Енё Рэйтё - Три мушкетера в Африке

• Название: Три мушкетера в Африке
• Автор: Енё Рэйтё
• Издательство: АСТ-Пресс Книга
• Жанр: Прочие приключения
• ISBN: 978-5-462-00905-1

Служба во французском Иностранном легионе оказалась для троих друзей – американца Тора, француза Франсуа и шотландца Питмена совершенно невыносимой: жара, скука, полчища мух и ни одной мало-мальски симпатичной девицы на горизонте. Разве о такой службе они мечтали, когда подписывали контракт? Ну никакой армейской романтики! Единственный выход – бежать из этого ада.

Однако осуществить побег из гарнизонного лагеря, находящегося почти в самом сердце безбрежной и раскаленной пустыни Сахары, – затея почти безумная. Редкий верблюд способен выбраться из этих зыбучих песков. К тому же дезертирам может грозить трибунал. Но ведь не зря же говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанского!..

---

– Пошли! – обратился к Квасичу Хопкинс.

– Сначала вы. Я самый тяжелый из всех, и, если мост подо мной оборвется, несчастная барышня останется там с этим всемирно известным идиотом.

Молодец наш рыхлый, толстый Квасич. До того, как пойти по кривой дорожке, не иначе был истинным джентльменом. Джентльмен – он и в тюрьме джентльмен, никаким уголовным прошлым не вытравить благородства души. (Наблюдение из моего личного писательского опыта.)

– Тогда двигай сперва ты, – велел мне Альфонс Ничейный.

– Но…

– Молчок! Твое место рядом с Ивонной.

Что верно, то верно! Я перешел, не задерживаясь, быстро. К сожалению, с середины мостка я приметил, как у противоположного скалистого берега из пучка лиан выкрошилось еще несколько волокон.

Выдержит ли мост еще троих – Чурбана Хопкинса, Господина Профессора и Альфонса Ничейного?

На мост ступил Хопкинс. Он видит, как рвется одна из лиан, но это не останавливает его. Наш приятель идет, равномерно посапывая, лихо сдвинув кепи набекрень. Когда он заканчивает свой переход, уже всего лишь пять-шесть из пучка лиан удерживают мост. Видно, что двое оставшихся спорят. Чего они тянут время?… Стоящая рядом со мной Ивонна вцепилась мне в руку, глаза ее устремлены на тот берег.

Боже правый, Квасич идет! Альфонс отправил его первым. Но ведь если мостик рухнет, понадобится три недели, пока мы добредем до очередного моста и сможем воссоединиться.

Моменты напряженного ожидания. За происходящим живой скульптурой наблюдает из отдаленных кустов антилопа.

Толстяк идет четкой, спокойной поступью. Мостик трещит под его тяжестью… Наконец он присоединяется к нам, но мост теперь держится всего лишь на двух крайних узлах лиан. Человеку по нему не пройти.

– Стой! – крикнул я Альфонсу. – Мы что-нибудь придумаем!.. Не-ет!

Поздно, он идет, гигантскими шагами, даже не идет, а стелется по ветхому настилу. Скользит вперед, словно бесплотное существо.

Альфонс здесь, с нами!

Ивонна с такой силой стиснула мою руку, что, несмотря на пережитую опасность, сердце мое наполняется счастьем. Она меня любит!

Альфонс Ничейный вовремя успевает подхватить пошатнувшуюся девушку.

– Ивонна… Все в порядке! – смеется он. – Пожалуйста, возьмите себя в руки. Это был добрый знак. Удача сопутствует нам.

– Рано еще говорить об удаче! – со свойственной ему грубостью вмешивается Чурбан Хопкинс. – Прежде надо добраться до Марокко.

5

Мы углубились в джунгли. Река осталась позади, и стрелка компаса указывает нужное нам направление – прямо на север. Альфонс Ничейный и Ивонна обогнали нас, мы, поотстав, плетемся следом.

– По-моему, пока что нас не преследуют, – говорит Квасич, оборачиваясь в сторону реки.

Чурбан Хопкинс берется за свой футляр, с которым его не сумели разлучить никакие опасности. И достает оттуда… бинокль!

– Сейчас посмотрим! – небрежно говорит он. – Когда Султан разделся, чтобы помочь Потрэну держать лодку, я подменил футляр. В другой раз пусть не отбирает у меня сигары! – Он подносит бинокль к глазам и разражается смехом.

– Ему бы только форсу напустить! Бинокль-то без стекол, в отверстия вставлены кусочки жести. Вот они и поблескивали, когда Султан подносил бинокль к глазам.

– Значит, ты стащил у него бинокль? – уточнил я.

– Да нет, это всего лишь для видимости.

– Не понял.

– Ну… я создал видимость, будто бы подложенный мною пустой футляр принадлежит Султану. Мне достался бинокль без стекол, ему – недокуренные сигары, по-моему, обмен равноценный.

Сколько всего делается людьми видимости ради!..

Вечером у Ивонны начался приступ лихорадки, у нас с Левиным тоже. Зуб на зуб не попадал, и ни единого порошка хинина. Почему Султан не снабдил нас лекарством – уму непостижимо, но положение было аховое.

Правда, я продолжал идти, а вот Ивонну, когда она совсем выбилась из сил, Хопкинс и Альфонс Ничейный несли на носилках, наспех сооруженных из куска брезента. Левин брел спотыкаясь, а в бреду пел песни и отдавал распоряжения батальонному повару.

