Роберт Сильверберг - Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

• Название: Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры
• Автор: Роберт Сильверберг
• Издательство: Эя
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1993
• ISBN: 5-86892-098-8

Роман «Замок лорда Валентайна»— это удивительная история о невероятных приключениях Коронованного Маджипуры Валентайна, в результате которых он потерял не только трон, но и свое тело и память. А чем закончились все его злоключения и скитания, вы узнаете, прочитав роман.

---

Давным-давно уже он не испытывал подобного состояния, а будучи маленьким бродяжкой вообще не знал его. Но его оцивилизовали, обучили, дали работу. РАБОТУ! РАБОТУ! РАБОТУ! ОНИ! КТО ОНИ? Венценосец. Еще в те времена, когда Венценосец скитался по планете, лишенный своего тела и трона захватчиком Баржазидом, он пришел в Лабиринт, где Хиссун стал его проводником. И каким-то образом мальчишка почувствовал в нем истинного Венценосца. Это и стало началом конца бродяжки-Хиссуна. Потом Хиссун узнал, что Властитель Валентайн отправился к Замку Горы, и Баржазид повержен, а потом, во время второй коронации, Хиссун вдруг очутился, Дивине знает, почему, на этой церемонии в Замке Властителя Валентайна. Никогда раньше он не покидал Лабиринта, не бывал на солнечном свете, не ездил на государственном флотере по Долине Клайна, минуя города, известные ему лишь по сновидениям, а потом Гора — тридцатимильная масса земли, взметнувшаяся ввысь, и сам Замок; грязный мальчишка стоял рядом с Венценосцем и перешучивался с ним. Венценосец восхищался умом и энергией мальчишки, его предприимчивостью. И это было прекрасно. Хиссун стал протеже Венценосца, что тоже замечательно! — Но он вернулся в Лабиринт и был назначен на должность в Дом Записей, а это уже не так прекрасно. Хиссун терпеть не мог чиновников с лицами-масками идиотов, перебирающих бумаги в бесконечных кишках Лабиринта. А теперь, как любимец Венценосца, сам стал таким же. Он-то считал, что будет по-прежнему водить по Лабиринту приезжих, а вместо этого!.. ОТЧЕТ СБОРЩИКА ДОХОДОВ ОДИННАДЦАТОГО ОКРУГА ПРОВИНЦИИ НАТАНАЛА ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА ЦАРСТВОВАНИЯ ВЛАСТИТЕЛЯ ОСИЕРА И ПОНТИФИКА КИННИКЕНА. Хиссун надеялся, что Венценосец вспомнит о нем и призовет к себе на службу в Замок Горы, и тогда его жизнь будет иметь какое-то значение в жизни Маджипуры, но Венценосец, кажется, забыл о нем, как и следовало ожидать. У него целый мир с двадцати— или тридцатимиллиардным населением, и какое ему дело до маленького мальчишки в Лабиринте?! Хиссун боялся, что вся жизнь его теперь пройдет среди пыльных бумаг…

Но все-таки здесь был Счетчик Душ.

Ну что ж, если Хиссун никогда больше не выберется из Лабиринта, он сможет — если никто ему не помешает — странствовать в сознаниях давно умерших людей-разведчиков, первопроходцев, воинов, даже Венценосцев и Понтификов. Это немного утешало.

Он вошел в небольшой вестибюль и предъявил пропуск дежурному — тускоглазому хьерту.

Хиссун заготовил поток объяснений: особое поручение Венценосца, важнейшее историческое исследование, необходимость в корреляции демографических дат, и еще много чего похожего было готово сорваться с его языка. Но хьерт только сказал:

— Знаешь, как обращаться с механизмом?

— Плохо. Лучше покажите.

Отвернув некрасивое бородавчатое лицо с бесчисленными подбородкам, хьерт повел Хиссуна внутрь, там он указал на шлем и ряд кнопок:

— Контрольная консоль. Вставишь вот сюда отобранные капсулы записей и сиди. Не забудь погасить свет, когда будешь уходить.

И все? Такая секретная машина, так тщательно охраняемая!

Хиссун остался один на один с воспоминаниями тех, кто жил когда-то в Маджипуре.

Не все, конечно, оставляли запись, лет за двадцать такая честь выпадала едва ли одному из десяти. Хиссун знал, что в хранилищах Лабиринта таких записей миллиарды. Он положил руки на консоль. Пальцы дрожали.

С чего начать?

Он хотел познать все. Пересекать леса Зимроеля с первопроходцам, побывать у метаморфов, переплывать под парусами Великое Море, охотиться на морских драконов в Родамаунском Архипелаге и… и… и… Он дрожал от неистового томления. С чего начать? Вот кнопки. Можно набрать дату, место, определенную личность, но — кого? Выбрать за четырнадцать тысяч лет… Из далекого прошлого Хиссун знал только о Великом Властителе Стиамоте. Минут десять он сидел не шевелясь, почти парализованный. Потом выбрал наобум. Континент — Зимроель, время — царствование Венценосца Властителя Бархольда, жившего даже раньше Стиамота, личность —… любая. Да, любая!

