Киоко Мори - Одинокая птица

• Название: Одинокая птица
• Автор: Киоко Мори
• Издательство: Издательство Мир книги
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-486-00783-3

Из семьи пятнадцатилетней Мегуми уходит мать. По японским обычаям теперь девочка разлучена с ней до своего совершеннолетия — на целых семь лет. Мегуми остается с равнодушным отцом, редко бывающим дома, и сварливой бабушкой, от которой не дождешься ласкового слова. Ершистый, умный и принципиальный подросток остро переживает свое одиночество. Но тут случай сталкивает ее с доктором Мидзутани — молодой женщиной, содержащей клинику для больных диких птиц. Девочка начинает ходить к ней и ухаживать за пернатыми пациентами…

---

— Если он вас все же любит, — сказала доктор Мидзутани после некоторого раздумья, — значит, не отречется от вас. Вот и поставьте ему условие — что летом будете жить у матери. У него не останется иного выбора.

— Не уверена, что этот номер пройдет.

Я окончательно запуталась. И так попала в передрягу. И еще выставлять отцу ультиматум? Это уж слишком, но доктор не желает мне зла, и она человек разумный. Ее советами не стоит пренебрегать.

— Кроме того, — продолжила свою мысль доктор, — подумайте, как он будет выглядеть в глазах окружающих, если отречется от вас и обречет на нищету.

— Не больно его волнует людское мнение. Как только мать уехала, он перебрался в Хиросиму к своей подружке, поэтому и дома почти не бывает. На работе все знают о его романе на стороне, но ему все равно. — Уставившись в пол, я почувствовала стыд, будто я соучастница отцовских похождений.

Доктора не шокировала моя информация.

— Мужчин не осуждают за то, что они заводят любовниц, поэтому ваш отец не чувствует себя виноватым. Наоборот, ему кажется, что в глазах сослуживцев он выглядит этаким светским львом. Ваша мать фактически бросила его, и ему вовсе не хочется, чтобы люди ему сочувствовали: дескать, несчастный брошенный муж, один как перст. Заведя любовницу и не скрывая этого, он как бы спасает свою репутацию. А вот отречься от своей дочери — это совсем другой разговор. Все будут считать его человеком крайне безответственным и непорядочным: дочь живет в нищете, а он зарабатывает хорошие деньги и проматывает их со своей возлюбленной. Он на такой шаг не пойдет.

Доктор, пожалуй, права. Отец все же соблюдает внешние приличия, и его репутация ему не безразлична. Не женился же он на этой Томико и, наверное, не собирается. Развод через суд его, конечно, пугает, да и бабушка Шимидзу за это его по головке не погладит.

— Поэтому, — продолжает доктор, — можете без всякой опаски выдвигать свои требования и в отношении матери, и в отношении школы. Вы имеете на это право, а у него нет прав запретить вам видеться с матерью. Не подаст же он в суд. Ему такое паблисити не нужно: позор для всей семьи. Я знаю это, Мегуми, по собственному опыту. Мой бывший муж согласился на развод, чтобы не предавать дело огласке. Не хотел бросать тень на свое семейство. Когда жизнь у нас с ним не заладилась и я решила от него уйти, его родня попыталась уговорить меня, чтобы мы официально не разводились. Они, мол, скажут всем, что я вернулась сюда, в Асию, присматривать за своим родителями. И все будет шито-крыто. Я на это не пошла, потому что ненавижу ложь и вообще не хотела, чтобы меня что-то связывало с этой семьей. Он наконец согласился, поскольку, если бы я подала в суд, наша история получила бы широкую огласку. А так мы уладили все по-тихому, через моего семейного адвоката. Мои родители знают его много лет и во всем доверяют ему. Он нас официально развел и хранит это в тайне. Вашему отцу судебный процесс тоже не нужен.

— Но предположим худшее. Отец от меня отречется или не побоится суда. Что мне тогда делать?

— Вы не останетесь одна, Мегуми. Я сделаю все что угодно, чтобы помочь вам. — Доктор наклонилась вперед и заглянула мне в глаза. — Если ваш отец обратится в суд, наш семейный адвокат сумеет защитить ваши интересы. А если он отречется от вас, вы переедете к нам, будете спокойно ходить в свою академию, а летом ездить к матери. Я не позволю вам жить в бедности. У меня, к счастью, есть деньги, и они дают мне возможность ни от кого не зависеть и никого не бояться. Никто не осмелится сказать мне в лицо какую-нибудь гадость, поскольку все знают, что мой отец — богатый человек. Неужели я потерплю, чтобы вы с матерью жили в бедности и унижении?

По выражению ее лица я поняла, что она отвечает за каждое свое слово. Если мне негде будет жить, она заберет меня к себе, хотя делать это никто ее не заставляет. Я почувствовала такое облегчение, что мне опять захотелось расплакаться. В конце концов, я хоть со скалы не падаю. Доктор Мидзутани сказала, что она мой друг. И друг моей матери тоже.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — сказала я, задыхаясь от волнения.

