Антонен Арто - Монах

• Название: Монах
• Автор: Антонен Арто
• Издательство: Митин Журнал, KOLONNA Publications
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-98144-019-8

Переложение готического романа XVIII века, «Монах» Антонена Арто - универсальное произведение, рассчитанное и на придирчивость интеллектуала, и на потребительство масскульта. Основатель «Театра Жестокости» обратился к сочинению Грегори Льюиса в период, когда главной его задачей была аннигиляция всех моральных норм. Знаменитый «литературный террорист» препарировал «Монаха», обнажил каркас текста, сорвал покровы, скрывающие вход в лабиринты смерти, порока и ужаса. «Монаха» можно воспринимать и как образец «черной прозы», объединяющей сексуальную одержимость с жесткостью и богохульством, и как сюрреалистическую фантазию, - нагнетание событий, противоречащих законам логики.

Перевод романа издается впервые.

---

— Меня, Антония! — воскликнул он, потрясенный. — Но неужели, Антония, я способен вам внушить такие чувства?

И, схватив ее руки, он с восторгом поднес их к своим губам.

— Такие, и еще многие другие. В тот день, когда я вас увидела, я была сразу покорена. Я с тревогой ждала, когда вы заговорите, а когда услыхала звук вашего голоса, он мне сразу показался таким мягким, таким знакомым и в то же время таким близким к тому, что я ожидала услышать, что мне почудилось, будто я знаю вас уже давно и имею право на вашу дружбу, на ваше уважение, что вы обязаны меня защищать. Я заплакала, когда вы ушли, и горячо вздыхала на следующий день после того, как снова вас увидела.

— Антония! Моя Антония! Моя прелесть! — вздыхал монах, прижимая ее к своей груди. — Возможно ли? Могу ли я поверить тому, что слышу, тому, что вижу? Повторите снова, дитя мое, дочь моя, еще раз скажите мне, что вы меня любите, что вы любите меня всей душой и что вы моя, целиком и полностью!

— О, конечно, Бог свидетель. Кроме моей матери, никто в мире мне так не дорог, как вы.

Перед простодушием этого высказывания Амбросио уже не мог устоять, его чувства вспыхнули, и он прижал ее к себе, дрожащую от страха и изумления. Он почти обжигал ее рот своими пылающими губами, жадно ловя ее дыхание. И затем, содрогнувшись от отвращения и ужаса, Антония почувствовала, как сильная рука Амбросио коснулась сокровищ ее груди.

— Отец мой, отец мой! — воскликнула она, когда первое оцепенение прошло, и она начала бороться, пытаясь вырваться из объятий Амбросио. — Отпустите меня, ради Бога!

Но вспыхнувшая страсть не позволяла монаху что-нибудь услышать, и он продолжал свое. Удовлетворение требовалось немедленно, и он решил его добиться.

Обезумев от ужаса, хотя и не вполне понимая, чего ей бояться, Антония продолжала отбиваться. Однако силы понемногу покидали ее, и она уже готова была позвать на помощь, когда вдруг открылась дверь. Амбросио заметил опасность и, удрученный и испуганный, быстро вскочил с софы. Антония вскрикнула от радости и полетела к двери, где сразу оказалась в объятиях матери.

Эльвира, встревоженная некоторыми высказываниями монаха, которые Антония простодушно ей пересказала, решила проверить истинность своих подозрений. Впрочем, так называемая добродетель монаха ее никогда не вводила в заблуждение, она слишком хорошо знала мир, чтобы поверить в то, что монах способен устоять против всех искушений. Кроме того, в рассуждениях дочери вдруг проявилась странная философия, слишком мало согласующаяся с содержанием разговоров, которые обычно велись в ее присутствии. Все эти обстоятельства привели Эльвиру к решению понаблюдать за ними поближе во время их бесед, что она и хотела сделать в первый же раз, как Амбросио останется вдвоем с Антонией. Ее план удался. Конечно, когда она вошла в комнату, монах уже был далеко от дочери, но замешательство и растерянность Антонии служили достаточным доказательством того, что подозрения Эльвиры были — увы! — слишком обоснованы. Однако влияние монаха было очень велико, его репутация с точки зрения добродетели слишком прочна, и она понимала, что разоблачить его будет совсем нелегко. И потому она сделала вид, что ничего не заметила, и, усевшись на софу, принялась толковать о том о сем, как будто ее внезапное появление было совершенно естественным. Монах, успокоенный ее невозмутимостью, сначала поддерживал беседу, но разговор не клеился, и, почувствовав себя слишком смущенно и неловко, монах умолк и встал, чтобы откланяться. Сколь велико было его разочарование, когда Эльвира вежливо ему объявила, что теперь, когда она поправилась, с ее стороны было бы чистейшим эгоизмом и несправедливостью и дальше полностью владеть его вниманием, которое может быть столь необходимо ей подобным. Она уверила его в своей полной признательности и даже высказала сожаление о том, что ее домашние заботы и многочисленные обязанности, поглощающие ее целиком, лишат ее отныне удовольствия его видеть. И если тон ее был вежливым и даже приветливым, предупреждение было ясным, и Амбросио не мог им пренебречь.

