Александр Шубин - Мифы Советской истории

• Название: Мифы Советской истории
• Автор: Александр Шубин
• Жанр: История

Эта страна проклята и ославлена. Эта эпоха объявлена самой страшной в истории России. Ее достижения приказано вычеркнуть из памяти. Ее герои густо замазаны грязью.

Заслуженно ли? Стоило ли менять парадные советские мифы на грязные антисоветские? Не поменяли ли мы, как говорится, шило на мыло?

И что в этих легендах было правдой, а что — безусловная ложь?

Q.A. Полная авторская версия. В сокращённом виде издавалась под названием "10 мифов Советской страны".

---

Между тем Даладье в своих планах превзошел самого Наполеона. Он отдал указание готовить вторжение на Кавказ. Планировалось подвергнуть бомбардировке бакинские нефтепромыслы. Понятно, почему — бакинская нефть шла немцам. Но Гитлер получал нефть также из Румынии. И это предусмотрено — Франция должна была заручиться поддержкой Турции, ввести свой флот в Черное море, после чего на сторону антигерманской и антисоветской коалиции перейдет Румыния. Затем южная армия вторжения могла бы двигаться «навстречу армиям, наступающим из Скандинавии и Финляндии на Москву»[532].

Пока антигерманская коалиция была связана противостоянием с Германией, авантюра Даладье могла вылиться в попытку повторить Крымскую войну, разумеется — без надежд на наступление на Москву. Ссылка на это наступление нужна была, чтобы увязать захват Дарданелл с войной в Финляндии.

Англичане горячо поддержали этот план. Начальник генерального штаба Э. Айронсайд, который всего несколько месяцев назад равнодушно отнесся к мольбам поляков о помощи, заявил: «На мой взгляд, мы сможем оказать эффективную помощь Финляндии лишь в том случае, если атакуем Россию по возможности с большего количества направлений и, что особенно важно, нанесем удар по Баку…»[533] Что может быть важнее Баку для помощи Финляндии? Только шведская руда. 3 февраля 1940 г. началась подготовка к бомбардировке Баку.

5 февраля Высший военный совет союзников обсуждал возможность высадки в финском Петсамо. Но это опасно — Петсамо уже занят Красной армией. Не мудрствуя лукаво, союзники решили все-таки высаживаться и в Нарвике, и в Петсамо. Операция была запланирована на 15-21 марта.

Маннергейм, сначала понадеявшийся на помощь союзников, узнав подробности, понял, что до Хельсинки союзники могут и не дойти.

Граница Петра Великого

Финское руководство во главе с премьером Рюти осознавало, что весной долго продержаться не удастся. Поэтому, когда шведское правительство, обеспокоенное приближением войны к рубежам королевства, выступило с инициативой посредничества, в январе 1940 г. начались консультации — сначала с послом СССР в Швеции А. Коллонтай.

В январе 1940 г. Сталин решил вернуться к скромным задачам — взять не всю Финляндию, а отодвинуть границу от Ленинграда и установить контроль над Финским заливом. “Вождь народов” не был расположен окончательно ссориться с “Антантой”, потому что в этом случае СССР автоматически оказался бы в прогерманской коалиции. А у Сталина были другие планы. 5 февраля Коллонтай встретилась в Стокгольме с министром иностранных дел Финляндии Таннером.

Но прежде, чем приступать к открытым переговорам, нужно было восстановить престиж советского оружия. Северо-Западный фронт под командованием С. Тимошенко стал готовить прорыв линии. 11 февраля начался массированный обстрел финских укреплений. 13 февраля 7-ая армия вклинилась в них и 16 февраля прорвала «линию Маннергейма». К 19 февраля линия была прорвана на всю глубину. Если раньше морозы мешали советскому наступлению, то теперь Мерецков мог бросить пехоту и даже танки в обход Выборга по льду Финского залива. В Карелии советские войска также пришли в движение и стали осторожно вытеснять финнов с позиций, деблокируя окруженные части РККА.

12 марта советские войска ворвались в Выборг. Это значило, что через несколько дней может пасть Хельсинки, и сопротивление даже в случае прихода союзников будет продолжаться только в центральной Финляндии. А без немедленной помощи союзников советские войска получали возможность вскоре отрезать финские войска от внешнего мира, что предопределило бы их поражение уже к середине года. По мнению О. Маннинена, «со второй половины февраля стала очевидной безнадежность борьбы, поражение представлялось необратимым»[534].

Несмотря на угрозу высадки союзников, время работало на СССР, поскольку против почти миллионной армии Северо-западного фронта союзники могли бы только обороняться вместе с остатками финских войск.

Союзники убеждали Финляндию, что если она продержится еще чуть-чуть, то вот-вот прибудут 100 тысяч англо-французских солдат. Ну, в крайнем случае, 50 тысяч. На самом деле планировалось послать около 12-13 тысяч — как раз столько, сколько нужно для удержания Нарвика. Но было важно, чтобы финны держались, потому что иначе будет утерян повод для захвата Нарвика.

Тем временем стало ясно, что советские требования ужесточились. Теперь СССР требовал границу Петра Великого, которая была проведена его Ништадским миром с Швецией в 1721 г. Это значило, что предстоит отдать Выборг и ладожское побережье с Сортавалой (сегодняшняя граница с Финляндией на Карельском перешейке как раз — почти Ништадская). Не снимал СССР и требование аренды Ханко. Это было больше, чем программа-максимум октября 1939 г., но на этот раз речь не шла об угрозе независимости Финляндии, по крайней мере в ближайшее время.

