Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

• Название: 100 рассказов о стыковке
• Автор: Владимир Сыромятников
• Издательство: Университетская книга Логос
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98704-307-7

В ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги «100 рассказов о стыковке и о других приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период от зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил свое обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится своими впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Российской академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Известный в мире специалист по космической технике, в области разработки и испытаний космических аппаратов, автоматических систем, космической робототехники, больших космических конструкций, основатель и руководитель отечественной школы стыковочных узлов космических аппаратов, получившей мировое признание. По мнению автора, эту книгу стоит прочитать каждому, кому интересна история космонавтики.

---

Понимая, что в такой обстановке соваться с экспериментом к руководству безнадежно, мы, уже не спеша, продолжали работать. Во второй половине 1997 года было сделано немало.

В конце 1997, когда почти оправились от столкновения «Прогресса» и стало окончательно ясно, что «Спектр» полностью не восстановить, мы снова взялись за ТР по «Знамени-2,5». В первый рабочий день после православного Рождества, 9 января, собрали всех основных участников работ. Совещание начали с призыва сделать еще одну, может быть, последнюю попытку развернуть «Знамя» на орбите. До пуска «Прогресса М-40», который смотрелся, оставалось 7,5 месяцев. Давайте «переподпишем» наше почти готовое ТР. Почти… И все началось почти сначала.

Всего пришлось получить около 150 подписей начальников разного уровня. За каждой из них стояли исполнители и работа: чертежи и схемы, приборы и кабели, эксперименты и испытания. Подпись генерального получили 21 февраля. Однако и до официального статуса, до присвоения ТР № 16 удалось активизировать работы. Требовалось спешить, чтобы войти в общий график работ по грузовику.

Только в марте мы закончили последние испытания в барокамере. Испытания показали, что дополнительное, периферийное, почти сплошное пленочное кольцо, выбрасываемое наружу сразу после открытия створок под действием центробежных сил, резко уменьшало скорость вращения, и процесс развертывания нарушался. Опробовав несколько вариантов, решили ввести маховик и еще ряд усовершенствований. Постепенно вся аппаратура, приборы и дополнительные кабели стали поступать в цех главной сборки.

Параллельно с основной инженерной деятельностью надо было думать о деньгах. Это могло стать дополнительным стимулом для руководства.

В конце апреля я предпринял попытку прорекламировать нашу экспериментальную программу за рубежом, воспользовавшись приглашением на ежегодный съезд института AIAA. Мои выступления слушали с интересом, но реагировали вяло. Реальные результаты появились только через несколько месяцев. Еще одна попытка «поднять фонд» для продолжения эксперимента совпала с последней миссией Спейс Шаттла к «Миру» STS-91, состоявшейся в конце мая. Находясь в Хьюстоне, я почти договорился с финансистами Центра Джонсона о корректировке контракта. Однако большие начальники, встретившиеся в это время на полигоне в КЦК, смешали все наши карты. Все оставшиеся средства перебросили на МКС.

Еще весной, опубликовав страницу Интернета, посвященную эксперименту «Знамя-2,5», мы стали получать отклики по каналу электронной почты. Вскоре поток писем превысил несколько десятков в сутки. В половине откликов нашу инициативу приветствовали и одобряли. Большинство астрономов, напротив, всполошилось. Некоторые ругались и даже угрожали нам. Один астроном–любитель из Чикаго, возможно, потомок американских мафиози, даже обещал нанять киллеров — видимо, русских профессионалов. Я решил поместить открытый ответ через Интернет. Привожу его здесь с небольшим сокращением.

Открытый ответ астрономам, профессионалам и любителям

Уважаемые ученые коллеги! В ответ на ваши письма, в своем большинстве окрашенные слишком большими эмоциями и содержащие необоснованные обвинения и даже оскорбления в наш адрес (стыдно читать), считаем необходимым ответить следующее:

Научно–техническая программа экспериментов «Знамя» направлена на проверку больших тонкопленочных конструкций, формируемых центробежными силами, и на прикладные эксперименты, такие как формирование траекторий, телеуправление, подсветка Земли, наблюдения. В будущем большие тонкопленочные конструкции планируется использовать для различных целей таких, как солнечные паруса, энергетические спутники, подсветка из космоса, экранный рассекатель, защита от микрометеоров, космические антенны и телескопы.

В части эксперимента «Знамя-2,5» по подсветке необходимо добавить следующее. Основной целью является оценка отражающих характеристик рефлектора, управление отраженным лучом, наблюдения светового пятна космонавтами, а также «ручного» управления им. Подсветка будет проводиться в течение короткого времени (3—5 минут), только в ранние часы и не может представлять угрозы, в том числе людям, вовлеченным в наблюдения ночного неба или озабоченным этой миссией.

