Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

• Название: 100 рассказов о стыковке
• Автор: Владимир Сыромятников
• Издательство: Университетская книга Логос
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98704-307-7

В ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги «100 рассказов о стыковке и о других приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период от зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил свое обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится своими впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Российской академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Известный в мире специалист по космической технике, в области разработки и испытаний космических аппаратов, автоматических систем, космической робототехники, больших космических конструкций, основатель и руководитель отечественной школы стыковочных узлов космических аппаратов, получившей мировое признание. По мнению автора, эту книгу стоит прочитать каждому, кому интересна история космонавтики.

---

Российское космическое агентство, его руководство, мягко говоря, не одобряло всей приватизационной кампании «Энергии». После того как это произошло, оно, естественно, держало корпорацию на голодном финансовом пайке. Как известно, пилотируемая космонавтика способна жить и развиваться только как государственная программа. Первые миллионы долларов, заработанные на зарубежных космонавтах в конце 80–х годов, когда доллар стоил на начинавшемся российском рынке очень высоко, толкнули руководство НПО к созданию акционерного общества, в результате чего образовалась корпорация. Это давало большие возможности и, конечно, усилило власть руководства, в первую очередь ее будущего президента. Однако постепенно обстановка изменилась: все виды расходов корпорации, цены на аппаратуру и услуги, начиная от стоимости ракет–носителей и составных частей космических кораблей, кончая платой за электроэнергию и налогами, резко взмыли вверх, цены сравнялись и даже обогнали мировые. Стало не всегда выгодным оказывать космические услуги даже высокоразвитым странам. В силу всех этих причин экономическое положение корпорации ухудшилось. Руководство принимало героические меры, чтобы платить работникам зарплату. Уровень оплаты и принципы распределения средств между «трудящимися» в массе оставался социалистическим.

В каком?то смысле я отклонился от основной темы рассказа, но должен был коснуться этих сторон нашей жизни и особенностей ее руководства. Экономика первична, как учил нас марксизм.

В окружение Ю. Семёнова входили разные люди: и очень способный и деятельный Н. Зеленщиков, и супердипломат В. Легостаев, и хозяйственный А. Мартыновский, и несгибаемый В. Иннелаур, и с долей иезуитства Г. Дегтяренко, и комсомольский вожак А. Иванников, и ЗЭМовские производственники А. Собко и В. Парменов. Однако и они не все удержались вблизи.

Отношение главного, а затем генерального к другим своим подчиненным, к большинству замов, руководителям отделений, всем основным специалистам — носителям знаний и опыта, главного потенциала предприятия, — поразительно. За какие?то грехи и даже недостатки в работе, обусловленные часто объективными обстоятельствами, он нередко топтал их нещадно, размазывал по стенке. Нет, это был не королёвский гнев, который разыгрывался чаще всего театрально, с воспитательными целями, без злобы и уж, конечно, без серьезных последствий. Кнут редко сочетался с настоящим пряником, хотя действие последнего Семёнов понимал лучше других. Пожалуй, даже не так, пряник предназначался часто не тем, кто его заслуживал. Недаром он, еще будучи главным, постепенно взял на себя полномочия распределения многих благ: премии и награды, автомобили и квартиры, и уж, конечно, заграничные поездки. Ну, ладно — поездки на международные научные конференции, которые при советской власти нередко приравнивались к особому виду поощрения. В списки на загранкомандировки по международным контрактам часто попадали фавориты и фаворитки, даже директор столовой и начальник деревянного цеха — в порядке обмена опытом.

Когда я писал этот деликатный и, наверное, очень опасный раздел, я неоднократно одергивал себя, сверяя поведение и поступки разных людей в том числе со своими действиями, а также учитывая достигнутые результаты, а они действительно впечатляли.

С другой стороны, я не мог не сравнивать нашу жизнь и деятельность в космонавтике с тем, что происходило в нашей стране за все годы советской власти. Ради каких великих целей и достижений приносились бесчисленные жертвы простых и непростых людей, и как контрастировала на этом фоне жизнь вождей. Есть в нашей жизни много общего между нашими частными и общими делами.

Известно, что стало с миллионами наших людей, отдававших все силы и жизни ради великих целей. Известно, как относились к рабочему классу и трудовому крестьянству, к рабоче–крестьянской интеллигенции наши вожди и что они говорили и чем отплачивали им в жизни. Семёнов — человек своего времени и своей среды, который проявился действенно и ярко благодаря удаче, сильной натуре и другим выделяющим его качествам.