Во время переговоров о мире в Москве Паасикиви напомнил, что Петр выплатил шведам компенсацию за приобретаемые по Ништадскому миру земли. На это Молотов ответил: «Пишите письмо Петру Великому. Если он прикажет, то мы заплатим компенсацию»[535].

Мирное соглашение было заключено в ночь на 13 марта 1940 г.

В ноябре 1940 г. выяснится, что Сталин не считает финляндский вопрос «решенным», но теперь на его пути будет стоять господствующая в Скандинавии Германия.

Безвозвратные потери советской армии в войне составили более 126 тысяч человек, а финнов — более 22 тысяч (не считая умерших от ран и болезней). Это была пятая часть личного состава финской армии. Журналист Д. Элдрайдж, наблюдавший войну с финской стороны, писал: «В течение трех месяцев Красная армия стала совершенно иной, чем та колеблющаяся масса, которая сначала вторглась в Финляндию»[536]. Эта перемена объясняется и тем, что армия училась, и тем, что на фронт перебрасывались более боеспособные части во главе с опытными офицерами и генералами. И то, и другое означало, что нельзя было судить о боеспособности советской армии применительно к 1941 г. по неудачам конца 1939 г. Гитлер этого не понял. Для него война против Финляндии стала еще одним аргументом в пользу блицкрига на востоке. Между тем почти миллион советских солдат и офицеров получил суровый боевой опыт. Уникальный опыт. «Прорыв «линии Маннергейма» — это первый пример прорыва долговременной оборонительной полосы»[537].

Подводя итоги кампании на совещании при ЦК ВКП(б) 17 апреля 1940 г., Сталин задался вопросом: «Правильно ли поступило правительство и партия (читай, я, Сталин — А.Ш.), что объявили войну Финляндии?»[538] Сталин «запамятовал», что напал на Финляндию без объявления войны. Вопрос, конечно, риторический. Когда еще решать вопрос с Финляндией, возможным плацдармом для удара по СССР, как не сейчас, когда «там, на западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло…»[539] Обычная военно-дипломатическая практика прошлых веков. Сталин мог упрекнуть себя («партию и правительство») лишь за то, что промедлил до зимы.

Но Красная армия не выполнила поставленных задач? Почему? Сталин объясняет офицерам, что хитро подшутил над ними — поставил завышенные цели, дабы они могли выполнить необходимое. А так, даже великий учитель «Петр I воевал 21 год, чтобы отбить у Швеции всю Финляндию», а получил то же, что и Сталин, да и то за вычетом Ханко[540]. Так оправдавшись за авантюру по захвату всей Финляндии, которой якобы не было вовсе, Сталин стал разбирать недостатки РККА. Командные кадры недостаточно перестроились, над ними продолжает довлеть «культ традиции и опыта гражданской войны»[541].

Но, несмотря на недостатки, Красная армия одержала новую победу, причем европейского масштаба: «Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили»[542]. Особенно важно для Сталина, что побеждена именно оборонительная, а не наступательная техника. Ведь наступать должна Красная армия. Сталин считал, что впечатлил Запад — ведь РККА сделала то, что не делал еще никто — взяла линию современных долговременных укреплений, да еще зимой. Но и Гитлер, и его западные противники впечатлены не были, считая, что если русских остановили даже финны, то уж армии великих держав без большого труда разобьют Красную армию.

Задачи, поставленные в начале войны 1939-1940 гг. выполнены не были. Финляндия сохранила свою независимость, а престиж СССР был подорван. Некоторые комментаторы даже утверждают, что «Красная армия проиграла финскую войну»[543]. Тем не менее, прежде чем приписывать Финляндии победу, следует ознакомиться с мнением Маннергейма. По поводу мира с СССР он сообщил соотечественникам следующее: «суровый мир, уступивший Советам почти все поля брани, политые вашей кровью во имя всего того, что для вас дорого и свято»[544]. Если речь идет не о партизанской войне, то победителем считается тот, за кем остается поле сражения. П.Б. Липатов считает, что «если бы не приказ — Красная Армия не остановилась бы за Выборгом (на момент перемирия бои шли в Выборге — А.Ш.), а пошла, не считаясь с потерями, до шведской границы, и дальше… В конце концов, советские войска дошли до Эльбы»[545]. Насчет шведской границы — вряд ли (памятуя опыт Суомуссалми), но после взятия линии Маннергейма военных препятствий для занятия Хельсинки не было. Почему же Сталин пошел на перемирие, не взяв Хельсинки? Очевидно, что оснований панически бояться экспедиционного корпуса союзников у него не было — к высадке готовились слишком малые силы. Тем не менее, опасения по поводу вмешательства союзников у Сталина были, и это заметили даже немцы. Шуленбург сообщал Риббентропу: “в течение некоторого времени нами наблюдалась явно неблагоприятная по отношению к нам перемена со стороны советского правительства”. Дело в том, что «советское правительство боится быть вовлеченным Антантой в большую войну… Мне казалось, что неожиданное завершение финской войны произошло по тем же соображениям»[546]. Даже после завершения войны с Финляндией отношение СССР к Германии какое-то время оставалось прохладным. Только после вторжения Германии в Норвегию, которое окончательно сняло вопрос о возможности продвижения “Антанты” в направлении СССР, советско-германские отношения потеплели.