Кристин Валла - Туристы

• Название: Туристы
• Автор: Кристин Валла
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01443-6

«Туристы» – роман о перекрещивающихся судьбах трех молодых европейцев: испанец Себастьян становится удачливым папараццо и преследует по всему Лондону принцессу Диану; англичанин Гаррет мечтает о карьере оперного тенора и действительно приобретает громкую известность, но самого неожиданного толка; а норвежка Юлианна, которую мутит, стоит ей сесть в машину, разъезжает по миру, обновляя путеводители, написанные ее отцом.

---

Она закрыла чемодан. Он поддался легко, без сопротивления. Она достала билет, подумала: «Его можно поменять. Еще не поздно. Тебе не обязательно знать, куда ты отправишься».

Все путешествия – это путь домой, но мы ездим длинными окольными путями, прежде чем туда вернуться. Нам так не хочется возвращаться с пустыми руками. В пути мы собираем всякие вещи.

Нашивки для курточек. Камешки. Раковины.

ЦентрифугиПадуя, 2002

Себастьян Оливар стоял на шаткой стремянке и украшал фасад фотомагазина гирляндами и фонариками. Лампочки были маленькие и круглые, он нанизывал их по одной закоченевшими голыми руками. Работа была кропотливая. Накануне вечером прошел снег, улицы посыпали солью, и теперь асфальт был припорошен соляной крупкой. Вся Падуя была похожа на канувший в забвение город, где ты ожидаешь увидеть людей в тогах, обсуждающих под сенью колонн устройство мироздания, или услышать, как Галилей с университетской кафедры провозглашает свои богохульные идеи. Время от времени по улице проходил монах в пуховике поверх коричневой рясы. Себастьян и сам укутался потеплее, так что слез с лестницы не без труда. Он подключил контакты, чтобы полюбоваться на украшенный карниз. Никакого результата. Себастьян тихо выругался на трех языках, прежде чем принялся перепроверять лампочки. В эту минуту под арочными сводами показалась синьора Скарпа в норковой шубе, которая весила, казалось, больше самой хозяйки. Она пришла забрать портрет своей внучки и любимца семьи – песика породы чихуахуа. Себастьян снова соединил контакты.

– Получилось, – сухо прокомментировала синьора Скарпа.

– Да, пока вроде бы работает, – кивнул Себастьян.

Он зашел в магазин и достал ее снимки, которые только сегодня вставил в рамку. Синьора Скарпа потребовала их завернуть и лишь тогда удалилась вместе со своей шубой. Себастьян взглянул на настенные часы. Стрелки показывали пять минут второго. Он убрал лестницу в подсобку и закрыл магазин. Затем отправился на Прато-делла-Валле, чтобы купить еловую ветку.

Он пришел в Падую, ведомый пилигримом. Приезд в Италию обернулся одним из тех судьбоносных путешествий, которые задумываются как небольшой отдых, а в конце оборачиваются переменой всей жизни. Он отправился в пеший поход по Италии. Дело было в августе, в самый разгар сезона. Несколько недель он бродил по Италии куда глаза глядят, без камеры, без карты. Он шел, куда звали дорожные указатели, а они заманивали его все дальше, сначала в Сиену, затем во Флоренцию, а потом в Болонью. Пристроившись к веренице туристских толп, он бродил по узким улочкам, насыщенным их дыханием. То и дело кто-нибудь наступал ему на пятки. Из-за их спин ничего нельзя было разглядеть. Они тратили по двадцать минут, чтобы купить чашку эспрессо. В конце концов он почувствовал, что с него хватит. Несмотря на жару, у него было ощущение, что он простужен, на забитых народом улицах было не продохнуть. Тогда он вышел из города и направился на север, в сторону Венецианской низины. Довольно долгое время он странствовал в одиночестве. Затем, спустя несколько дней, повстречался с другим путником, который шел проселочными дорогами. Это был здоровенный детина с повязанной платком головой и в подрезанных джинсах.

– Куда ты идешь? – спросил его Себастьян.

– В Падую, – сказал тот.

– Ты турист?

– Нет. Я пилигрим. Я направляюсь к Святому Антонию.

– Пешком?

– Да.

– Тогда я с тобой.

Они шли двадцать дней по горам и по долам, через лесистые холмы и каменные осыпи, отыскивая порой дорогу только по звону колоколов. Они шли через заросли кустов и буковые леса, через хвойные чащи и болота, утоляли жажду у деревенских фонтанчиков и находили ночлег там, где только паломники умудряются его найти. По пути они останавливались помолиться в заброшенных часовенках, куда только птицы залетали через разбитые окна. Шли-шли и понемногу добрели до Падуи. Дойдя до громадной базилики, воздвигнутой в честь нищего францисканского монаха, они остановились, созерцая это строение. Церковь была увенчана минаретообразными шпилями и византийскими куполами. На Себастьяна она произвела величественное и монументальное впечатление, но не заставила его мысли обратиться к Богу, как, впрочем, и к Святому Антонию. Скорее она наводила его на мысли о человеке с его вечным стремлением создавать нечто выдающееся, воздвигать здания одно выше другого.

– Ты войдешь со мной? – спросил пилигрим.

– Нет, – ответил Себастьян. – С этой минуты я снова становлюсь обыкновенным туристом.

Он улыбнулся и, поблагодарив спутника за компанию, отправился дальше один. По пути через площадь ему встречались лавочки, в которых продавались статуэтки святых и церковные свечи и тут же стояли путеводители на всевозможных языках. Вдруг Себастьян остановился, окликнул своего дорожного товарища и подбежал к нему.

– В чем разница? – спросил Себастьян.

– Между чем? – спросил пилигрим.

– Между мной и тобой? – сказал Себастьян.

Его недавний попутчик задумался. В руке он держал четки.

– Пилигрима ведет вера, – ответил он. – Он стремится к встрече с тем, что выше его. Туриста же влечет в путь только его собственный ненасытный взор. У него нет веры, одни лишь надежды и ожидания.

Себастьян задумчиво кивнул. Солнце озаряло их золотым ореолом. Они пожали друг другу руки и расстались, чтобы никогда больше не встретиться.

Потом он отправился бродить наугад по узеньким средневековым улочкам, где с балкончиков его провожали глазами старушки. Выходил на людные площади, заставленные ларьками, где громоздились удивительные плоды, которые он смутно узнавал, причудливые, яркие растения. Продавцы зазывали его к прилавку, сопровождая свои слова кивками и улыбками. Он отвечал им на своем родном языке, не таком уж отличном от того, который он слышал от них. Он не спеша пересек площадь Кавура, на которой неустанно крутилась карусель с лошадками и каретами, и продолжил путь по Виа Рома, не забывая оглядываться по сторонам. Мраморные ангелы, укрытые в тенистых садах, склонившиеся над каналом развесистые деревья. Стеклянные балкончики сверкали на солнце, сливаясь с мерцающей водой. Он чувствовал, как по всему телу разливается покой, и сердце словно вспомнило забытый старый ритм. Он отмечал носившиеся в воздухе запахи, звуки обыденной жизни, которым гам когда-то подпевал про себя как привычной песенке. Пройдя до конца улицу, он увидел перед собой самую большую площадь, какую ему когда-либо приходилось встречать. Под летним небосводом перед ним раскинулась Прато-делла-Валле, и на ней, огибая ее кольцом, текла спокойная река. На берегу выстроились знаменитые падуанцы. Пшеничного цвета дома обрамляли площадь, а на заднем плане проступали минаретообразные башни, словно до дальних стран Востока отсюда было рукой подать. Он снова вернулся к базилике. «Я прошел по кругу, – подумал Себастьян и улыбнулся. – Я вернулся туда, откуда начал».

Он сел на первую попавшуюся скамейку, сложил руки на коленях. Больше ему никуда не нужно спешить.

Впервые в жизни он занялся добыванием елки. Когда он вернулся, его встретила на площадке синьора Пануццо, издалека узнавшая его по дутой куртке и зимним кроссовкам. Она поглядела, как он вытаскивает из лифта елку.

– Так-так, – сказала она. – Кажется, Оливар на этот раз как следует отпразднует Рождество?

– У меня будут гости, – сказал Себастьян.

Лифт двинулся дальше наверх. За ним пополз хвост кабеля.

– И сколько же человек? – спросила синьора Пануццо.

– Четверо.

– Никак все с ночевкой?

– Нет, – сказал он. – Они остановились в гостинице.

– Вот и хорошо, – сказала синьора Пануццо. – А то сколько же они вылили бы горячей воды!

Себастьян затащил елку в прихожую. Синьора Пануццо отперла замок и вошла в гостиную, где были составлены разные вещи, не поместившиеся в загородном доме. Себастьян отправился на кухню за деньгами, приготовленными, чтобы расплатиться с квартирной хозяйкой. Когда она вышла в коридор, он протянул ей деньги.

– Ну, пока, увидимся через месяц. Счастливого Рождества, – сказала она.

– Счастливого Рождества, – пожелал в свою очередь Себастьян.

Он запер за нею дверь. Ее шаги постепенно смолкли. Он взглянул на лежащую на полу елку, достал ножницы и перерезал бечевку. Ветки распрямились и вытянулись в стороны. На каменный пол посыпались иголки.

– Дурак! – буркнул он тихо. – Надо было сперва поставить ее стоймя.

Он зашел в кухню, зажег газ и открыл духовку. Потом постоял у плиты и погрелся. Она грела не хуже камина. Над кухонным столом висел календарь с религиозными картинками. Себастьян подошел к столу и оторвал еще один листок. На этот раз он в виде исключения радовался приближающемуся Рождеству.

Себастьян проснулся под звуки центрифуг из «Лава и Лава». Те начинали вращаться в восемь часов, сотрясая перегородку между его комнатой и ванной. Глухо бурчали сушильные барабаны, словно голодное брюхо. У Себастьяна замерз нос. Через некоторое время он выбрался в ванную. Для этого сперва нужно было придумать какую-то мотивацию. Там он снял пижаму и осторожно, чтобы опять не сорвать, потянул за цепочку, спуская воду. Затем включил воду над ванной, дал ей немного стечь и только тогда, скорчившись в три погибели, полез поливаться под ручным душем. Как правило, вода была слишком горячая, но стоило отвернуть холодный кран, как она становилась совсем холодной. Он долго пробовал добиться нужной температуры, но в прошлом году наконец отчаялся. На каменном полу ступни сводило от холода. Он включил радио и принялся за бритье. Эминема сменила последняя песня «Coldplay». Ходили упорные слухи, что Гвинет Пэлтроу влюблена в их вокалиста. Себастьяну тотчас же невольно подумалось о бедолаге, который терпеливо мерз под дверью Криса Мартина, чтобы проиллюстрировать последнюю сплетню. Хотя ему уютно жилось в этой несколько запущенной квартире и фотографировать людей, спокойно позирующих на выбранном по желанию фоне, было гораздо легче, он не раз позавидовал тому бедолаге, желая оказаться на его месте.