Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

• Название: 100 рассказов о стыковке
• Автор: Владимир Сыромятников
• Издательство: Логос
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94010-226-3

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.

В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.

Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.

Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.

Для широких кругов читателей.

---

Задачу Мишина на посту руководителя осложнили ряд объективных и субъективных обстоятельств, прежде всего — отсутствие отлаженной системы, которая в идеале должна работать без начальника. Королёвская система руководства была далека от идеала, она складывалась стихийно и могла быть эффективной только при его объединяющем начале, при его постоянных корректирующих действиях, в которых было много импровизации. Далее, к приходу Мишина состояние дел по основным проектам и связанная с ними кооперация находились в процессе становления. В таких условиях, как никогда, была нужда в авторитетном, иногда жестком, иногда гибком, но всегда мудром главнокомандующем.

При неудачах, при авариях Королев обычно разносил виновных в пух и прах, но перед высшим руководством он чаще всего занимал позицию настоящего Главного, который не только объединял усилия своих подчиненных и смежников, номинально несших равную с ним ответственность, но и нередко заслонял их своей широкой спиной. «Я — Главный конструктор, и я несу ответственность за общее дело» — таков был его лозунг со всеми вытекающими отсюда последствиями. К сожалению, Мишин не унаследовал этот девиз. Можно сказать больше: переняв взрывной, разносный стиль воздействия на своих и чужих, он нередко вносил раздор в ряды собственных армий, когда та или иная из них попадала, образно говоря, в окружение или терпела поражение. Такое случалось при авариях корабля «Союз», и особенно ракеты–носителя Н1. Этот носитель оказался не по зубам новому главному и стал для него роковым. Четыре рядовых аварии ракеты в полете привели к общей катастрофе.

Руководящие указания и действия нового Главного вскоре стали вызывать неодобрения его подчиненных и даже противодействия у нас в КБ, как правило, скрытые. Столкнувшись с сопротивлением, Мишин стал создавать параллельные структуры, в первую очередь среди идеологов нашей техники — проектантов. Так появились надпроектные подразделения В. К. Безвербого — одного из ведущих баллистиков ОКБ-1. Умный, энергичный, честолюбивый, но безо всякого конструкторского опыта, он вступил в конкурентную борьбу с профессионалами. Как мне поведал В. Н. Дудников, блестящий проектант «Молнии», сначала они писали развернутые замечания по поводу проектов людей Безвербого, те их получали и учитывали в следующей версии проекта. Тогда, по словам Дудникова, они резко изменили тактику, перейдя к полному игнорированию этих документов.

В целом ничего принципиально нового, реализованного на практике, в эти годы создано не было. На бумаге разрабатывали проекты высадки двух человек на Луну и полета на Марс. К концу 60–х подразделения нашего КБ подготовили 101 том марсианского проекта в очередном раунде конкурентной борьбы с концерном Челомея, который выпустил только 100 томов. Наш отдел сконструировал систему стыковки двух многотонных крупногабаритных ракетных блоков, которые должны были собираться на околоземной орбите. В то же время раскол в нашем КБ и за его пределами был уже налицо.

Деятельность и поведение Мишина как руководителя в известной степени усугублялись и общей обстановкой в стране. На 12 лет моложе Королева, он был все?таки человеком другого поколения. Руководителям такого ранга давались огромные полномочия, включая права распоряжаться большими материальными ценностями. Старое поколение очень щепетильно относилось к разного рода излишествам и соблазнам. Хрущевский волюнтаризм, который осудили в 1964 году, нередко был более «честным» произволом, царившим во внутренней и внешней политике без настоящей стратегии, полноправных оппонентов и критики. Брежневский развивающийся, а затем развитой социализм сплошь и рядом строился на приписках, истоки которых находились на самом верху. Ржавчина стала проникать во многие слои административно–командного аппарата и номенклатуры. Многие руководители предприятий тоже оказались подверженными этой порче. Нельзя сказать, что Мишин злоупотреблял вседозволенностью, за исключением одного… «Я бы у вас там погиб», — эти слова он сказал мне в 1979 году, пять лет спустя после того, как его вынудили уйти, и он работал заведующим кафедрой в МАИ. К сожалению, эта «болезнь» (в кавычках или без) сгубила многих наших великих и рядовых соотечественников.