— Не думайте об этом, Мегуми, — улыбнулась доктор. — Я в любой момент готова вам помочь, но на самом деле моя помощь вам не понадобится. Отец вас не бросит и будет по-прежнему платить за ваше обучение. Он же нормальный человек, а все нормальные люди дорожат своей репутацией. Он не совершит поступка, из-за которого будет выглядеть в глазах окружающих глупцом или человеком без стыда, без совести. Его забота о своей репутации — ваш сильный козырь.

— Наверное, вы правы.

— Короче говоря, не позволяйте брать себя на пушку. А если отец и бабушка пойдут ва-банк, мы придумаем другой план действий. Доверьтесь мне.

— Еще раз спасибо.

— И не нужно меня благодарить. Я хочу вам помочь из самых добрых побуждений. Даже если вам придется переехать к нам, для меня это будет необременительно. В свое время мы с отцом помогли моим двоюродным сестрам — племянницам матери. У них не было денег, и мы оплачивали им учебу в колледже. Причем я их совсем не знала: мы редко виделись. А вы — другое дело. Помочь вам — для меня не долг, а радость. Поверьте, Мегуми, общение с вами для меня одно удовольствие. Я поняла это сразу, когда вы показали мне вашего свиристеля.

Да, свиристель… Он сейчас где-то в Сибири, клюет прошлогодние ягоды, вьет гнездо. Сейчас неделя, проведенная в моей комнате, кажется ему какой-то другой жизнью…

Еще только пять, но отец и бабушка заперли дверь. Вытащив ключ из кармана, я ее отперла. Хочется смеяться над их глупостью. Разве они забыли, что мне уже пятнадцать и свой собственный ключ я ношу с собой четвертый год. Войдя в дом, я направилась прямо в кухню. Отец пьет чай, бабушка, как всегда, хлопочет над ним или, можно сказать, стоит у него над душой. Оба в молчании уставились на меня. Отец — в коричневом дорожном костюме. Мне вспомнились слова доктора Мидзутани: каждый человек придает большое значение тому, как он выглядит в глазах окружающих. Вот и отец принарядился. Разговор у нас будет строгий, официальный, и пижама будет, по его мнению, не к месту.

— Прошу прощения, что лгала вам, — беру я с ходу быка за рога. — Надо было сразу сказать, что переписываюсь с мамой, а по воскресеньям вечером беседую с Тору. Но ведь здесь нет ничего дурного. Действительно, почему я скрыла это от вас? Сама не понимаю.

Они переглянулись, затем бабушка кивнула ему.

— Поговорим в моем кабинете, — сказал отец, вставая из-за стола.

Я последовала за ним по коридору, а бабушка осталась в кухне, сделав вид, что убирает посуду. Отец уселся в большое кожаное кресло. Других кресел или стульев в его кабинете нет, так что мне пришлось стоять у двери. Стены — сплошные полки с книгами: финансы, банковское дело, страхование.

— Ты меня очень огорчила, Мегуми. — Отец начинает беседу на низких, баритональных тонах. — Твоя бабушка все мне рассказала.

— Нет, далеко не все. Есть много того, что ей неизвестно.

Оставив мою ремарку без внимания, отец продолжает:

— Я же говорил тебе, что ты не должна ездить к матери и писать ей письма. А ты не послушалась. И теперь я в глупом положении перед семьей Като и перед твоей новой приятельницей — ветеринаром. Да еще катаешься по ночам в машине с этим парнем.

— Этот парень — Тору Учида. Ты должен его помнить. Я же не с незнакомцем каким-то шляюсь.

— Ты еще ничего не знаешь о мужчинах, — повысил голос отец. — Твоему дружку — двадцать или двадцать один. Он взрослый мужик. И ты даже не представляешь, что у него может быть на уме, когда он сидит в темноте в машине, наедине с юной девушкой. Хорошо еще, что с тобой ничего не случилось. Пока еще.

Если бы не моя злоба, я бы расхохоталась. Сидя со мной в машине, Тору думал не обо мне, а о другой девушке. И вообще отец не имеет права говорить о нем гадости.

— Тору никогда не сделает мне ничего плохого, — решительно заявила я.

— Не зарекайся.

— Я в этом уверена. Он относится ко мне лучше, чем ты.

Я вспомнила, как Тору вынимал из стеклянного ящика мертвых бабочек, осторожно брал их за кончики крыльев и с почестями хоронил. Вот если бы у отца была такая коллекция, он ради меня ни за что бы с ней не расстался. Это Тору мог сказать: «Не хочу, чтобы ты плакала», а не мой драгоценный папаша. Он прочел бы мне нотацию, объяснил, что я не права, а он волен поступать, как захочет его левая нога.

— Тору никогда не сделает мне ничего плохого, — повторила я, — потому что он добрый. Он заботится обо мне больше, чем ты.

Долгое время отец молчит. Он сузил глаза, словно обдумывая какую-то важную вещь, и барабанит пальцами по подлокотнику кресла.

— Я очень много работаю, чтобы ты ни в чем не нуждалась, — пробормотал он наконец. Голос у него тихий, он проглатывает слова. Никогда не слышала, чтобы его речь звучала так жалобно.