Виктор Кузнецов - Сергей Есенин. Казнь после убийства

• Название: Сергей Есенин. Казнь после убийства
• Автор: Виктор Кузнецов
• Издательство: Издательский Дом «Нева»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-7654-4497-0

Книга писателя и литературоведа Виктора Кузнецова «Тайна гибели Есенина» (М., «Современник», 1998) вызвала большой интерес в России и за рубежом. В исследовании впервые использовались недавно еще секретные архивно-документальные источники из труднодоступных фондов (ВЧК-ГПУ-НКВД, МВД и др.).

В своей существенно дополненной и переработанной книге В. И. Кузнецов представляет новые факты и аргументы, убедительно доказывающие убийство великого русского поэта. К основному тексту работы прилагаются воспоминания и материалы современников, дополняющие его биографический портрет. Впервые в книге приводятся ссылки на неизвестные и редкие архивные данные. Исследование иллюстрировано уникальными фотографиями и документами.

---

Прощание с Сергеем Есениным и Доме Союза писателей. Ленинград, декабрь 1925 г.

Посмертная маска С. Есенина, выполненная скульптором Золотаревским 29 декабря 1925 г.

Российская пресса о раскрытии тайны убийства Сергея Есенина

Отклики иностранных газет на трагическую гибель Сергея Есенина. Из коллекции Ильи Эренбурга

Близкие Сергея Есенина у гроба покойного. Москва. 30 декабря 1925 г.

Прощание с С. Есениным в Доме печати. Москва, 31 декабря 1925 г.

Рисунок с натуры мертвого Есенина. Художник В. Сварог

Протесты ленинградцев против сноса гостиницы «Англетер» Ленинград, 1987 г. Из коллекции В. А. Запорожченко

Тщательно спланированная и разработанная операция по аресту Есенина-беглеца, возможно, несанкционированное убийство его на бурном допросе, заметание следов преступления вовсе и не требовали присутствия в Ленинграде Устинова и его «половины». В таком случае им нужно было бы актерствовать, играть психологически трудные роли, а они, легко допустить, на такой спектакль были неспособны. Вдруг все сорвется на какой-нибудь мелочи. Затейники кровавого шоу, вероятно, учли это и оказались в своем змеином коварстве правы на целых 80 лет. Именно поэтому, полагаем, чета Устиновых пребывала в Ленинграде в качестве призрака. В конце концов мимолетное появление «на людях» соответствующей девы из ГПУ усыпило бы бдительность есенинских знакомых. Впрочем, очень мало кто из них, кроме художника Сварога, писателя Лавренева, критика Оксенова и разве что прозаика Касаткина (нелишне все-таки знать — в прошлом профессионального чекиста), сомневался в содеянном ужасе.

Была попытка открытых эмоциональных протестов против убийц Есенина на одном из московских вечеров его памяти (об этом сообщала белоэмигрантская пресса), но она вскоре угасла и не имела продолжения.

А. Я. Рубинштейн хорошо знала Устинова не только по «Красной газете», возможно, между ними даже когда-то существовала интимная связь, но это не имело большого значения. Она выполняла приказ: открыла страницы газеты потоку зловония, сочиняла статьи о Есенине за Устинова и «тетю Лизу» (видимо, отсюда и сентиментально-плаксивые ноты в статьях Устинова, не свойственные по-мужски жесткому стилю публициста). Не забудем, стряпня эта до сих пор печатается в сборниках воспоминаний о поэте, вызывая десятки недоуменных вопросов.

Сохранилась фотография А. Я. Рубинштейн 1936 года времени ее допросов в ГПУ: похожа на ведьму — растолстевшая, обрюзгшая, с полубезумными глазами… Перед тем как ее арестовали, она преподавала ленинизм в ЛГУ, готовила диссертацию о Жюле Геде (Базиле),[140] основателе французской Рабочей партии, в первую мировую войну «социал-шовинисте»; такой же ярлык в свое время приклеили и Г. В. Плеханову.

Руководитель ее работы, Г. Зайдель, был доволен своей подопечной. Нам доводилось читать опус аспирантки-марксистки, когда-то менее года формально учившейся в Медицинском институте: вульгарно-социологическая мешанина из цитат вперемешку с потугами на философию, а еще точнее — писанина интеллектуально и психически нездорового человека, ослепленного собственной значительностью.

Да и вся ее биография — какой-то сплошной идеологический угар. Отец ее, как мы уже знаем, сошел с ума, видимо, дочь унаследовала родительский недуг.

