Виктория Холт - Избранницы короля

• Название: Избранницы короля
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-554-6

Для своих подданных вернувшийся из вынужденных скитаний король Англии Карл Стюарт Второй - прежде всего Веселый монарх, избавивший страну от пуританского засилья и подаривший ей множество новых развлечений. По легкости и распущенности нравов двор Карла не уступает двору его знаменитого кузена, короля Франции Людовика Четырнадцатого. О любовных похождениях английского короля ходили легенды не только в Лондоне, но и во всей Европе. Но этот незаурядный человек, творивший историю своими руками, умел, когда нужно, быть непреклонным и по-королевски великодушным.

---

— Нет! — в отчаянии выкрикнула Екатерина. — Нет!

— Да, Ваше величество. Вы знаете эту девушку. Она не очень умна, но зато добродетельна. Скажите, достанет ли в вас хладнокровия спокойно наблюдать за тем, как свершится над нею это злодейство?

— Нет!..

— Тогда могу ли я смиренно просить Ваше величество помешать осуществлению этого плана?

— Как я могу помешать тому, чего желает король?

— Вы королева, и госпожа Стюарт состоит у вас на службе. Ваше величество, если бы вы явились на бал, а потом увезли бы бедняжку с собой, сказав, что нуждаетесь в ее услугах... никто не осмелился бы вам перечить. Сам король не скажет вам ни слова. Вы же знаете, что он ни за что не унизит вас... если это влечет за собою нарушение этикета.

Щеки Екатерины вспыхнули. Она прекрасно понимала, что визит этой бесстыжей блудницы вызван отнюдь не беспокойством по поводу девичьего целомудрия. И все же — она не могла позволить Карлу так поступить! Не могла позволить, чтобы Фрэнсис стала его любовницей вопреки собственному желанию.

Она не взялась бы сказать, что именно, подтолкнуло ее к принятию окончательного решения. Возможно, ревность. Возможно, забота о чести Фрэнсис... или о чести Карла. Потому что она была уверена, что среди всех его многочисленных любовниц не было еще ни одной подневольной жертвы.

И, обернувшись к Барбаре, она сказала:

— Вы правы. Я поеду на бал.

Было три часа, когда к герцогу неожиданно приехала королева.

К этому времени игры и веселье были уже в полном разгаре. Фрэнсис, бывшую весь вечер в центре внимания, побуждали пить много больше обыкновенного; она раскраснелась, глаза ее сияли возбуждением шумной игры.

Король не отходил от Фрэнсис ни на шаг, и три пары глаз — Бэкингема, Арлингтона и Сандвича — неотступно следовали за ними. Все трое были уверены, что уже скоро юная недотрога готова будет пасть в королевские объятия.

Тут-то им и было доложено о прибытии королевы.

Бэкингему вместе с герцогиней пришлось рассыпаться в изъявлениях радости по поводу нежданно оказанной им чести и просить Ее величество присоединиться к танцующим.

Королева немного потанцевала, после чего заявила, что ей пора возвращаться в Уайтхолл и что она берет с собою Фрэнсис Стюарт.

Коль скоро Фрэнсис должна была уезжать, то и короля ничто более не задерживало на балу. Поэтому вечер завершился совсем не так, как ожидали его устроители. Фрэнсис и король отбыли в Уайтхолл вместе с королевой.

Впрочем, по большей части королю было не до развлечений, поскольку дела страны внушали ему все больше беспокойства. Вражеские действия против английских судов, по заверениям парламента, наносили значительный ущерб английской торговле. Купцы требовали проучить обнаглевших голландцев. Голландские рыбаки, встречаясь с английскими рыбаками в Северном море, сражались насмерть. У Африканского побережья между английскими и голландскими моряками шла уже настоящая война. Амстердам распространял непристойные памфлеты об амурных похождениях английского короля и карикатуры, на которых растерянный король изображался в окружении множества дам, тянувших его в разные стороны. Карл был в смятении. Он испытывал непреодолимое отвращение к войне и полагал, что даже победитель мало что выигрывает. Война и так уже принесла его народу довольно страданий. Вспоминалось сражение при Эджхилле, когда они с Джеймсом чуть было не попали в плен; а явственней всего пережитого вспоминалось то вустерское поражение, после которого он, король, еще несколько недель скрывался под видом селянина, не смея открыть лицо в собственной стране.

Однако сейчас, когда подданные в один голос требовали объявления войны, его переживания не имели решительно никакого значения.

Вместо прогулок по парку он каждый день занимался теперь осмотром стоящих на Темзе кораблей, которыми гордился пуще всех своих богатств.

Убеждая парламент в том, что на содержание такого флота нужны деньги, он говорил:

— Наконец-то наши соседи уверились, что я в состоянии защитить себя и своих подданных от любых посягательств. На мои собственные средства и при содействии, любезно оказанном мне банкирами Сити, я создал флот, достойный моего народа и не уступающий ни одному из известных истории военных флотов.

После такой речи на оснащение кораблей была выделена огромная сумма в два с половиной миллиона фунтов. Но, как ни гордился Карл своим флотом, все же он горячо надеялся на то, что до открытой войны с Голландией дело не дойдет.

В тот год стояла небывало холодная зима, какой не помнили даже старожилы, но, встречаясь, люди обсуждали не погодные капризы, а растущие день ото дня претензии голландцев. Конечно, у Карла был мощный флот — но и у них тоже, и в открытом море они чувствовали себя не менее уверенно, чем англичане.

Барбара родила еще одного младенца — девочку, которую нарекла Шарлоттой и тут же объявила королевской дочерью. Королю, ушедшему с головой в государственные дела, на сей раз даже некогда было это оспаривать.

В марте пришлось-таки объявить Голландии войну.

Страна гудела от возбуждения. Силами лондонского Сити был выстроен большой военный корабль под названием «Верный Лондон». Командование флотом принял на себя герцог Йорк.

Пришла теплая и долгожданная после затянувшихся зимних холодов весна; страна с нетерпением ждала известий с полей морских сражений. Пушечная пальба с моря доносилась до самого Лондона; горожане пребывали в напряжении, но не сомневались в победе. Откуда они могли знать, что огромных, в их понимании, денег, выделенных парламентом на ведение войны, было совершенно не достаточно? По-настоящему всю тяжесть положения осознавал только король. Зная состояние финансов страны, он прекрасно понимал, что не сможет тянуть флот до конца войны из собственного, и без того куцего, королевского содержания, как понимал, что голландцы, владея не хуже англичан военно-морским искусством, располагают при этом куда большими средствами.

Когда же наконец пришло известие о долгожданной победе и городские колокола трезвонили до изнеможения, а жители выбегали на улицы, хватая по пути все, что могло сгодиться для праздничных костров, — король был менее других склонен к ликованию. Он уже знал, что Баркли, только недавно получивший от него звание графа Фальмута, погиб во время сражения, и догадывался, что в случае продолжения войны число жертв будет неуклонно расти.

Однако нежданно на улицах Лондона появился враг страшнее голландцев. Теплым апрельским вечером горожанин, направлявшийся из собора святого Павла в сторону Чипсайдского рынка, неожиданно занемог и улегся прямо на мостовую, не в силах продолжать путь. Всю ночь он пролежал там в лихорадке и в бреду, а к утру скончался; утром подошедшие к подойнику люди, увидев на его груди зловещее пятно, в страхе разбежались, но было уже поздно: к этому времени на улицах появились новые жертвы. По всему городу, от набережной до Олдгейта, мужчины и женщины, занятые обычными делами, вдруг начинали шататься как пьяные и, глядя перед собою невидящими глазами, устремлялись к себе домой, а те, что совсем не могли идти, ложились и умирали прямо на улице.

В Лондон пришла великая чума.

Время ли было ликовать по поводу одержанных побед? Да, близ Харвича англичане захватили восемнадцать больших голландских судов и потопили еще четырнадцать; да, грозный адмирал Обдам не страшил больше англичан, потому что взлетел на воздух вместе со своей командой, — и все это ценой одного лишь потопленного английского корабля. Правда, вслед за Фальмутом пали и другие превосходные флотоводцы: Мальборо, Портленд, адмиралы Гаусон и Самптон.

Но чума все нарастала, потрясая Лондон своей жестокостью. Суровую зиму сменило необычно жаркое для Англии лето. Над сточными канавами стояла убийственная вонь, потому что жители зачумленных домов поневоле выплескивали помои прямо из окон. На улицах умирали мужчины, женщины. Оказывать помощь человеку, упавшему на обочине, стало опасно; во всяком недомогании мерещилась смертоносная чума, и многие заболевали уже просто от ужаса. Смерть и страх носились в воздухе, по городу бродили смерть и страх.

До конца этого черного для Англии года чума унесла жизни не менее ста тридцати тысяч человек. Лондонцы возвращались в столицу, к своим домам и делам, но понесенные ими потери были так велики, что страна, к тому же до сих пор воевавшая с Голландией' пребывала в более плачевном состоянии, нежели когда-либо на протяжении всей истории.

Именно в это время надежды Екатерины на наследника неожиданно возродились: она снова была беременна.

Над горькими стенаниями измученного народа взошел 1666 год.

Чума нанесла стране невероятно жестокий удар. Торговля и ремесло все лето бездействовали, и, стало быть, денег на оснащение флота не было. Именно этот момент французы выбрали для того, чтобы вступить в военный союз с Голландией. Теперь Англия, разоренная и почти растерзанная чумой, должна была давать отпор двум противникам вместо одного.