Александр Пругавин - Монастырские тюрьмы в борьбе с сектанством: К вопросу о веротерпимости

• Название: Монастырские тюрьмы в борьбе с сектанством: К вопросу о веротерпимости
• Автор: Александр Пругавин
• Жанр: История
• Год: 1905

От далекой, седой старины, от нашего исторического прошлого мы унаследовали немало печального и тяжелого в разных областях государственной, церковной и народно общественной жизни. Но едва ли не больше всего мрачных пережитков старины сохраняется у нас в той именно области, которая по своему существу, по своему внутреннему характеру должна быть совершенно свободна от всего, что только носит на себе печать жестокости и насилия. Мы разумеем область веры, область религиозных убеждений.

Мы хотим напомнить о судьбе, так называемых, монастырских узников, т. е. лиц, имевших несчастие за те или иные проступки или преступления против церкви и религии подвергнуться заключению в монастырской тюрьме.

---

Справедливость требует заметить, однако, что бывали случаи, и даже нередко, когда эта свобода приходила слишком поздно: арестант, изживший всю свою жизнь в стенах тюрьмы, не имел уже сил воспользоваться свободой, которую возвращали ему накануне его смерти. Такой именно случай был, например, с только-то упомянутым нами арестантом Антоном Дмитриевым. Необычайно печальна была судьба этого человека: ему пришлось просидеть в одиночном заключении Соловецкого каземата целых 65 лет!

Ему было уже около 90 лет отроду, когда вдруг настоятель монастыря объявил ему, что он свободен, что он может покинуть, наконец, мрачную тюрьму, в которой была похоронена почти вся его жизнь, может отправиться теперь на все четыре стороны… Несчастный старик заявил, что идти ему теперь уже некуда и не к кому, так как все связи с родиной и родными давным-давно утрачены и что он не хочет выйти из тюрьмы. Тогда ему было великодушно разрешено "доживать свой век в тюрьме не в роде арестанта". Он умер в 1880 году, "не раскаявшись в своих заблуждениях".

Лиц, сосланных без обозначены срока, "впредь до исправления", в списке арестантов 1855 года значится и человек. Из них Семен Шубин, например, пробыл в монастырском остроге 63 года, так как до самой смерти оставался "непоколебимым в своих заблуждениях". Умер он в 1875 году имея отроду 89 лет; последние три года — не в состоянии был ходить.[20]

Здесь нелишне будет сделать оговорку, что далеко, конечно, не все арестанты монастырских тюрем достигали такой глубокой старости, как Антон Дмитриев и Семен Шубин. Наоборот, многие из заключенных умирали в тюрьме по прошествии самого короткого времени после заключения. Так, например, коллежский советник Бантыш-Каменский, заключенный в Суздальскую монастырскую тюрьму 29 декабря 1828 года, прожил в ней менее месяца и умер 22 января 1829 года. Московский мещанин Федор Жигарев, заключенный за раскол в ту же тюрьму 2 ноября 1856 года, прожил в ней только 25 дней и умер 27 числа того же ноября Декабрист князь Ф. П. Шаховской, привезенный в ту же тюрьму 3 февраля 1829 года, умер 24 мая того же года и т. д.[21]

Есть много оснований думать, что первое впечатление, производимое монастырскими тюрьмами на лиц, которые туда заключались, было всегда очень сильное, доходившее иногда до отчаяния. Когда штабс-капитана Щеголева, сосланного в Соловки 1 1826 году за какое-то "духовное преступление", привели в каземат, то он пришел от него в такой ужас, что тотчас же "с гневом объявил Караульному офицеру, что если его долго будут держать тут, то он разобьет себе голову об стену"…

XII

Но особенно тяжело было положение в монастырских тюрьмах людей, страдавших душевным расстройством. Между тем больных этого рода, особенно в прежние времена, в наших монастырях было очень много. Обстоятельство это объясняется, главным образом, двумя причинами: во-первых, тем, что в прежнее, дореформенное время, при полном отсутствии тогда специальных учреждений для такого рода больных, наши монастыри до известной степени играли роль приютов для душевнобольных людей, и туда очень часто заключались — нередко даже на всю жизнь — люди, совершившие в состоянии сумасшествия то или иное преступление.

С другой стороны, крайне тягостные условия одиночного заключения в монастырских тюрьмах не могли, конечно, не вызывать расстройства душевной деятельности и у вполне здоровых лиц, попадавших в эти тюрьмы и просидевших в них долгие годы нередко целые десятки лет. Выше мы уже упоминали, что процент психических заболеваний среди монастырских узников огромный.

В числе 50 человек арестантов, содержавшихся в тюрьме Соловецкого монастыря в 1835 году, было много лиц, несомненно страдавших душевным расстройством в большей или меньшей степени. На это, между прочим, указывают как самый характер преступлений, совершенных такого рода лицами, так и те отзывы и характеристики, которые делало о них монастырское начальство. Так, например, один крестьянин, раскольник Степан Сергеев сослан "за рассказы нелепостей от религиозного исступления". Но кроме такого рода субъектов, о ненормальном душевном состоянии которых можно только догадываться, среди арестантов Соловецкого острога оказалось 5 человек, страдавших явно и резко выраженным психическим расстройством в сильнейшей степени. Мастеровой модиковского (?) чугунного завода Петр Потапов был прислан в Соловки в 1828 году "на вечное содержите за убийство в припадке сумасшествия отца своего Потапа и жены его Прасковьи". Против имени этого арестанта монастырское начальство в 1835 году делает такую отметку: "находится в высшей степени сумасшествия, о коем представлено в Св. Синод об отсылке куда следует для лечения".

Еще в более ужасном положении находился психически больной арестант Федор Рабочий, военный поселянин, Псковского округа, присланный в Соловки в 1830 году "для покаяния на всю жизнь за убийство им в скрытном сумасшествии трех своих дочерей и родного брата, а также за покушение произвести многие (другие) убийства". В отметке монастырского начальства против этого арестанта значится: "находится ныне в сильном сумасшествии, даже помет свой употребляет с пищею. Представлено о нем Св. Синоду для отсылки куда следует".

Наконец, в числе душевнобольных арестантов монастыря оказался и поручик Горожанский, который, сидя в Соловецкой тюрьме в 1833 году зарезал в припадке сумасшествия часового солдата. Убийство это обратило на себя внимание правительственных сфер, вследствие чего по Высочайшему повелению назначена была ревизия Соловецкого острога, обнаружившая не мало разного рода стеснений, которым совершенно незаслуженно подвергались заключенные, и указавшая на невозможное положение в монастырской тюрьме психически больных людей.

Тяжелое, гнетущее впечатление производят эти краткие, но в то же время вопиющие сведения о положении душевнобольных людей, томившихся в монастырских «казематах» и «чуланах» в течение долгих лет решительно без всякой помощи, без всякого ухода. Но при оценке этого рода фактов не следует, однако, забывать общих условий того времени, не следует забывать, что внимательное и гуманное отношение со стороны правительственных сфер к душевнобольным, совершившим те или другие преступления, является результатом сравнительно недавней эпохи и должно быть приписано главным образом влиянию нашего нового, гласного суда.

Впрочем, необходимо указать, что в Соловецкой тюрьме всякого рода больные арестанты совершенно лишены были медицинской помощи. "На случай заболевающих, врачевания им здесь не бывает по неимению ни медиков, ни лекарств, — доносил архимандрит Александр в 1855 году обер-прокурору Св. Синода, но если впадал кто в сумасшествие, такие отправлялись с разрешения высшего начальства в назначенные гражданские больницы для излечения".[22] Однако, следует сказать, что такие отправки в больницы допускались лишь в весьма редких, исключительных случаях, и чтобы получить разрешение начальства на такую отправку нужен был не один год переписки и разной канцелярской волокиты

XIII

До сих пор мы говорили о положении монастырских узников, главным образом, в первой половине XIX столетия и в самом начале 50-х годов. Переходя, затем, к концу 50-х годов, а также к 60-м и 70-м годам, мы, к сожалению, принуждены констатировать, что известные либеральные влияния, которыми отмечена только что названная эпоха и которым Россия обязана целым рядом крупных благодетельных реформ, не внесли, к сожалению, хотя сколько-нибудь существенного улучшения в положении лиц, подвергшихся ссылке и заточению в монастырские тюрьмы.

Так как, с другой стороны, за указанный период времени наше законодательство, регулирующее проявления религиозной и духовной жизни русского народа, осталось без всяких существенных изменений, то понятно, что общественные условия, среди которых приходилось жить миллионам наших старообрядцев и сектантов, точно так же остались прежние, дореформенные. Благодаря этому, мы видим, как в самый разгар либеральных веяний происходить постоянные стеснения и преследования сектантов и старообрядцев разных толков. И хотя эти преследования не имели уже того определенного и систематического характера, каким они отличались в царствование государя Николая Павловича, тем не менее, аресты, ссылки и заточения в монастыри сектантских наставников и руководителей, а также священников и епископов старообрядческой Иерархии — происходили слишком часто. Чтобы избежать обвинений в голословности, считаем необходимым привести здесь несколько фактов.

В 1854-г. в Суздальскую монастырскую тюрьму были заключены "пойманные в турецких владениях" старообрядцы: архиепископ Аркадий, епископ Алимпий и священник Ф. Семенов. В 1859 году в ту же тюрьму был заключен "пойманный в Киевской губернии" старообрядческий епископ Конон. В том же году возникло дело об основании на Урале особой секты, получившей название "Десного Братства". По этому делу были заключены сначала в Екатеринбургскую тюрьму, а затем в Петропавловскую крепость: основатель секты, сотрудник журнала «Маяк», капитан артиллерии Н. С. Ильин и его последователи — чиновники горного правления, коллежский асессор Будрин, титулярный советник Протопопов, подпоручик корпуса лесничих Лалетин, а также жены Будрина и Лалетина. Будрин, больной чахоткой, не вынес заключения и умер в тюрьме. Его жена была сослана в Новгородский Свято-Духов женский монастырь. Лалетин в 1859 г — был сослан в Свияжсшй монастырь, где он и умер после десятилетнего заточения. Ильин в то же время был отправлен в Соловецкую тюрьму, в строгое одиночное заключение, в котором он пробыл до осени 1873 г. В этот год, по усиленному ходатайству дочерей Ильина облегчить его участь, он был переведен из Соловок в Суздальскую монастырскую тюрьму, которой и находился до 18 июля 1879 года.