Но он не хотел считать себя побежденным, и приготовился было устранить последнее препятствие, когда от взгляда, которым удостоила его Эльвира, слова застыли у него на губах. Ему пришлось покориться, и, поспешно попрощавшись, он вернулся в монастырь. В сердце его бушевали ярость и обманутые ожидания.

Наступал вечер. Он бросился на кровать, проклиная свое легкомыслие. Боязнь возможного скандала при публичном разоблачении, разочарование, тоска неутоленного желания — все соединилось, чтобы погрузить его в состояние страха, которое с течением времени только увеличивалось. Грубо оторванный от Антонии, он потерял надежду утолить свою страсть, которая стала самим его существом, и на чем свет стоит он бранил Эльвиру, причину всех его бед. Он встал с кровати и начал беспорядочно бродить по комнате, цедя сквозь зубы, что он все равно сумеет ей отомстить и Антония будет ему принадлежать, чего бы это ни стоило. Поскольку теперь растоптать больше было нечего, он стал колотить кулаками по стене и рвать на себе волосы в приступе ярости, которая его душила, не находя выхода.

Он был еще в состоянии неистовства, когда раздался легкий, но настойчивый стук в дверь. Ему понадобилось некоторое усилие, чтобы взять себя в руки, только после этого он отодвинул задвижку. Дверь открылась, и появилась Матильда.

Это был именно тот человек, которого он меньше всего желал бы видеть. Не в силах скрыть свое неудовольствие, он отошел и нахмурил брови.

— Я занят, — бросил он грубо, — уходите.

Но Матильда, не обращая внимания на малорасполагающий прием, мягко закрыла дверь и подошла к нему, глядя покорно и умоляюще.

— Успокойтесь, Амбросио. Я пришла не для того, чтобы сводить с вами счеты за ваше предательство, но в ваших собственных интересах нам следует поговорить.

Я знаю, не в ваших силах управлять своими привязанностями. Та привлекательность, которую вы во мне находили, исчезла, когда вы привыкли ко мне, и если я больше не способна возбуждать в вас желания, то в этом не ваша, а моя вина. Но зачем же до такой степени избегать меня? Вы же не знаете, насколько я ваш друг. Вы в затруднении и отказываетесь принять мои утешения, но если я сейчас пришла к вам, то именно для того, чтобы разделить ваши беды, а не увеличивать их. Доверьтесь мне, и вы увидите, насколько бескорыстна моя любовь.

— Прекрасный, чудесный друг, я восхищаюсь вашими добродетелями, а ваши слова свидетельствуют о героизме, который ставит вас гораздо выше слабостей вашего пола. Помощь, которую вы мне предлагаете с такой самоотверженностью, я не смог бы отвергнуть, и я не искал бы ничего лучшего, чем выбрать вас поверенным моих пороков, поскольку вы предложили мне покровительствовать им. Но в данном случае я сомневаюсь, чтобы вы смогли содействовать моим намерениям. И я очень боюсь, Матильда, что не в вашей власти помочь мне их осуществить.

— Вот как раз, кроме меня, этого сделать никто и не может! Я внимательно следила за каждым вашим шагом, за каждым вашим поступком: вы любите, Амбросио, и напрасно пытались бы от меня это утаить, и только я могу сделать так, чтобы вы вскоре смогли обладать Антонией. Для тех, кто осмеливается, нет ничего невозможного, и. с моей помощью ваше счастье не заставит вас долго ждать. Но подошло время, когда ваши интересы и ваш покой вынуждают меня познакомить вас со скрытыми сторонами моей жизни. Теперь мне необходимо все ваше внимание, и, если мои признания или моя исповедь вас возмутят, не забудьте о цели, ради которой я это делаю: помочь вам достичь вершины своих желаний и вернуть покой вашему сердцу.

Когда-то я уже рассказывала вам о моем дядюшке. Это был человек, обладавший незаурядным знанием, и он не посчитал зазорным с детства посвятить в это знание меня. Среди наук, в изучение которых его вовлекло никогда не иссякающее любопытство, были и такие, что большинством рассматриваются как безбожные, а многими другими — как химерические. Я говорю об искусствах, относящихся

К МИРУ ДУХОВ.

Без конца спускаясь от причин к следствиям и поднимаясь от следствий к причинам, изучая силу и особые свойства драгоценных камней, которые, кажется, черпают ее из самого чрева земли; насилуя природу и пытаясь застать ее врасплох, чтобы добраться до ее тайн; экспериментируя с травами, действие которых, кажется, зависит от приливов и отливов неизвестно какого космического магнетизма, любопытство моего дядюшки было наконец удовлетворено, его безумное упрямство в конце концов увенчалось успехом. Он узнал слово, которое разрушает связь элементов и по его желанию может перевернуть порядок вещей в природе. Стоит ему пожелать — и будущее раскрывается перед ним во всей своей полноте, со всеми тайнами, и духи ада повинуются его голосу.