– Вытаскивай противень… да поосторожней! Пора фаршировать индейку!

Опеку над Левиным мы поручили Квасичу, и Профессор тащил старика, когда тот свалился с ног. Ни о каком привале и речи быть не могло. Если в джунглях кончится провиант, тогда все мы – покойники. Через кусты и колючие заросли мы вдвоем волокли Левина, когда Квасич повыдохся. При этом несли и поклажу, нужные вещи не бросишь…

Вперед, только вперед, под девизом Легиона, обязательным всегда и везде, в джунглях и в пустыне: «Шагай или подыхай!»

По мере углубления в чащу, началась отчаянная борьба с колючими растениями, лианами, толстыми жгутами ротанга, оплетавшими мощные, не в обхват, стволы деревьев. В вечном полумраке, куда не проникнуть солнцу, растения переплелись причудливым клубком, стремясь задушить друг друга и карабкаясь по жухлым останкам поверженного противника вверх, туда, где угадывается свет.

Хлюпающая под ногами, с резким запахом гнили почва кишит насекомыми и всякими ползучими тварями, которым мы и названия-то не знаем. Мы режем, вырубаем лианы, ветки кустарника, прокладываем путь – мы трое, потому как для такой работы даже Квасич слаб. Тут не справиться одному, полному сил, закаленному легионеру, нужны усилия троих, таких, как мы.

А когда ценой кровавого пота путь проложен, мы тащим за собой остальных. Левин уже не издает ни звука. На его желтых щеках, словно крупные кляксы, горят два красных пятна; грязные, седые космы упали на лоб, закрыв темные провалы глаз. Он судорожно втягивает в себя воздух.

На полянке, где мы устроили короткий привал, Квасич осмотрел ноги Левина. Лодыжки заметно распухли.

– Сердечная недостаточность… – покачал головой доктор. – Долго он не протянет.

Если о сердце речь, то при чем здесь лодыжки? Такое и спьяну не брякнешь!

– Тогда устроим здесь дневку, – распорядился Ничейный.

– А что будет с нами, если… кончится жратва? – спросил Чурбан Хопкинс.

– Почем мне знать? Не оставим же мы его подыхать, как собаку! Ведь он был с нами.

– Хм… Ты прав.

– Нам не придется долго ждать, – тихо сказал Профессор, нащупав пульс Левина.

– Ну, что там?

– Агония. Предсмертное состояние. Человеку каюк.

Ивонна поодаль лежит пластом на куске брезента, ее колотит озноб. Хопкинса ужалило какое-то насекомое, и на затылке у него вздулся большущий багровый волдырь.

Альфонс Ничейный стащил с Ивонны сапоги и массирует ей ноги. Со всех сторон нас стеной обступают зловещие темные джунгли. Таинственные, молчаливые, неподвижные…

– Возьми… сто граммов масла… – шепчет Левин, дыхание его вырывается со стоном. – Ой… великий Левин… раз в кои-то веки… обмишурился… обжег язык!.. – Слегка приподнявшись, он оглядывается по сторонам почти осмысленным взглядом и горько усмехается.

– Что с тобой… приятель? – говорю я, и у меня перехватывает горло.

– Со мной ничего, сударь!.. Великий Левин– расхлебывает то… что сам заварил… Вся жизнь была… неудобоваримая… дрянь!.. А на десерт… гнилая земля… Будь проклято это Конго! – Откинувшись назад, он захрипел.

Мы стали его поить, не считаясь со скудностью запасов воды. Пусть пьет, сколько влезет. Даже по шее у него стекает струйка воды.

Странное чувство охватывает всех нас, даже Хопкинса.

Подумать только, странный, чудаковатый старик, а вот ведь оказывается, мы прикипели к нему душой. С чего бы это?

Он был с нами… Здесь это много значит, если о ком-то можно сказать: «Он был с нами»… Этим определяется все.

Высоко вверху, меж гигантскими кронами деревьев, наверное, был какой-то крохотный просвет, поскольку вдруг проглянула звездочка, словно в ответ на наше подавленное состояние. Вот ведь там, в вышине, существует нечто вечное и сияюще прекрасное, как звезды. Они наверняка припасли для нас некое благое спасение, некую счастливую неожиданность на тот случай, когда жизнь становится бесцельной, печальной и унылой. А главное – когда она на исходе.

Квасич приподнял Левину веки.

– Exitus, – говорит он на профессиональном языке и добавляет: – Лампада его вот-вот угаснет…

На рассвете в джунглях Конго мы схоронили великого, прославленного Левина. И теперь, судя по всему, он унес с собой в могилу тайну, хранимую им с высокомерной усмешкой, с оскорбленным княжеским самолюбием в ответ на все наши старания докопаться до истины.

6

Форт Лами, вероятно, был неподалеку, и мы стремились сделать большой крюк, чтобы обойти его. Между тем все наши припасы подходили к концу, а Ивонну не отпускала лихорадка. Меня тоже бил колотун, несмотря на удушающую жару джунглей.

– Мадемуазель придется доставить в форт Лами, – сказал мне Альфонс Ничейный.

– Я тоже так считаю.

– Квасич! Вам трудно дается переход. Сопроводите девушку в форт Лами и сдайтесь добровольно.

– Почему я вечно должен отправляться под арест?