Что касается будущей системы подсветки Земли из космоса, которую разрабатывали корифеи мировой науки, русские и американцы, немцы и французы, отмечаем следующее. К подсветке, безусловно, нужно подходить осторожно, после всесторонних оценок, в том числе с учетом интересов астрономии и астрономов, но при этом спокойно, без истерик и невежества. Освещение понадобится, прежде всего, для полярных районов в зимний период наименьшего воздействия на природу, в «дневные часы» полярных ночей. Такой осторожный подход никак не нарушит течения биоритмов. Искусственное освещение окажется бесценным во время стихийных бедствий, при спасательных работах. Освещение может быть также полезным в борьбе с преступностью и терроризмом. Свет из космоса может помочь во время специальных строительных работ. Повышение температуры в пределах лунетты (сравнимой с Луной) ничтожно. Луна оценивается в повышении температуры на Земле в 0,1°С.

Мы, разработчики больших космических конструкций, надеемся не только досаждать астрономам своими экстремальными экспериментами, но и создать для ученых уникальные инструменты для настоящего проникновения в еще не изведанные доселе глубины вселенной, так же как послужить цивилизованным людям на Земле, в нужде и в трудную минуту.

После этого количество и уровень обвинений резко понизились. Зато появились оригинальные обращения. Молодой инженер из Монреаля предложил свои услуги — поработать в консорциуме. Вспомнив своего англичанина из «Роквелла», не получившего ответа от Советов после полета Гагарина, я тоже не ответил, но по другой причине. Что можно было предложить ему, нашу инженерную зарплату? Так он там, будучи безработным, получал гораздо большее пособие.

В июле 1998 года состоялся Совет ГК по следующей экспедиции ЭО-26 на «Мир». Все шло согласно заведенному ритуалу, и в конце с экспертным заключением выступил представитель ЦНИИмаш. В тот раз им оказался новичок в этом деле. Он в целом неплохо доложил заключение головного института, а в конце упомянул об интересном эксперименте под названием «Флаг–два–точка–пять». На недоумение председателя кто?то среагировал мгновенно: «Так это же наше «Знамя-2,5». Я подумал, что искажение названия произошло в результате двойного перевода, похоже, наука стала действительно интернациональной.

Гораздо серьезнее обернулись дела вскоре после «всеобщего» одобрения, в планы вмешалась экономика. Еще раз мы оказались у критической черты. Для сокращения расходов на содержание орбитального «Мира» из двух грузовиков, запланированных на конец 1998 года, решили оставить один. К тому же № 239 (будущий «Прогресс М-40») не успевал к назначенному сроку. Все ползло вправо, однако самым страшным для нас стало то, что с борта стали выбрасывать науку, то, без чего можно прожить. Через несколько дней стало известно, что все эксперименты, включая «Знамя-2,5», сняли. Я решил бороться до конца.

Было написано несколько докладных записок. Пришлось уговаривать не один десяток больших и средних начальников. Всего не рассказать. Неожиданно очень помогли результаты полета Рюмина на Спейс Шаттле. Еще на Совете главных я обратил внимание на место в его докладе о больших запасах расходных материалов и оборудования на станции «Мир». После этого выступления наметили провести космическую инвентаризацию, а полученная информация очень помогла на решающем этапе наземной борьбы за орбитальное «Знамя». Ситуация обсуждалась на малых и больших совещаниях, включая заседания штаба. Генеральный несколько раз заворачивал наши бумаги. В конце концов, наша стойкость была вознаграждена, пошатнувшееся было «Знамя» подхватили и понесли дальше, вперед.

Информация о наших трудностях дошла до прессы. Начались запросы и звонки. Мы продолжали верить в свою космическую звезду, хотя сомнения оставались до последнего момента. Это продолжалось до пуска в конце октября, через все испытания в цехах и в КИСе, последние проверки и загрузку в корабль на Байконуре, и даже после вывода в космос и стыковки со станцией. Тогда техника и удача нас не подвели.

В канун пуска «Прогресса М-40», со «Знаменем-2,5» на борту, запланировали провести генеральную репетицию, настоящий космический тест. Эта проверка, очень непростая по своему существу, получилась сложнее, чем предполагали, — трудности сопровождали нас при ее подготовке, затем в самом полете и после, на этапе анализа. Зато этот, прежде всего, баллистический тест на «Прогрессе М-39» очень много нам дал, и эту часть будущего эксперимента по–настоящему отработали, вылизали многие тонкости орбитальных маневров вместе со всеми его «чистыми и нечистыми» силами.