Василий Павлович Мишин умер в 2001 году. Его противоречивая натура всегда вызывала у меня двойственные чувства, которые сохранились к нему до сих пор. Красивый и статный, способный и, в принципе, добрый человек, которому в молодости судьба подарила редкую удачу стать правой рукой гения, не смог найти в себе силы преодолеть недостатки, не смог подняться над второстепенным, допустил разброд и смуту в унаследованном им уникальном королевстве. Мишин не мог стать вторым Королевым, чудес не бывает, но у него были предпосылки, для того чтобы разумно управлять делом. Однако случилось так, что его лишили «отцовства», а королевство отдали тому, кто так долго завидовал Королеву и отступился от него в трудную минуту.

1.14 Первый «Союз». Гибель космонавта Комарова

Это печальный рассказ, прежде всего, потому что погиб замечательный советский космонавт. Но не только. Трагедия была не простой случайностью, не только не следствием просчетов и ошибок, связанных с конкретными людьми, руководителями программы и исполнителями. Причина, похоже, была глубже и заключалась в отсутствии по–настоящему отлаженной системы, которая должна обеспечивать надежность и безопасность космического полета.

В. П. Мишин, назначенный главным конструктором нашего предприятия в марте 1966 года, проявил настойчивость, расчищая дорогу для основных космических программ: орбитальных «Союзов» и лунных экспедиций с облетом и посадкой. Основные силы КБ и завода сосредоточились на этих темах.

Корабль «Союз» оказался существенно сложнее первых «Востоков» и «Восходов». Несмотря на это, последовательность отработки в чем?то уступала той, с которой готовился к полету корабль Гагарина.

В ноябре 1966 года первые летные испытания «Союза» начались с запуска беспилотного корабля. Из?за отказа сразу нескольких систем его посадка оказалась невозможной. Два месяца спустя подготовили к запуску еще два беспилотных корабля, которые предполагалось состыковать на орбите, однако ракета взорвалась на пусковом столе. Следующий беспилотный пуск в марте 1967 года закончился тем, что спускаемый аппарат утонул в Аральском море. Несмотря на все эти отказы и аварии, было принято драматическое решение.

Прежде чем рассказать об этих трагических событиях подробнее, уместно описать важнейший модуль, самую критическую часть корабля, его СА — спускаемый аппарат. Космонавт находится в СА, взлетая на орбиту, разгоняясь до скорости, в 27 раз превышающей скорость звука. В СА космонавт находится и возвращаясь с орбиты, при этом за счет торможения в атмосфере скорость полета уменьшается от орбитальной до дозвуковой, то есть в несколько десятков раз. При спуске наружная часть корпуса нагревается почти до 2000°С. На высоте около 10 км начинается ввод парашютной системы, с помощью которой скорость уменьшается до 10 м/с. Наконец, перед тем как коснуться земли, на 1–2 с включаются последние ракетные двигатели «мягкой посадки», которую сегодня принято желать всем, кто собирается летать и в космос — на ракете, и на самолете, и на дельтаплане.

Для всех трех космических кораблей: орбитального «Союза», Л1 для облета Луны и ЛОК для лунной экспедиции — использовался СА, который в своей основе, по конфигурации и размерам, по большинству систем был одним и тем же. При возвращении от Луны скорость входа в атмосферу существенно больше орбитальной, она превышает скорость звука уже почти в 40 раз, поэтому торможение и нагрев в атмосфере существенно больше; дальнейший полет, раскрытие парашютов и приземление мало отличаются от спуска с орбиты.

Видимым невооруженному глазу отличием новых «союзовских» СА от шарообразных «восточно–восходовских» стала форма, напоминающая колокол или фару. В аэродинамике внешняя форма является важнейшей, принципиальной характеристикой. Если «шарик» камнем летит к Земле по так называемой баллистической траектории, то СА конической, или колокольной, формы обладает так называемым аэродинамическим качеством, то есть имеет подъемную силу. Этой силой можно варьировать за счет еще одного важного аэродинамического параметра, называемого углом атаки. Он создается за счет несимметричной центровки СА, т. е. смещения центра давления относительно его центра тяжести. Подъемной силой можно управлять, если вращать СА по крену, за счет этого можно маневрировать в полете, изменять траекторию спуска, сильнее погружаясь в атмосферу или планируя по более отлогой траектории. Чтобы управлять таким движением, СА снабдили системой управления спуском (СУС) с подсистемой РСУ (реактивной системой управления). Так спускаемый аппарат превратился в ракетоплан. Во всей совокупности входящих в него технических средств и систем он представляет собой сложный комплексный аппарат, совершающий полет в существенно различных условиях и режимах.