После смерти В. Глушко в январе 1989 года более полугода мы работали под руководством лишь генерального директора В. Вачнадзе. Семёнов сделал все, чтобы стать генеральным конструктором. В принципе, рассматривалось несколько кандидатур, в том числе М. Губанов — главный по РН «Энергия». Став генеральным, Семёнов довольно быстро избавился от соперника, а еще через некоторое время и от генерального директора, заняв и эту должность.

У нашего нового генерального конструктора не осталось ни одного главного: ни по кораблям, ни по ракетам, ни по другим изделиям. Все руководители этих направлений стали замами главного, а когда спрашивали какого, им отвечали — генерального.

Переход от партийно–бюрократической системы к так называемой демократической привел к усилению центральной и местной власти, а практически — к бесконтрольности. Существенно усилилась власть денег. Партийный контроль, которого боялись как огня, ушел в прошлое. Министерское управление сначала сильно ослабло, а после так называемой приватизации и образования корпораций исчезло совсем.

Люди, создавшие советскую космонавтику, отдавшие ей всю жизнь, в конце концов стали ее заложниками. Ветераны, которые не могли или не хотели уходить (или то и другое), стали еще более зависимыми — экономически и духовно.

Кто?то назвал наше время революцией номенклатуры. Это очень точно отражает одну важнейшую черту сегодняшнего передела: хозяйственная номенклатура правила страной, деля власть и блага с партийной верхушкой. Она раньше других уловила момент и пришла к экономической и политической бесконтрольности. Неуемная жажда власти, осознание своих сильных сторон и потенциальных возможностей в новых условиях развязали руки функционерам. Действия человека определяются отношением к делу, к себе и к другим людям. Этими качествами определяется человек в обществе. Особое значение они приобретают для руководителя, чем выше — тем сильнее, тем важнее.

Нельзя видеть только себя в деле, которым руководишь, пусть очень большом и важном, а на людей смотреть только как на массу, которая должна лишь подчиняться и работать.

3.24 В Академию наук

Было много храмов в старой России, одним из них являлась Российская академия наук. Многие из этих храмов были разрушены во время и после революции, но Академия устояла. Советская власть нуждалась в настоящих ученых (в некоторых областях). Она преумножила силу, влияние и богатство этого храма, заботилась об эксклюзивной рабочей силе. Когда начались индустриализация и коллективизация народного хозяйства, Академия наук еще более усилила свои позиции. Техническая революция не могла обходиться без передового отряда, без его руководящей роли. Марксистская идеология царила в этом храме, безраздельно властвуя над всеми другими натуральными и ненатуральными философиями. Испытания американской атомной бомбы и ее применение против Японии в 1945 году вызвали цепную реакцию в советской науке и технике, и не только в ней.

Знаменитое постановление ЦК и Совмина, подписанное Сталиным в 1946 году, подняло ученых над простыми людьми, можно сказать, над толпой.

Я хорошо запомнил это время: все кандидаты и доктора, доценты и профессора в нашем лестеховском поселке получили большие привилегии. Их зарплата выросла сразу в 2–3 раза; дополнительно, вместо обычных военных и послевоенных карточек, которые почти не отоваривались (за исключением хлеба), ученые–преподаватели получили лимитные книжки. В Москве организовали несколько специальных магазинов, в которых по этим книжкам выдавали сказочные по тем временам продукты. Может быть, самое удивительное в этой общегосударственной кампании было то, что об ученых проявили глобальную заботу, независимо от их специализации, — от настоящих атомщиков до лесников. Именно после этого родилось знаменитое выражение: «Человек начинается с кандидата». Я не знал ничего в тот период об академиках, их в нашей округе в те времена еще не было.

Храм науки — Академия поднялась почти на недосягаемую высоту. Стать академиком означало чуть ли не быть причисленным к лику святых при жизни.

Марксистская идеология правила всей остальной наукой. Периодически устраивался шабаш ведьм в «святом храме», самым ярким примером которого являлись погромы в биологических науках, учиненные руками «штурм–фюрера» Лысенко под мудрым партийным надзором. В гуманитарных науках применялся классовый подход, там безраздельно господствовали большевистские писатели, «инженеры человеческих душ». История, философия и даже экономические науки превращались в служанок политической власти.

Это — черная половина нашего великого научного прошлого, часть истории нашей науки и Академии. С ней рядом уживалась и развивалась светлая половина. Иначе негде было бы справлять шабаши, под обломками погибло бы все остальное, рухнул бы весь храм, как любое здание без фундамента.