Андрей Морголь - Арсенал эволюции [= Онкоген]

• Название: Арсенал эволюции [= Онкоген]
• Автор: Андрей Морголь
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0937-2

В далеком и странном мире, где по лесам бродят лешие и кикиморы, а в пруду вместо карася можно выловить водяного, изобретательные руки помешанного экспериментатора спровоцировали внеплановый скачок эволюции человечества. Инородная ветвь породила кровожадных монстров, которые заполонили окрестные леса и принялись неспешно включать в рацион питания местных жителей. Но жадных правителей здешних государств заботят совсем иные проблемы. Они увлеченно прикидывают, как бы оттяпать у соседа побольше земель и укрепить свою власть, не обращая внимания на страшные вещи, что творятся под покровом леса. Кто же спасет недальновидную общественность? Кто сможет открыть глаза сильным мира сего? Конечно, тот, кому это меньше всех надо! Простого и незадачливого парня судьба-затейница швыряет в самую гущу тайного врага, пичкает запрещенной информацией и отпускает восвояси. Казалось бы, сообщи властям ценные сведения угрожающего характера и быстро уходи по своим делам, пока не наградили. Не тут-то было! Чтобы все прошло гладко, Арсению придется против своей воли плести интриги заговоров, яростно воевать не со своими врагами, а также бороться за свою первую и настоящую любовь.

---

Вот такие новости выложил мне болтливый добряк Горлан, да и еще мог продолжать, если бы Скокс не заснул. Поначалу староста обиделся, думая, что волшебник опять издевается над его рассказом, но вскоре выяснилось — чародея просто-напросто прилично накрыло вино. Видимо, все-таки, заслушавшись, перестал контролировать объемы. Сам-то я поначалу переживал, что местные напитки, равно как и чары, могут не возыметь на меня адекватного воздействия, но после первой кружки стало ясно — эффект алкоголя от мира и даты изготовления не зависит. Я сбавил обороты, чтобы сохранить возможность оценивать адекватно информацию, беспрерывно выдаваемую собеседниками.

Мы растолкали Скокса, тот обвел нас злобным взглядом, припоминая, где раньше мог видеть эти развеселые румяные рожи, но потом немного пришел в себя и вытащил свои диковинные инструменты. Пробормотав нечто про разговор, который обещал стать серьезным, волшебник вновь нарисовал в воздухе палочкой энергетическую фигуру. Правда, оказалась она гораздо меньше той, что он сваял на улице, да и получилась быстрее. Вспыхнув, рисунок превратился в голубую бабочку, которую Скокс направил себе на грудь. Волшебное насекомое вспорхнуло крылышками и вонзилось в тело волшебника. Тут же его зрачки сузились, и взгляд вместо свинского приобрел осмысленное выражение. Скокс принялся говорить быстро, отчетливо, ясно и вразумительно.

А рассказывал он вот о чем. Волшебники были всегда. Только поначалу выполняли функции племенных шаманов, пытаясь выколдовать что-нибудь этакое, но нередко бесполезно, а местами даже с вредом для здоровья — как своего, так и окружающих. Для того чтобы создать действенное заклинание, необходимо было сконцентрировать вокруг себя чары, которые пронизывали здешнее пространство невидимыми потоками наподобие наших радиоволн. Затем требовалось в точности отразить структуру заклинания рисунком, сделанным с помощью некоего типа транслятора в виде палочки. Малейшая неточность — и эффект принимал стихийное направление с непредвиденными результатами вроде неуместно выросших в подмышках клыков или выжженного урожая вместо обильного полива. Еще одна проблема заключалась в том, что свободные чары для полноценного заклинания приходилось концентрировать довольно долгое время, которое очень жалко было тратить на эксперименты. Поэтому каждый волшебник имел наработку из примерно десятка более-менее проверенных заклинаний, с помощью которых и мог достаточно эффективно исполнять свои обязанности. В рутинную работу чародеев входила охрана племени от нечисти, лечение населения по мере сил, помощь с урожайностью и, самое главное, содержание окружающих в страхе и почтении.

От обычных людей, между прочим, волшебники ничем, кроме своих способностей, не отличались — ни анатомически, ни физиологически. Способность управлять чарами являлась неким подобием таланта, дарования. Только если, например, выдающийся художник способен изобразить потрясающей точности портрет, а обычный человек тоже может что-то похожее накалякать, то в волшебстве — ты либо умеешь управлять чарами, либо нет. Промежуточных вариантов не существует.

На новый уровень развития волшебников вывел опять же Мстислав Радзивилл. Правда, поначалу не все у чародеев с иноземцем ладилось. На будущего князя, как на представителя иного измерения, чары действовать наотрез отказывались, что вызывало бурю негодования среди пытавшихся сопротивляться объединению племен волшебников. Хотя впоследствии, по окончании создания Великого княжества Мидлонского, несомненные перспективы создавшегося положения чародеи видели даже во сне с закрытыми глазами, пуская слюнки нетерпения на подушку. Свобода и безопасность передвижения привели к образованию множества новых связей, знакомств, отношений. Теперь можно было все знания, эмпирически накопленные в разных уголках Поляны, собрать в одном месте, стократно расширив свой кругозор.

