Ахто Леви - Такой смешной Король! Повесть первая: «Король»

• Название: Такой смешной Король! Повесть первая: «Король»
• Автор: Ахто Леви
• Издательство: Издательство «Московский рабочий»
• Жанр: Детская проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-239-00614-8

Эта первая из трех повестей известного писателя Ахто Леви рассказывает о мальчике-эстонце, который пытливо вглядывается в сложный и такой непонятный мир взрослых. Он живет по законам детства: безграничной любви, дружбы и добра, но в его светлый мир врываются такие понятия, как Сталин, репрессии и война… Вторая повесть о фашистской оккупации Эстонии, третья — о послевоенном становлении.

---

В Закатном лесу под столетними дубами были сколочены большие навесы, под ними длиннющие столы со скамейками. Столы покрыты белыми простынями, уставлены фруктами, печеньем, лимонадом, конфетами. И здесь же, в окружении столов, танцплощадка. Колонну встречали мужчины с красными повязками, рассаживали прибывающих. Но в это время кто-то крикнул, что начинают прыгать, и все ринулись к морю, которое серебрилось тут же, неподалеку. Побежал и Король. Он всем увиденным был настолько ошеломлен — некогда и рот закрыть.

Над бухтой кружились самолеты. Люди из Закатного леса высыпали и заполнили весь берег. Они стояли на всех удобных местах — среди валунов, на камнях, во дворе ресторана «Закатный», который был расположен также на берегу в молодом дубняке; люди стояли всюду, задирали головы и любовались ревущими самолетами с красными звездами на крыльях.

Король, естественно, тоже задирал голову вверх и глазел, напрягая зрение. И дождался — с самолетов что-то посыпалось вдруг, какие-то темные комочки, затем над ними раскрылись ослепительно белые цветы ромашки, которые стали медленно опускаться на прибрежный луг. Некоторые падали в море, но здесь сновали моторные лодки, подбиравшие упавших. Потрясающе интересно!

Самолеты улетели. Король вместе со всеми вернулся к длинным столам. Звучала мелодия «Амурские волны», ее сменяли вальсы Штрауса, хотя и не знал еще Король, что вальсы Штрауса — это вальсы Штрауса.

Люди расселись как бог на душу положил: русские — эстонцы, женщины — мужчины, пожарные — офицеры — все вперемежку, звучала эстонская и русская речь. Король мало что понимал. Все люди ели, пили лимонад, но слова произносили странно, как Жора Калитко, когда напивался денатурата. Он таращил глаза на танцующих — они ему казались чертовски забавными: взрослые тети и дяди, а прижимаются друг к другу и выписывают ногами вензеля, как клоуны в цирке, куда его водил однажды Алфред в Главном городе. Особенно же смешно выглядели офицеры в гимнастерках, перепоясанных ремнями: непривычно, вроде рубашку забыли в брюки заправить и еще ремнем перетянули, так что талия получалась тонкая, а гимнастерка сидела колоколом, оттопыриваясь внизу. Да еще эти брюки-галифе, да сапоги… Смешно, конечно, но раз им так нравится — это их дело, решил Король. Однако ему уже надоело, он счел, что с него хватит, пора в город, там ведь тоже уже лето.

Король бежал в город, и ему навстречу все шли и шли люди, спешившие в лес, на гулянье. Погода стояла жаркая, хотя и было-то всего лишь Первое мая.

В честь праздника, оказывается, и флаги были на домах, и Король с удивлением увидел, что и на небесно-синем доме два флага: сине-черно-белый и красный. Уже давно Алфред объяснил Королю значение каждого цвета на эстонском национальном флаге: синий — синее небо над головой, черный — земля черная под ногами, белый — чистая совесть эстонца.

В небесно-синем доме не оказалось ни Хелли, ни Алфреда, и Король хотел бежать на «производство» (ему не терпелось рассказать об увиденном), но во дворе появился Тайдеман, поздравил Его Величество с праздником и сказал, что Алфред уехал в Звенинога — помочь Юхану и Иммануэлю вывезти из леса бревна для ремонта коровника. Король вспомнил, что Алфред за завтраком действительно говорил об этом Хелли, только Король это впустил в левое ухо, а в правое выпустил, как поступал всегда, когда дело не касалось его конкретно. А Хелли как будто, в точности Тайдеман, конечно, сказать не возьмется, но она пошла с Валве Маазик, а куда уж они пошли, то ему неведомо.

Что касается Валве Маазик, Король, естественно, ее знал, потому что пробовал наладить контакты с её сыном Иентсом, который учился с Королем в одном классе, где вел себя во всех отношениях паинькой, так что, когда Хелли сравнивала Его Величество с другими мальчиками, то именно Иентса ставила ему в пример. Иентс был настолько тщедушным, что Королю не хотелось с ним дружить, к тому же он без разрешения своей мамы и шагу не мог ступить. У Валве Маазик не было мужа, но Короля это не занимало. Подружиться с Иентсом он был готов только исключительно ради удовольствия Хелли Мартенс, хотя в глубине души сам не верил, что из этой выделки может выйти хорошая шкура.

Король не сомневался, если Хелли отправилась с Валве Маазик (маазик — земляника), то разве только к Земляничке домой что-нибудь шить. В шитье, собственно, и заключались их женские взаимоотношения. Король побежал к дому Землянички, который стоял на их же Закатной улице, куда выходил фасадом, в то время когда тыльная сторона дома выходила в большой яблоневый сад, — Король в нем бывал, — сад же имел калиточку на так называемую Садовую улицу, о которой уже известно, что это никакая не улица, а проходящая там рельсовая дорога, по ней Ранд возит шлам, а за ней — камыши, за камышами — вода, дальше немецкий яхт-клуб, бухта, эстонский яхт-клуб, потом весь остальной мир.

Влетел Король во двор дома Землянички — она внешне вполне пригожая, эта Валве, хотя, по мнению Его Величества, далеко не земляника, — поднялся по лестнице на второй этаж и постучал, как его учили еще тогда, когда он был маленьким. Однажды еще в Главном городе он ворвался в спальню Хелли и Алфреда в тот момент, когда они в кровати боролись. Он постучал еще раз, еще, но Земляничкину дверь ему никто и не думал открывать. Значит, их здесь нет, дошло до Короля, но где же они? Он снова побежал в небесно-синий дом, там по-прежнему никого не было. Постучался в дом Калитко, Мария сказала то же самое, что приходила Земляничка и они с Хелли ушли. А Бенита с Валью на праздник пошли, а Жорж неизвестно где, и если он, Король, проголодался, то пусть войдет, она его накормит, у нее есть манная каша с малиновым киселем.

Не хотел Король киселя, ему поговорить надо было, а Валдур и Свен остались в лесу, Карп же неизвестно где, к Арви идти не хотелось — к этому пропорциональному. Решил податься на пастбище за Тори-реку, к Лонни с Антоном. И Король помчался туда, там между кочками тоже можно было поискать чайкины яйца. Однажды Король наблюдал, как аист на Тори-реке ловил лягушек и проглатывал их. Там можно еще половить раков.

Лонни была Королю симпатична. Она, конечно, своеобразная, это так, ходит босая и красит ногти на ногах, но она по вечерам играла одними указательными пальчиками на рояле в ресторане «Закатный» темпераментные фокстроты и другие танцы и барабанила их лихо до закрытия или до утра, выпуская беспрерывно дым изо рта, где постоянно торчала папироса. Дымила Лонни как паровоз. Лонни знала всю мировую музыку и играла без нот. Когда играют только двумя пальчиками, указательными, то без нот можно, когда же всеми — некоторые, Король видел, играют всеми, — то с нотами надо.

Лонни сидела на ящике в камышах и варила раков. Антона не было видно, потому что он-то этих раков и ловил. Горел небольшой костерчик, дымил, и Лонни дымила папиросой. Она хорошо относилась королевской особе, хотя вообще-то она была не очень приветлива, на все вокруг ее темные глаза смотрели хмуро и как будто с некоторым подозрением. Единственно когда играла на рояле, то светлела. Король, бывало, ходил ее слушать в ресторан Закатного леса, это было ему доступно именно потому, что ресторан в лесу находился и летом танцевали перед рестораном на вымощенной каменными плитками площадке, здесь же стоял и рояль. Конечно, были здесь и более профессиональные пианисты, которые играли всеми пальцами. Но публике Лонни нравилась и хозяину, наверное, тоже, потому что другие пианисты требовали плату! Лонни же играла бесплатно, если не считать пива, которое она употребляла в приличном количестве. Лонни потому и относилась хорошо к Королю: ей нравилось, что этот небольшой высокородный господин так ценит ее мастерство.

Конечно, Король не стал рассказывать Лонни о празднике, она и сама все знала и видела, парашютисты и отсюда были видны. А ресторан… Туда ей сегодня не идти, там много пьяных, а Лонни их не переваривала. Бывало, к ней пробовали подступаться с бестактными предложениями — Лонни так по морде съездит… Рука у нее была, как у боксера Раадика, чемпиона мира. Мужики ее побаивались.

— Ешь раков, — буркнула Лонни Королю. Она не любила длинных речей, не любила лясы точить. А была Лонни еще молода, ей едва исполнилось двадцать, это лишь для Короля она была старая. Говорили, что Лонни — дочь старого Ранда, который шлам возил. Король это не мог знать, а спрашивать не хотел, он до всего любил доходить своим умом, это у него с детства такая привычка.

— Спасибо! — сказал Король и начал грызть рака.

Таким образом, не увлекаясь болтовней, они сидели с Лонни, Король грыз раков, в шесть часов появился из камышей Антон, и они начали выгонять с пастбища коров. Наступил час вечернего коровьего хода.

Но как в этот вечер хохотала Лонни! Как она смеялась! И как была красива! Бенита, дочь Калитко, красивая — это все говорили, и ее подруга Илона тоже красивая — тоже говорили об этом люди. Они одевались модно, шелковые чулки и туфли на высоком каблуке. Король не мог себе представить Лонни в туфлях, да еще на высоком каблуке… Но если бы Лонни модно оделась! Э нет! Не станет она так одеваться. Король однажды ошивался около ресторана, когда там была уборка. Лонни тоже была и поначалу играла. Потом девушки-официантки и повариха сели за стол, стали вино пить и неприличные песни петь о том, как на мельнице в комнате дочки кто-то мешок оставил, как ночью этот мешок, когда все спали, в углу зашевелился и двинулся к кровати мельниковой дочки и о том, что было дальше, да с припевом: «А чиммай рууди ралла!» Лонни тут же встала и ушла, она все эти штучки не любила, хотя и ходила босая, в навозе испачканная. Король подумал, что если бы его избранницей была не Эльна, то, конечно, только Лонни! Но не Лоннины были те глаза, которые следили за ним неотступно с лица Эльны. А вот чьи? А Лонни…