Журнал «Если» - «Если», 2001 № 10

• Название: «Если», 2001 № 10
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: "ЛК Пресс", "Асмэръ"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. ХОЗЯИН КОЛОДЦЕВ

Юный герой встречает прелестную незнакомку и мечтает лишь об одном… спасти свою бессмертную душу.

Урсула ЛЕ ГУИН. РОЗА И АЛМАЗ

Новая летопись из знаменитого цикла автора о Земноморье.

Святослав ЛОГИНОВ. БОЛЬШАЯ ДОРОГА

…опасна не только разбойниками и грабителями.

Пол МАКОУЛИ. ПЕРЕЧИСЛИ МЕРТВЫХ

Частный детектив, направляясь по следу серийного маньяка-убийцы, ищет встречи с духом одной из жертв негодяя.

Гарри ТАРТЛДАВ. ЛОВЕЦ В РЕЙНЕ

…или янки при дворе девы Брунгильды.

Кейт ВИЛЬХЕЛЬМ. И АНГЕЛЫ ПОЮТ

Сенсация буквально валяется под ногами ушлого репортера. Однако он не то-ропится сделать репортаж века.

Алан КУБАТИЕВ. ВЫ ЛЕТИТЕ, КАК ХОТИТЕ!..

Люди, конечно, не летают, как птицы, но зато прекрасно владеют их языком.

Джуди БУДНИЦ. ГЕРШЕЛЬ

Откуда берутся дети? Этот рассказ мы рекомендуем для семейного чтения.

Чарлз ДЕ ЛИНТ. ПИКСЕЛЬНЫЕ ПИКСИ

У вас частенько «зависает» компьютер? Не исключено, что туда проникли зловредные пикси.

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ. КЛАДОИСКАТЕЛИ

Звон монет завораживает. Не потому ли, что за ним слышатся живые голоса?

ВИДЕОДРОМ

Мистика по-японски… Феномен "Х-файлов"… "Шрек" и другие…

ВЕРНИСАЖ

Вдвоем рисовать сподручнее!

Евгений ХАРИТОНОВ. «СЧАСТИЕ, РАЗУМ И СИЛА…»

Предтечи русской фэнтези.

РЕЦЕНЗИИ

Даже в фэнтезийном номере критики не отказывают себе в удовольствии отрецензировать НФ книги.

КУРСОР

Пока есть фантастика — будут и фантастические новости.

Виталий КАПЛАН. КВАДРАТУРА ЖЕЛЕЗНОГО КРУГА

Очередной бестселлер от «Новой космогонии».

Олег ДОБРОВ. САМЫЙ ПРЕДАННЫЙ УЧЕНИК

Книги канадского автора — одна из вершин фэнтези.

Сергей НЕКРАСОВ. ПРОГУЛКА С ФАНТАЗИЯМИ

В прицеле критика — биографический роман старейшего фантаста России.

БАНК ИДЕЙ

Наши читатели спасают планету!

ПЕРСОНАЛИИ

И это все о них…

---

— Нет, господин мой. Я ушел от него.

Несколько мгновений Золотой удивленно таращился на сына, потом наполнил тарелку и сел за стол.

— Ушел?.. — повторил он.

— Да, отец. Я понял, что не хочу быть магом.

— Гхм! — сказал Золотой с полным ртом. — То есть ты ушел сам? Просто захотел — и ушел? И даже не спросил разрешения учителя?

— Да, я ушел от него по своей собственной воле. И без его соизволения.

Золотой медленно жевал, сосредоточенно глядя в тарелку. Алмаз помнил только два случая, когда отец вот так неподвижно уставился в стол: в первый раз это было, когда лесничий сообщил о напавших на каштановые плантации вредителях, и во второй — когда отец обнаружил, что торговец мулами крупно его надул.

— Мастер Болиголов хотел, чтобы я отправился на остров Рок в Школу Волшебников и поступил в ученики к Мастеру Заклинателю. Он собирался отправить меня туда, но я решил не ехать…

После нескольких секунд молчания Золотой, так и не подняв взгляда от тарелки, спросил глухо:

— Почему?

— Потому что такая жизнь не по мне.

Последовала долгая пауза. Наконец Золотой покосился на жену, которая молча стояла у окна и прислушивалась к их разговору. Потом он перевел взгляд на сына. Постепенно выражение гнева, разочарования и растерянности на его лице уступило место довольной ухмылке. Казалось, еще немного, и Золотой подмигнет.

— Понимаю, — проговорил он. — Но что тебе нужно? Какой жизни тебе хочется?

Последовала еще одна пауза, совсем короткая.

— Самой простой, — сказал Алмаз. Его голос звучал совершенно ровно, и он не смотрел ни на отца, ни на мать.

— Ха! — воскликнул Золотой. — Что ж, сынок, скажу тебе по совести, я рад это слышать. — И он одним махом проглотил довольно большой пирожок со свининой. — Твой волшебный дар, учеба на Роке и прочее — все это казалось мне каким-то ненастоящим, что ли… Или, если быть точным, не совсем настоящим. Когда ты все-таки уехал, я, по правде сказать, вовсе перестал понимать, зачем все это… — Золотой сделал такой жест, словно хотел обнять весь поселок, все горы и холмы вокруг него. — Зачем я живу, зачем мое дело, для кого оно, — пояснил он. — Но теперь, когда ты вернулся, все снова обрело смысл. Понимаешь? Все встало на свои места. Но послушай, — вдруг спохватился Золотой, — ты действительно убежал от мага? И даже не сказал ему, куда направляешься?

— Нет, не сказал. Но я ему напишу, — промолвил Алмаз каким-то новым голосом, который звучал до странности невыразительно, почти холодно, но отец ничего не заметил.

— Ты уверен, что мастер Болиголов не будет сердиться? — уточнил он. — Говорят, все волшебники ужас до чего раздражительны. Они такие гордецы и не терпят, когда им перечат.

— Мастер Болиголов и правда разозлился на меня, — подтвердил Алмаз. — Но он не будет меня преследовать.

Алмаз оказался прав. Мастер Болиголов не только не стал ничего предпринимать, но, к несказанному удивлению Золотого, даже прислал остаток ученической платы юноши — ровно две пятых от первоначальной суммы. В свертке, доставленном одним из возчиков, ездивших в Южный Порт с грузом рангоутного дерева, оказалось и послание для Алмаза. «К Истинному Искусству приходят с цельной душой» — было написано в нем. На обороте кусочка пергамента — в том месте, где обычно ставится имя адресата — была начертана ардическая руна, означающая «Осокорь». Вместо подписи стояла руна, означавшая одновременно и растение болиголов, и «страдание».

Получив письмо, Алмаз долго сидел на мягкой кровати в своей уютной светлой спальне на втором этаже, краем уха прислушиваясь к тому, как мать что-то негромко напевает внизу, переходя из комнаты в комнату. Письмо мага лежало у него на коленях, и Алмаз снова и снова перечитывал его и рассматривал руны. Холодный, чуждый любым треволнениям ум юноши — а именно таким, спокойным и хладнокровным, Алмаз проснулся сегодня утром в ивовой роще — уже усвоил последний урок учителя. Больше никакой магии. Никогда. Впрочем, Алмаз и прежде не отдавался волшебству всем сердцем, всей душой. Оно было для него лишь игрой, которой он предавался вместе с Розой; теперь же Алмаз мог без сожаления оставить, выбросить из головы, позабыть даже слова Истинной Речи — подлинные имена вещей и людей, которые заучил в доме волшебника, хотя прекрасно сознавал и их красоту, и заключенную в них силу. Это были не его язык, не его стихия, и он расставался с прошлым едва ли не с радостью.

На этом языке Алмаз мог разговаривать только с Розой. Но он потерял ее — неосторожно выпустил из рук, и она упорхнула. Разбитое сердце, разделенная душа не знали истинных слов. Отныне Алмаз мог разговаривать только на языке долга — на языке прибыли и издержек, доходов и расходов.

И кроме этого — ничего. Когда-то у него были маленькие милые заклятия, яркие иллюзии, камешки, что превращались в мотыльков, и деревянные птички, которые умели на несколько минут взмывать в воздух на живых крыльях, но теперь он понимал, что выбора у него не было никогда. Перед ним лежала только одна дорога, и после многих месяцев скитаний в тумане собственных грез и надежд Алмаз снова вышел на нее.

* * *

Золотой был бесконечно счастлив, хотя вряд ли сознавал это.

— Теперь, когда наш старик получил назад свой драгоценный камешек, он стал мягким, словно только что взбитое масло, — сказал один возчик другому. А Золотой, не подозревая о собственной «мягкости», действительно думал только о том, как хорошо все в конце концов закончилось. Он даже купил каштановую плантацию в Реши (заплатив, кстати, гораздо больше, чем следовало, но зато она не досталась старому Лаубау из Истхилла), и теперь они с Алмазом собирались привести ее в порядок. На плантации между каштанами выросло довольно много сосен; их нужно было свалить и пустить на мачты, рангоуты и обшивку, а освободившееся место засадить молодыми каштанами. В глубине души Золотой надеялся, что новая плантация станет когда-нибудь такой же образцовой, как и знаменитая Большая Роща — своеобразная столица его каштанового королевства. Не сразу, разумеется, ведь каштаны и дубы не вымахивают за один сезон, как ива и ольха, но время у него было. Теперь Золотой мог позволить себе не торопиться. Алмазу едва исполнилось семнадцать, ему самому только-только минуло сорок пять, так что по любым меркам Золотой был мужчиной в самом соку. Правда, еще совсем недавно ему казалось, будто он начинает стареть, но это, конечно, было глупостью. Кто же говорит о старости в таком возрасте? Да и сын вернулся… Нет, он еще поработает. Кстати, старые деревья, которые плохо плодоносят, тоже нужно срубить вместе с соснами, ведь хорошая древесина для производства мебели всегда в цене.

— Так, так, так… — частенько говорил он жене. — За последние дни ты как будто снова помолодела. Что ж, ничего удивительного, раз твой дорогой птенчик вернулся… Не будешь больше хандрить да тосковать, а?..

Тьюли улыбалась в ответ и гладила его по руке.

Но однажды — вместо того, чтобы согласно улыбнуться — она сказала серьезно:

— Ты прав: я ужасно рада, что Алмаз вернулся, но…

Дальше Золотой слушать не стал. Он давно понял: нет такой матери, которая бы не волновалась за своих детей, как нет такой женщины, которая могла бы удовлетвориться тем, что у нее есть. Именно поэтому он никогда особенно не прислушивался к бесконечным жалобам Тьюли, сопровождавшим его на протяжении всей жизни. Ей, конечно же, казалось, что торговля — неподходящее занятие для мальчика, но Золотой был уверен: стань Алмаз королем Хавнора и поселись во дворце, Тьюли все равно осталась бы недовольна.

— Когда у него появится невеста, — промолвил Золотой в ответ на еше не высказанные слова жены, — он остепенится и успокоится. Можешь мне поверить. Жить с магами их жизнью, быть, как они — это кого хочешь собьет с толку. Но ты за нашего парня не беспокойся. Пройдет немного времени, и он поймет, что ему нужно. А уж тогда он своего не упустит.

— Хотелось бы надеяться, — вздохнула Тьюли.

— По крайней мере, он больше не встречается с ведьминым отродьем, — отрезал Золотой. — Наконец-то с этим покончено!

Однако некоторое время спустя ему вдруг пришло в голову, что Тьюли тоже больше не видится с ведьмой. На протяжении нескольких лет — вопреки всем его предупреждениям — женщины оставались близкими подругами, но теперь о Клубке не было ни слуху, ни духу. Для Золотого, впрочем, это явилось лишь еще одним подтверждением того, что женская дружба — вещь недолговечная, и он частенько подтрунивал над Тьюли, не особенно заботясь о том, чтобы щадить ее чувства. Однажды, увидев, как жена сыплет мяту и цветки пижмы в сундуки и комоды, чтобы предохранить одежду от моли, Золотой сказал:

— Почему бы тебе не попросить свою подружку-ведьму, чтобы она прогнала моль? Или вы больше не дружите?