Волшебники устроили в Гладе первый Сейм Чароведения, на котором демонстрировали несчастные крупицы того, чему ценой неудач, травм, ссадин и увечий научились за долгие десятилетия, зато впитали в себя от каждого другого участника, с миру по нитке, море новых, ранее невиданных возможностей.

Чародеи договорились съезжаться на Сейм каждый год в плановом порядке и по экстренным показаниям — в случае непредвиденных ситуаций. Где-то на шестом съезде представители северных областей из-под Ледяных скал привезли стеклянные шары, выступавшие в роли емкостного носителя чар. С их помощью можно было держать под боком большое количество волшебной энергии, вместо того чтобы долго концентрировать ее из окружающей среды. Для проведения ритуала, чтобы наполнить шар, требовалось около суток, зато заряда хватало на очень долгое время. Это было нечто сродни изобретению скорострельного оружия и сделало волшебников намного более могущественными.

Одним из представителей чародеев был поначалу ничем особенным не выделявшийся волшебник по имени Кащер, который орудовал в самом тривиальном городишке на юге Мидлонии, регулярно посещал Сейм, а из всех отраслей чароведения больше всего увлекался мастерством исцеления. Сам по себе он был человеком довольно угрюмым и необщительным — друзей, женщин и детей за ним не замечалось. На Сейме вел себя как заправский партизан, то есть своей информацией делился чуть ли не под пытками, да и то вряд ли всей. Так, показывал пару заклинаний по заживлению чирьев и лечению икоты, но ничего более серьезного, зато на новые фишки коллег смотрел — как подростки видео с пометкой «ХХХ». В общем, полностью производил впечатление хронического провинциала, который сам толком ничего не может, но у корифеев поучиться не прочь. Большинство даже не знало, как его по имени, поэтому всерьез Кащера никто воспринимать даже не пытался. И очень зря.

Если бы хоть кто-нибудь догадался проследить за теми экспериментами, которые волшебник ставил на клинической базе в своем городке, все могло иметь совсем другое продолжение. Но…

Сначала дела шли достаточно неплохо. Кащер успешно исцелял людей, искал новые заклинания, привозил из Глады заимствованные, однако ходила по свету такая хворь, которую никакие чары не брали. Она исподволь, незаметно подтачивала организм, развивалась постепенно, в основном у людей в возрасте, которые поначалу даже не замечали ее, списывая все на усталость и давние травмы, поэтому к волшебникам обращались, когда уже мучиться не было сил. Все, что те могли сделать, — это лишь убрать боль, но люди умирали все равно.

Кащер искал выход. Он пробовал все новые и новые варианты, которые чаще только усугубляли ситуацию. Некоторые пробные заклинания сводили в могилу тех пациентов, которым по прогнозам оставалось жить еще довольно долго, но Кащер продолжал безрезультатно связывать вместе, комбинировать и переворачивать известные ему рисунки чар. Ходили слухи, что чародей даже осмеливался производить вскрытия, которые по всей Поляне были строго запрещены.

Возможно, волшебник тронулся умом на почве собственных изысканий, а может быть, так все и планировал, но когда ему все-таки удалось победить коварный недуг, исцеленным никто не завидовал, потому что эти существа трудно было назвать живыми людьми. Кащер делал из больных нечто смахивающее на труп, не любящее солнечного света, с тощим сутулым телом, сухой черной постоянно осыпающейся кожей, впалым осунувшимся лицом без глаз, сиплым голосом и резкими движениями. Тех, кем они были раньше, несчастные напоминали весьма отдаленно. Из своей прошлой жизни существа сами ничего не помнили и вели себя крайне агрессивно, вполне сносно ориентируясь в пространстве без органов зрения и норовя постоянно полакомиться попавшейся под руку домашней скотиной, включая кошек и собак.

Волшебник объявил данные экземпляры новым этапом в развитии человечества. Они и вправду оказались более выносливыми, сильными, способными жить намного дольше обычного. Кащер обещал сделать такими всех, кто к этой метаморфозе предрасположен, но мало кому хотелось раньше времени настолько видоизменяться. Хотя все равно периодически находились слегка одаренные кое-чем личности, которым хватало мозгов прийти к волшебнику на переоформление личности.

Исчерпав лимит чудаков и юродивых в родном городе, Кащер со своей толпой красавчиков, беспрекословно ему подчинявшихся, двинул проповедовать в соседние селения. Из-за нелюбви к прямым солнечным лучам эта орава передвигалась либо в ночное время, либо в очень пасмурную погоду. Оттого каждое их появление на новом месте изрядно напрягало местных жителей. Представляю их ощущения: еще вчера все было спокойно, и вдруг ночью раздается непонятный вой, а утром городок уже наводняют дружные толпы кошмарных созданий.

Но, как ни странно, всюду отыскивались желающие примерять на себя новый облик — в основном те, кому либо терять было нечего, либо уже утерян был мозг. Так получалось, что далеко не всех жаждущих новой жизни Кащер мог удовлетворить: только представителей с особенной предрасположенностью. Несмотря на это досадное обстоятельство, ограничивающее массовые мутации, волшебник продолжал неистово агитировать население. Поэтому когда Сейм Чароведения наконец обратил внимание на выходки своего подопечного, было слишком поздно. Кащер успел трансформировать самого себя.