Джеймс Калверт - Подо льдом к полюсу

• Название: Подо льдом к полюсу
• Автор: Джеймс Калверт
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1962

Аннотация издательства: Автор книги, командир американской атомной подводной лодки «Скейт», описывает плавание этой лодки подо льдами Северного Ледовитого океана в августе 1958 г. и в марте 1959 г. В ходе трансполярных переходов отрабатывались приемы всплытия лодки из-подо льда в полыньях и разводьях. Основной задачей полярных плаваний являлось изучение возможности использовать Северный Ледовитый океан для боевых действий атомных подводных лодок-ракетоносцев. Живой рассказ о подледном плавании и довольно подробное описание устройства атомной подводной лодки делают книгу интересной не только для генералов, адмиралов и офицеров Советской Армии и Военно-Морского Флота, но и для широкого круга читателей.

---

Вскоре после завтрака «Скейт» резко накренился на правый борт, что бывает при очень резком повороте на большой скорости. Сидя у себя в каюте, я едва не упал со стула и решил, что произошло что-нибудь неладное. Не обнаружен ли впереди по курсу айсберг? Вдруг так же неожиданно корабль повалился на другой борт. Теперь я вспомнил, что мы установили новый порядок определения размеров полыньи. Я поспешил в центральный пост.

На вахте стоял Билл Коухилл. Его явно забавляли эти дикие повороты и вызванный ими переполох.

— Полоса чистой воды! — радостно сообщил он. — Надеюсь, мы ее сейчас снова отыщем.

Через несколько минут «Скейт», сбавив ход, двигался со скоростью три узла, что давало возможность внимательно просмотреть тот же район, который он прошел со скоростью шестнадцать узлов.

— Вот она, полынья, — доложил Уитмен от эхоледомера.

Мы шли под той же полыньей. После нанесения ее формы и размеров на карту мы начали всплывать. Накопленный опыт позволил нам всплыть, в пятый раз за эту неделю, с удивительной легкостью и точностью.

Я поднялся на мостик посмотреть, какая летом в Арктике погода: влажный прохладный воздух, температура немного выше нуля, слабый ветер, небо покрыто тонким слоем серых облаков. Мы надули резиновую шлюпку и отправили ученых на лед брать образцы для исследования.

Тем временем Уитмен и Лафон взяли пробы воды на различной глубине. На глубинах от трех с половиной до пяти с половиной метров вода в полынье оказалась довольно пресной и теплой, чего мы не ожидали. Затем наблюдался резкий переход к более соленой и холодной воде. Между этими двумя слоями большая разница в плотности. Предмет, который утонет в легкой теплой и пресной воде, будет плавать в следующем слое, где вода тяжелая и холодная. Если смотреть вниз, то нетрудно заметить маленьких белых арктических креветок, медленно плавающих на поверхности холодного слоя воды. Прозрачность воды изумительная. Креветки видны так отчетливо, как будто они плавают в воздухе.

Слой пресной воды образуется от таяния льдов по краям полыньи. Таким образом, его толщина служит показателем «возраста» полыньи. Толщина слоя в этой полынье была около четырех с половиной метров, так что она образовалась, вероятно, несколько недель назад. Сглаженная, тупая кромка льда в полынье подтверждала это предположение.

Уитмен рассказал нам, что слой пресной воды в полынье нередко доставлял неприятности эскимосам и первым исследователям Арктики. Подстреленный тюлень иногда неожиданно начинал тонуть. Бывали случаи, когда опустившись метров на десять-пятнадцать в пресной воде, тюлень продолжал плавать в холодной воде, как будто издеваясь над голодными охотниками, которые не могли уже его достать.

Уолт добавил, что эскимосы иногда, чтобы удержать свою добычу, прикрепляют к гарпуну шкуру, которая плавает на поверхности.

Тут-то я и вспомнил удивившее меня явление, которое наблюдал во время двух или трех всплытий корабля, когда я дольше обычного держал перископ поднятым. Как только головка перископа достигала слоя пресной воды, видимость становилась хуже. Я не мог понять, почему это происходит, пока не догадался, что причиной всему маленькие живые организмы, плавающие в воде. Это странное явление привлекло в свое время внимание Нансена. Он обнаружил, что в летнее время морские водоросли, растущие в верхних слоях полыньи, опускаются на дно этого слоя. Эти водоросли и затемняют перископ. Возможно, что они привлекают к полыньям креветок, которых пожирают тюлени. За тюленями охотятся белые медведи, а за медведями — люди.

Я беседовал на мостике с Уитменом и Лафоном, как вдруг наш разговор был неожиданно прерван какой-то суматохой в носовом торпедном отсеке.

— Убирай его отсюда! Сейчас же убирай! — кричал человек, которого не было видно. — Меня не интересует, что ты с ним будешь делать, но чтобы здесь его не было!

Это был голос Рэя Эйтена. Вскоре из люка показалось смеющееся лицо Джона Медальи. Он держал в руках пакет с мясом полярного медведя, которое нам подарили накануне.

— Мы пытались заставить Эйтена поджарить это мясо, — хихикал Медалья, — а он, взглянув на него, прогнал нас из камбуза. Больше того, он велел немедленно убрать его из холодильника.

