Филип Дик - Лейтесь, слёзы...

• Название: Лейтесь, слёзы...
• Автор: Филип Дик
• Издательство: Ред Фиш. ТИД «Амфора»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00044-7

Philip K. Dick Flow My Tears, the Policeman Said 1974

Филип К. Дик «Лейтесь слезы…» // пер. с англ. — М.Кондратьев

Будущее. Ясон Тавернер — крупнейшая звезда телевидения, ведущий популярнейшего шоу, человек, успешный во всем — даже в своих мелких неудачах. Шикарные пентхаусы, великолепные костюмы, блистательные любовницы, невероятная карьера — весь мир принадлежит ему, и он доволен тем, как этот мир устроен.

Но однажды он просыпается и узнает, что больше не существует. Его документы оказываются подделкой. Его не узнают ни фанаты, ни знакомые, ни самые близкие люди — как будто его никогда не было.

И некогда прекрасный мир поворачивается к нему совершенно другой стороной…

«Лейтесь, слезы» — это роман из эпохи расцвета творчества Филипа Дика — расцвета, не замеченного читателями и повлекшего за собой глубочайшую депрессию, с которой писатель боролся несколько лет. Лишь после смерти Дика, когда общественная мысль вдруг обнаружила, что мир лишился незаурядного мыслителя и философа, читатели начали возвращать Дику то, что задолжали…

---

— Что, вам смешно? — спросил Ясон. — Вы мне не верите?

— Это неважно. — Вынув из ящичка в столе коробку сигар «Куэста-рей», Бакман маленьким ножичком отрезал кончик одной из них. Стальным ножичком, изготовленным исключительно для такой цели.

По ту сторону стола за ним завороженно наблюдал Ясон Тавернер.

— Не желаете? — осведомился Бакман, протягивая коробку Ясону.

— Никогда не курил хороших сигар, — сказал Ясон. — Если выяснится, что я…

— Выяснится? — переспросил Бакман. — Для кого? Для полиции?

Ясон не ответил. Он сжал кулаки, с трудом сдерживая дыхание.

— Есть какая-нибудь сфера, где вы хорошо известны? — спросил Бакман. — К примеру, среди интеллектуалов, сидящих в исправительно-трудовых лагерях. Знаете, тех, что распространяют мимеографированные рукописи.

— Нет, — сказал Ясон.

— Значит, в музыкальной сфере?

— Уже нет, — напряженно ответил Ясон.

— А записи вы хоть какие-то выпускали?

— Не здесь.

Бакман по-прежнему не спускал с него немигающих глаз; за долгие годы он развил в себе эту способность.

— Тогда где? — тихонько поинтересовался он, едва выходя за порог слышимости. Именно такой голос теперь ему и требовался — этот тон убаюкивал, мешал распознавать значение слов.

Но Ясон Тавернер не попался на удочку; он просто не сумел откликнуться. Черт бы побрал этих ублюдочных секстов, с гневом подумал Бакман. Причем с гневом в основном на себя. «Не могу я играть во всякие вонючие игры с секстами. Ни черта не выходит. Теперь он в любой момент может отменить у себя в голове мою претензию на высшее генетическое наследство».

Бакман нажал кнопку интеркома.

— Пусть сюда доставят Катарину Нельсон, — проинструктировал он Герба Майма. — Полицейского информатора из округа Уотте, из этого в прошлом черного района. Пожалуй, мне следует с ней переговорить.

— Есть. Будет через полчаса.

— Спасибо.

— Ее-то зачем в это втягивать? — хрипло спросил Ясон Тавернер.

— Она подделала ваши документы.

— Она знает про меня только то, что я велел ей занести в мои УДы.

— И это была сплошная ложь?

После краткой паузы Ясон отрицательно помотал головой.

— Стало быть, вы все-таки существуете.

— Да, но… не здесь.

— А где?

— Не знаю.

— Тогда расскажите мне, как вам удалось изъять те данные из всех банков.

— Я никогда этого не делал.

Услышав эти слова, Бакман ощутил, как его переполнило чудовищное предчувствие — словно бы сжало стальными лапами.

— Вы не изымали данные из банков. Вы пытались туда их вложить. Там с самого начала не было никаких данных.

Наконец Ясон Тавернер кивнул.

— Хорошо, — сказал Бакман, чувствуя, как у него внутри затеплилась радость открытия. — Вы ничего не вынимали. Но ведь есть причина, по которой там с самого начала не было данных. Почему их там не было? Вы знаете?

— Знаю, — отозвался Ясон Тавернер, глядя прямо перед собой; лицо его напоминало кривое зеркало. — Потому что я не существую.

— Но ведь когда-то вы существовали.

— Да, — с болью и неохотой подтвердил Тавернер.

— Где?

— Не знаю!

Вот так всегда, подумал Бакман. Не знаю. Впрочем, возможно, он на самом деле не знает. Но ведь пробрался же он из Лос-Анджелеса в Вегас; подцепил ту тощую и морщинистую шлюху, которую вегасские полы загрузили вместе с ним в фургон. Как знать, подумал он, может, я у нее что-то выясню. Хотя интуиция подсказывала ему обратное.

— Вы уже пообедали? — поинтересовался Бакман.

— Да, — ответил Ясон Тавернер.

— Тогда хотя бы составьте мне компанию. Сейчас я распоряжусь, чтобы нам что-нибудь принесли. — Он снова нажал кнопку интеркома. — Пегги, уже так поздно. но вы все-таки доставьте нам два завтрака из того нового местечка дальше по улице. Не из того, куда мы обычно ходили, а из недавно открывшегося где на вывеске собака с головой девушки. «У Барфи» называется.

— Слушаюсь, мистер Бакман, — сказала Пегги и повесила трубку.

— Почему вас здесь не зовут генералом? — спросил Ясон Тавернер.

— Когда меня зовут генералом, — объяснил Бакман, — я чувствую, что мне следовало бы написать книгу о том, как вторгнуться во Францию, в то же время оставаясь в стороне от войны на два фронта.

— Значит, вы просто «мистер».

— Именно.

— И начальство вам позволило?

— Для меня, — сказал Бакман, — не существует такой вещи, как «начальство». Если не считать нескольких полицейских маршалов, разбросанных по всему миру. А они также предпочитают, чтобы их звали мистерами. — И как бы им хотелось еще понизить меня в должности. За все, что я сделал.

— Но ведь есть еще министр обороны.

— Министр меня никогда не видел, — сказал Бакман. — И никогда не увидит. Не увидит он и вас, мистер Тавернер. Вас, впрочем, никто не может увидеть, раз уж, как вы сами сказали, вы не существуете.

Вскоре пол-женщина в серой униформе вошла в кабинет, неся перед собой поднос с пищей.

— Здесь то, что вы обычно заказываете ночью, — сказала она, ставя поднос на стол перед Бакманом. — Одна малая порция горячего с добавочной порцией грудинки; одна малая порция горячего с добавочной порцией сосисок.

— Что вы предпочитаете? — спросил Бакман у Ясона Тавернера.

— А сосиски хорошо приготовлены? — спросил Ясон Тавернер, внимательно приглядываясь к тарелке. — Вроде бы да. Пожалуй, я возьму сосиски.

— Тогда десять долларов и один золотой пятак, — сказала пол-женщина. — Кто из вас будет расплачиваться?

Порывшись в карманах, Бакман вытащил оттуда банкноты и мелочь.

— Благодарю вас, — сказал он. Женщина удалилась. — У вас есть дети? — спросил он затем у Тавернера.

— Нет.

— А у меня есть ребенок, — сказал генерал Бакман. — Сейчас я покажу вам небольшое трехмерное фото. Совсем недавно получил. — Он полез к себе в стол и достал оттуда пульсирующий квадратик трехмерных, но неподвижных цветов. Ясон взял фотографию, поднес ее под нужным углом к свету — и увидел статичную фигуру босоногого мальчугана в шортах и свитере. Мальчик бежал по полю, волоча за леску воздушного змея. Как и у генерала полиции, у мальчика были короткие светлые волосы, а также впечатляющие своей мощью и шириной скулы.

— Замечательно, — сказал Ясон. И вернул фотографию.

— Он так и не смог поднять змея с земли, — продолжил Бакман. — Наверное, еще слишком мал. Или боится. У нашего мальчугана куча тревог. Думаю, это оттого, что он редко видится со мной и со своей матерью. Он живет в интернате во Флориде, а мы здесь. Это, конечно, не к добру. Так вы говорите, у вас нет детей?

— Насколько мне известно, — сказал Ясон.

— Насколько вам известно? — Бакман поднял одну бровь. — Вы, стало быть, не вдавались в подробности. Никогда не пытались выяснить? А знаете ли вы, что по закону отец обязан обеспечивать своих детей — как в браке, так и вне брака?

Ясон кивнул.

— Ладно, — сказал генерал Бакман, убирая фотографию обратно в стол. — Каждому свое. Но подумайте только, что вы упустили в вашей жизни. Неужели вы никогда не любили ребенка? Это вредит вашему сердцу, самому потаенному вашему органу, откуда к вам запросто может прийти смерть.

— Я об этом не знал, — сказал Ясон.

— Да-да, конечно. Моя жена говорит, что можно забыть про любой вид любви, кроме той, которую испытываешь к детям. Причем эта любовь идет только в одну сторону и никогда не обращается вспять. И если между вами и ребенком что-то случается — например, смерть или такое страшное бедствие, как развод, — вам уже никогда до конца не оправиться.

— Но тогда, черт возьми… — Ясон качнул нанизанной на вилку сосиской, — тогда лучше бы такой вид любви вовсе не испытывать.

— Не согласен, — возразил Бакман. — Любить всегда следует. И в особенности ребенка, потому что это самая сильная форма любви.

— Вижу, — отозвался Ясон.

— Ничего вы не видите. Сексты никогда не видят; они просто неспособны понять. Тут и говорить не о чем.

С хмурым видом Бакман принялся шелестеть кипой бумаг у себя на столе, раздраженный и озадаченный. Впрочем, постепенно он успокоился, снова обрел холодную уверенность в себе. Хотя и никак не мог понять позиции Ясона Тавернера. Для Бакмана его ребенок обладал абсолютной ценностью. Любовь к нему, а также, разумеется, к его матери составляла стержень всей его жизни.

Какое-то время они ели молча — словно соединявший их мост вдруг куда-то исчез.

— В этом здании есть кафетерий, — сказал наконец Бакман, допив бокал поддельного «тана». — Но еда там отравленная. Наверное, у всей прислуги родственники в исправительно-трудовых лагерях. Вот они на нас и отыгрываются. — Он рассмеялся. А Ясон Тавернер — нет. — Вот что, мистер Тавернер, — продолжил Бакман, аккуратно вытирая губы салфеткой. — Я намерен вас отпустить. Я вас не удерживаю.