Маленькая блестящая капсула возникла на консоли.

Трепеща от предвкушаемой неизведанности, Хиссун вложил ее в гнездо и надел шлем.

Сначала он услышал только, как раздалось потрескивание. Неясные, смазанные полосы — синие, зеленые и алые — побежали перед глазами под закрытыми веками. Работает? Да! Да! Он ощущал присутствие чужого разума! Кто-то, кто умер девять тысяч лет назад, послал через время свое сознание. И оно вошло в Хиссуна, наполнило его.

И он стал сомневаться — в самом ли деле он Хиссун или его зовут Тесме и живет он в Нарабале? Да, да, он Тесме, юная женщина из Нарабала. И он с радостью освободил себя от понимания того, что живет, страдает и чувствует сегодня, и позволил душе, жившей и страдавшей, Дивине знает когда, овладеть собой полностью.

Один Тесме и чаурог

Уже шесть месяцев Тесме жила одна в хибарке, которую построила своими руками в густых тропических джунглях в полудесятке миль к востоку от Нарабала; в местечке, куда не долетали морские ветры, и тяжелый сырой воздух цеплялся за растения, как меховое покрывало. Раньше ей никогда не доводилось делать все своими руками, и поначалу она поражалась, как это здорово, когда срезала тонкие стволы молоденьких деревьев, обдирала золотистую кору и рядышком вбивала их острее концы в мягкую влажную землю, и переплетала их лозами и лианами, а сверху крепила пять громадных ветвей враммы, делая кровлю. Не архитектурный шедевр, но дождь внутрь не попадал и о холодах можно было не беспокоиться. За месяц стволы сиджании разрослись и затянули по своим наружным концам всю кровлю побегами новых кожистых листьев прямо под потолком, а связывающие их виноградные лозы тоже продолжали жить, своими мягкими красными усиками они искали и находили плодородную почву, так что дом теперь стал живым, с каждым днем делаясь все более уютным и надежным, ведь лианы со временем становились крепче. Здесь, как и в Нарабале, ничто не умирало надолго, и воздух был таким же теплым, и солнце таким же ярким, и дожди такими же обильными, и все быстро преображалось само по себе, с буйной, жизнерадостной легкостью тропиков.

Одиночество тоже переносилось легко по сравнению с Нарабалом, где ей хотелось очень многого и где жизнь пошла как-то вкривь и вкось: слишком много неурядиц, слишком много суматохи, шума, друзей, уехавших путешествовать, и любовников, ставших врагами. Ей исполнилось двадцать пять лет и нужно было приостановиться, оглянуться на прошлое, сменить жизненный ритм, пока ее не растрясло по пустякам. Джунгли подходили для этого идеально. Она рано вставала, купалась в маленьком естественном пруду, завтракала, собирая ягоды с лоз токки, затем гуляла, пела, читала стихи и сочиняла их, проверяла ловушки — не попался ли в них кто-нибудь из зверья, взбиралась на деревья и высоко вверху омывалась солнцем в гамаке из лиан, снова купалась, разговаривала сама с собой и отправлялась спать с заходом солнца. Поначалу Тесме боялась, что нечем будет заняться и все скоро наскучит, но, к счастью, ошиблась: дни заполнены до предела и всегда оставалось несколько замыслов на завтра.

Она также предполагала раз в неделю наведываться в Нарабал, чтобы кое-что купить, подобрать новые кубики и книги, иной раз заглянуть на концерт или игрище, даже навестить семью или некоторых приятелей. И действительно, сперва ходила довольно часто. Но дорога такая жаркая и душная, к тому же она отнимала полдня, и по мере того, как Тесме привыкала к уединению, она находила Нарабал все более шумным и суматошным, а удовольствие, получаемое от походов, все меньшим.

Горожане глазели на нее. Они и раньше считали ее эксцентричной, чуть спятившей дикаркой, а теперь сравнивали с одинокой обезьяной, прыгающей по вершинам деревьев; таким образом, промежутки между ее визитами в город получались все больше. И наконец она стала ходить лишь в случае крайней необходимости. В день, когда Тесме наткнулась на чаурога, она не была в Нарабале по меньшей мере, пять недель.

Тесме бродила утром по болотистому подлеску, собирая душистые желтые фанжи; мешочек был почти полон, и она подумывала о возвращении, когда случайно заметила в нескольких ярдах от себя что-то необычное — существо с блестящей, отливающей металлом серой кожей и трубчатыми конечностями, которое неуклюже вытянулось на земле под большим деревом-сиджайлом.

Оно напоминало хищную рептилию, погубившую ее отца и брата в Нарабальском Проливе, — гладкую, длинную, медленно двигающуюся тварь с кривыми когтями и большими ровными зубами. Но, осторожно подобравшись ближе, Тесме заметила, что незнакомец своей массивной круглой головой, длинными руками и крепкими ногами скорее похож на человека. Она было сочла его мертвым, но, стоило ей подойти поближе, существо шевельнулось и сказало: