Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик

• Название: Опасности прекрасный лик
• Автор: Уинслоу Элиот
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-87322-959-7

Скрываясь от обвинения в убийстве, Пенни Хаутен с помощью пластической операции меняет внешность и под другим именем возвращается, чтобы совершить возмездие.

---

Однако при виде плотника у Тони задрожало что-то в груди, и ей подумалось, что ремонт она отложила потому, что боялась своего влечения к этому мужчине. Он кивком поздоровался с ней.

Тони поинтересовалась:

— Вы еще долго?

— До пяти. — И снова вернулся к своей работе.

Тони сняла шубку, аккуратно повесила ее в гардероб и прошла на кухню. Там налила себе стакан апельсинового сока, немного погодя добавила туда чуть-чуть водки. Она услышала, как в гостиной плотник стучит молотком, и представила его сильные руки на своей спине, как они прижимают ее, успокаивают. Почему ей требуется успокоение? Тони попыталась выкинуть плотника из головы. Сильная тоска по Дому не означает, что она должна бегать за первым попавшимся мужчиной.

Тони почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. В последнее время ей иногда казалось, что она на грани нервного срыва.

— Извините меня, — появился в дверях мужчина, — мне надо вас кое о чем спросить.

Взяв себя в руки, Тони вышла с ним в гостиную.

Прежде чем заговорить, он помолчал, озабоченно глядя на нее.

— Так о чем вы хотели спросить? — резко сказала Тони.

— Вот эта полка, — спросил он. — Вы указали, что она должна быть короче, чем остальные, но, понимаете ли, тогда остальные будут упираться в окно. Это неэстетично.

Тони смотрела на полку, о которой шла речь, а видела в первую очередь вены на больших темных руках, державших полку, и мускулы на обнаженных предплечьях. На мужчине была красная майка и голубые джинсы. Внезапно Тони представила его обнаженным, и перед ней возникла картина, как она пробегает пальцем по его покрытому древесной пылью телу, вычерчивая кружки и спиральки на его бедрах, на его плоском, твердом животе. Она встряхнулась и увидела, что мужчина смотрит на нее с удивлением.

— Установите так, как считаете нужным, — смутившись, сказала она.

— Прекрасно.

Он взглянул на свои наручные часы и отправился укладывать инструменты. Тони следила за тем, как руки его берут инструменты, и представила эти руки на своих грудях. Она почувствовала, как отвердели соски, а затем, когда он потянулся за своим стареньким голубым свитером, Тони поняла, что ей холодно.

— Тони… Я могу называть вас Тони?

Она кивнула, наслаждаясь звуками своего имени, произнесенного его низким, звучным голосом. Мужчина натянул свитер через голову, затем сказал:

— Я сегодня иду на открытие вернисажа своей подруги. Не хотите ли пойти?

Глаза Тони расширились.

— Конечно, — сказала она, удивляясь себе. — А где это?

— В Ист-Виллидж.

Ист-Виллидж! Тони была обескуражена тем, что кто-то приглашает ее на вернисаж в Ист-Виллидж. Да она и в Сохо-то редко ходила на открытие выставок. Все ее друзья из художественных галерей были с Мэдисон-авеню или с 57-й улицы. Меха, шампанское, икра и все такое прочее. Вернисаж в Ист-Виллидж был вовсе не для нее.

Тем не менее она ощущала, что предложение Пьера было ей вызовом. Она не могла устоять.

— Я схожу домой принять душ и переодеться, — сказал Пьер. — Встретимся в галерее. Это на перекрестке Авеню-Си и 11-й улицы.

Ощущение того, что ей бросают вызов, усилилось. Неужто ей действительно хочется самой пробираться в самое сердце богемных трущоб, чтобы встретиться с фактическим незнакомым человеком? Неужто она спятила от одиночества? Да нет, конечно.

— Хорошо, — услышала Тони свой голос.

В семь тридцать Тони подкатила на такси к углу Авеню-Си и 11-й улицы. У входа тусовалась группа неряшливо одетых молодых людей в черных джинсах и черных же кожаных куртках, которые держали в руках пластиковые стаканчики или пили прямо из горлышка бутылочное пиво.

Тони пожалела, что не надела брюки. Она чувствовала, что в своей короткой юбочке и меховой шубе бросается в глаза.

Тони расплатилась с таксистом, выбралась наружу и услышала приглушенные возгласы: «Позор!» Бледненькая девушка с коротко стрижеными волосами, обесцвеченными пергидролем, погладила рукав ее манто.

— Бедные норки. Интересно, сколько же им пришлось страдать, прежде чем их убили и превратили в эту вещь?

— На эту шубу их пошло по меньшей мере штук пятьдесят, — с отвращением произнес какой-то мужчина.

— Больше шестидесяти.

— Что такое? — Тони не привыкла, чтобы какие-то незнакомые люди дотрагивались до ее шубы, и ей никогда в голову не приходило, что ее роскошный мех может вызвать какие-то иные чувства, кроме зависти.

— И еще сотни искалеченных животных. — Девушка с обесцвеченными волосами укоризненно посмотрела на Тони. — А вам известно, что на каждые шестьдесят пойманных в капкан норок еще сотня других животных случайно погибают в капканах и просто выбрасываются? Собаки, олени, кошки, кролики…

Тони протиснулась мимо девушки, сожалея о том, что уступила нелепому приглашению Пьера. Здесь ей делать нечего!

Большая мансарда была полна народу. Тони чувствовала, как все пялятся на ее роскошную шубу и думают, какая она жестокая. Она с вызовом запахнулась.

Где же Пьер?

Она протиснулась к бару, чтобы что-нибудь выпить. Бармен отсутствовал; стоял лишь белый стол с белым же разливным вином и пластмассовыми стаканчиками. Вино даже не было охлаждено. Поморщившись, Тони отвернулась. Она не могла пить такую дрянь. Наконец она заметила Пьера. Он разговаривал с огромной женщиной в полосатом оранжево-зеленом платье. Одно круглое золотое кольцо было продето у нее в ноздре, а несколько колец поменьше висели в ухе. Когда женщина разговаривала, что-то поблескивало у нее на языке, и Тони через мгновение сообразила, что язык у нее тоже проколот.

Пьер поднял глаза, увидел Тони и подошел к ней.

— А вот и вы. Нравится?

— Не очень.

— А что вы скажете о живописи?

Тони не заметила картин. Теперь она посмотрела на огромные белые полотна, висящие по стенам. Нечто похожее на белые резиновые шланги было искусно прикреплено к полотнам в виде гигантских узоров. Тони пожала плечами.

— Ничего. Это ваши?

— Моей подруги. Хотите познакомиться?

— Это та, вся проколотая, с которой вы беседовали?

Пьер улыбнулся.

— У вас тоже проколоты уши, — заметил он.

— Но не язык же.

— Ну, и она не проколола соски. Однако не остановилась перед тем, чтобы проколоть себе язык… и влагалище.

— О Боже!

— Мы все себя чем-то ограничиваем. — Пьер взял Тони за руку и повел к выходу. — Мне кажется, женщины вольны поступать со своим телом как им заблагорассудится. Но лично я не могу сказать, что мне нравится видеть какие-либо увечья. — Он снова улыбнулся. — Даже проколотые уши.

— Но это же совсем другое дело! — воскликнула Тони.

— Разве?

Они вышли наружу.

— Ладно, я вижу, что вас не интересует это искусство. Тогда мы можем перекусить что-нибудь.

Тони с благодарностью позволила проводить себя на улицу. Пьер постоянно останавливался, чтобы перекинуться словом с какими-то людьми, часто на французском, которого Тони не знала. Казалось, он знал здесь всех.

Когда они наконец остались одни и пошли в западном направлении вдоль облупившихся заброшенных зданий на 11-й улице, Тони спросила:

— А куда мы идем?

— В мою мансарду.

— А я думала, что мы идем ужинать.

— Я могу приготовить, если мы проголодаемся.

Тони никогда не встречала подобных людей. Словно бы он делал только то, что хотел, совершенно не пытаясь произвести на нее впечатление.

— Вы боитесь? Я действительно очень хороший человек. — Пьер подмигнул ей карим глазом.

— Нет. Просто удивляюсь. Я имею в виду, что вы меня почти не знаете. Зачем же вы ведете меня к себе домой?

— Это лучший способ узнать вас, — непринужденно ответил он.

Его мансарда находилась на Бауэри. Это была огромная комната, часть которой занимала широкая низкая кровать. На обшарпанном деревянном кофейном столике стоял телевизор, вокруг три шатких деревянных стула с прямыми спинками. Остальное пространство занято гипсовыми и деревянными скульптурами. Тони выскользнула из своей шубы и бросила ее на гору коробок возле двери, а затем, сбитая с толку, стала бродить среди скульптур. Они были слишком странными, чтобы воплощать что-то реальное, но в них было что-то. Что-то неуловимо трогательное.

— Вы художник, — промолвила Тони.

— Не совсем. Я плотник. А это у меня хобби.

Пьер растянулся на кровати, наблюдая за Тони прищуренными глазами.

— Иди сюда, — сказал он, похлопав по кровати рядом с собой. — Я хочу обнять тебя.

Тони нерешительно подошла. Пьер обнял ее своей ручищей и устроился поудобнее. Тони закрыла глаза.

Пьер рассеянно поглаживал ее волосы. Они долго лежали молча. Тони наполнил безмятежный покой. Она чувствовала себя как дома. В мансарде было тихо. Казалось, что ссора каких-то пьяных на улице происходит очень далеко отсюда. Она слышала едва различимое тиканье часов. Включился холодильник.