В редакции «Красной газеты» А. Я. Рубинштейн выступала капризно-взбалмошной диктаторшей, казнившей и миловавшей исключительно по своей прихоти. Кстати, в 1925 году был снят кинофильм о работе сотрудников этого издания; если пленка сохранилась, можно будет воочию увидеть «тетю Лизу» и ее журналистскую команду: уже знакомого нам безнравственного стихоблуда Василия Князева, бывшего ревтрибунальца Ивана Тютикова, вне-давнем прошлом комиссара при удушении Кронштадтского восстания Давида Рахмиловича, псевдогероя Гражданской войны и мошенника Владимира Рахтанова и др. Можно вполне согласиться с Корнеем Чуковским, назвавшим в своем «Дневнике» красногазетчиков людьми «с дрянью в душе». Газета отличалась бульварной крикливостью и склочностью. 3 января 1925 года на заседании бюро парторганизации типографии им. Володарского (здесь состояли на учете сотрудники редакции — коммунисты) заведующий Губполитпросветом и одновременно (формально) главный редактор «Красной» Моисей Лисовский отметил: «Газета была желтая, вся заполненная сенсационными заголовками и рассчитана на Сенной рынок. <…> Нужно отметить недоразумения между заведующими отделами и ответственным секретарем, товарищем Рубинштейн, которые в процессе работы сгущались, и в данный момент перед нами стоит вопрос разряжения атмосферы».[141]

На том же собрании парторг журналистов Антонов сказал о диктаторских замашках своей фактической хозяйки: «Если кто ей нравится, то она возится с ним и выдвигает…», многие сотрудники «к ней подделываются».[142] Позже злопамятная фурия уволила Антонова.

Кончилось тем, что Лисовский сложил с себя полномочия руководителя редакции, а прежняя владычица продолжала крутить красное пресс-колесо по-старому. Не изменил, а еще больше ухудшил положение новый глава «Красной газеты» Я. Р. Елькович. И он 26 мая 1925 года на партийном собрании газетчиков сознался в своем бессилии что-то изменить и признал: «Нездоровая обстановка была связана слов. Рубинштейн».

В большей степени она занималась не творческой деятельностью, а сплетнями. Это было настолько очевидно, что партийно-аттестационная комиссия 16 июля 1924 года постановила в ее адрес: «Оставить членом РКП(б), но за проявление мелкобуржуазных наклонностей вынести порицание». В прошлом член Военной организации ЦК РСДРП(б) и крупный чин в Петроградском военном комиссариате, она перенесла методы их работы в журналистские ряды, постоянно организуя своего рода идеологический террор против чем-либо не приглянувшихся ей людей. Ее выступления на собраниях полны демагогического партийного ража и политических спекуляций. Известно, эпоха была тяжелейшей, выживали и делали карьеру, как правило, прохвосты с непременной «идейной» начинкой, но эта дамочка перещеголяла многих. 10 апреля 1924 года выступила среди красногазетчиков с докладом «О коммунистической выдержке», в котором призывала к бдительности и, в частности, сказала (протокол сохранился):

«Коммунисты слишком откровенничают с беспартийными сотрудниками, что является недопустимым с партийной точки зрения».

Похоже, тайны она умела хранить, сказывался большой конспиративный опыт; в его свете «дело Есенина» для нее лишь эпизод.

Поднаторела она в кровавых интригах в газете «Красный набат» (1918–1919) — рупоре Политотдела 3-й армии.[143] Бегло полистаем это издание, не забывая о нашей ведущей теме. Не удивляйтесь — за шесть-семь лет до декабрьской трагедии в «Набате» вокруг А. Я. Рубинштейн уже незримо сплачивались разнокалиберные бесы, создавшие позже миф о добровольном уходе поэта из жизни.

В одном из номеров некий Кин (не писатель ли Виктор Кин?) заявляет: «Идеи коммунизма родил "Красный набат", и пусть их осуществление на земле возвестит нам когда-нибудь его торжественный звон». Переборщил, конечно, товарищ и вряд ли покраснел. В газете находим все перлы большевистско-экстремистской пропаганды. Встречаем здесь и уже знакомые по «делу Есенина» имена. Так, с шумными тирадами в честь 3-й армии выступает Василий Князев — вон еще когда будущий сторож бездыханного тела поэта свел знакомство с «тетей Лизой». А вот другое имя:

Над миром светлым и свободным
Горнилом вечного труда
Горит огнем международным
Красноармейская звезда.
(Красный набат. 1919. № 211(301). 23 сент.)

Это пишет будущий издательский воротила Илья Ионов, содействие которого сокрытию «тайны Есенина» для нас несомненно, но достаточно пока не доказано (ничего удивительного: политические спекулянты, конечно же, реабилитировали каторжника, пособника убийства, — попробуй подступить к «жертве репрессий»). Идеологические пути-дорожки И. И. Ионова и А. Я. Рубинштейн будут часто пересекаться в Ленинграде. Когда Анна Яковлевна в 1926 году «погорит» на защите Г. Е. Зиновьева и Ко дорогой ее душе автор «Красного набата», может быть, вспомнит свой стишок «Грядущее» (его мы цитировали) и пригреет комиссаршу под сенью Госиздата.

Не будем задерживаться на стихопродукции в «Красном набате» Демьяна Бедного — его вирши в те годы появлялись в большинстве красноармейских газет, пройдем мимо бездарных псевдонимщиков — Ленского, Бездольного, Ванькова, Горного, Бездомного (и такой есть), заполонивших многие выпуски «Набата». Остановим внимание на… Николае Клюеве и его стихотворении «Песнь похода» (1919. № 204.4 сент.). Сочинение это не вяжется с образом «Ми-колы-страдальца», певца «избяной» Руси, наставлявшего Есенина держаться подальше от пропагандиста красного террора, первейшего среди поэтов циника и богохульника Анатолия Мариенгофа, умевшего «молиться матерщиной за рабьих годов позор». Сам же Клюев, в частности, пишет:»