Медалья положил пакет на палубу и открыл его. Испуская неприятный запах, оттуда выкатился большой кусок жирного мяса.

— Сейчас, разумеется, мы можем не есть это мясо, — ободряюще сказал Уитмен, — но это хорошая пища, если вы голодны.

— Надеюсь, я никогда не буду настолько голоден, — сказал Медалья и выкинул мясо за борт.

Оно погрузилось на четыре с половиной метра и повисло в плотном слое воды, как в воздухе.

— Посмотрите! — воскликнул Медалья. — Даже океан не желает принимать его.

Незадолго до ужина мы погрузились и продолжали свой путь, надеясь в течение ночи пересечь хребет Ломоносова. Около одиннадцати часов вечера Арт Моллой, наш специалист по изучению дна океана, пригласил меня в центральный пост.

— Мы подходим к хребту Ломоносова, — сказал он, показывая на рекордер эхолота.

На широкой двигающейся бумажной ленте появились очертания подошвы хребта Ломоносова. Лодка приближалась к нему со скоростью шестнадцать узлов. За час мы пересекли эту горную цепь и снова легли на курс к полюсу.

Всю ночь и следующее утро мы шли вдоль хребта на север зигзагообразными курсами. Перо рекордера эхолота еще раз вычертило профиль высоко поднимающихся утесов и причудливых долин, над которыми мы проходили.

Хребет Ломоносова подходит близко к полюсу, а затем начинает постепенно отклоняться влево и проходит в шестидесяти милях от него в сторону Аляски. Так как нам хотелось еще раз посетить полюс для проверки показаний некоторых наших приборов, в воскресенье после полудня мы оставили хребет и взяли курс на Северный полюс. Вспоминая, как трудно было найти подходящее место для всплытия в наиболее близкой к полюсу точке в прошлый вторник, мы не спеша, двенадцатиузловой скоростью продвигались вперед, тщательно высматривая хорошую полынью, где можно было бы повторить попытку всплыть.

К двум часам дня мы находились в пятидесяти милях от полюса. Нам встретилось несколько полыней, но все они были слишком малы. Наконец мы все же решились всплыть в одной из них и, нанеся на карту ее формы и размеры, застопорили машины. Подняв перископ, я увидел вокруг «Скейта» темные, глубоко свисающие вниз зловещие торосы тяжелого льда. Почему на подходах к полюсу мы встречаемся с такой картиной?

Решив попытаться выбрать более удачную позицию, мы медленно и осторожно поднимались в ледяном ущелье. Как легко это делать в одних случаях — и скольких волнений это стоит в других! Когда «Скейт» начал всплывать, лед стал подступать к нам все ближе и ближе. Я вопросительно посмотрел на Николсона, но он уверил меня, что, судя по показаниям приборов, опасаться нечего.

Я внимательно наблюдал в перископ за темными, зловещими ледяными утесами.

— Какая огромная разница между показаниями приборов и тем, что я вижу в перископ, — ворчал я.

Когда наконец «Скейт» приблизился к поверхности и перископ вышел из воды, я обнаружил такую же картину, как во время нашей последней попытки всплыть в районе полюса. Левый борт «Скейта» вплотную упирался в лед, и даже беглый осмотр полыньи показывал, как она мала для всплытия — едва ли больше сорока пяти метров в диаметре. Но это было еще не самое худшее: корма корабля находилась в угрожающем положении под выступом льда. Еще не решив, остаться в полынье на некоторое время или немедленно уйти отсюда, я поспешил вывести корму лодки из-под этого опасного выступа.

— Правая малый вперед! Левая малый назад! Руль лево на борт! — приказал я, надеясь быстро вывести корму под чистую воду.

Неожиданно лодка задрожала от сильного удара, сопровождавшегося ужасным скрежетом и шумом в корме.

— Обе машины стоп! — крикнул я.

У всех на корабле пронеслась одна беспокойная мысль: как руль, не случилось ли с ним что-нибудь? Пришлось отказаться от мысли о дальнейшем пребывании в этом несчастливом месте и погрузиться. Испытав рулевое устройство, мы с облегчением убедились, что все работает нормально. Затем по очереди проверили один за другим винты. Кажется, и здесь все в порядке.

Трудно было поверить, что, счастливо избежав столько раз столкновения со льдом, мы все-таки ударились об него. Вероятно, удар на самом деле был не очень сильный, но лодку встряхнуло основательно, так что мы поняли, что зеленовато-голубой лед, не представляющий на первый взгляд опасности, на самом деле подобен скале, которая в состоянии повредить корабль настолько, что его невозможно будет ввести в строй.

Мы пробивались дальше к полюсу. И вдруг негостеприимная Арктика стала более доступной. Всего в сорока милях от полюса нам удалось обнаружить самую большую за все время плавания полынью — около полумили в диаметре. В ней мы легко всплыли и с облегчением вздохнули после длительного заключения подо льдами. Стало наконец очевидным, что и в районе Северного полюса есть большие разводья. Хотя мы знали об этом и раньше со слов Уитмена, да об этом говорил и здравый смысл, но опыт всегда убеждает сильнее.