоположного склона.

В непроглядной темноте вдруг начинают вспыхивать и искриться огни, словно зажгли там гигантскую свечу бенгальского огня! Значит, запрыгали вниз по осыпи камни, высекая яркие звёзды. Звёздный Млечный Путь с неба на землю!