Александр Гусев - Гневное небо Испании

• Название: Гневное небо Испании
• Автор: Александр Гусев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Автор книги — один из прославленных летчиков-истребителей — вместе с другими советскими летчиками-добровольцами сражался с фашистами в небе Испании в 1937–1938 гг. Эскадрилья, а затем истребительная группа, которыми он командовал, мужественно прикрывали население испанских городов и сел от налетов фашистской авиации, наносили ощутимые удары по мятежникам и интервентам. Воспоминания Героя Советского Союза А. И. Гусева воссоздают картины жестоких схваток в воздушных боях с фашистами на Сарагосском, Теруэльском и Арагонском фронтах. Автор рассказывает о боевой дружбе с авиаторами Испании, о том, как наши командиры и летчики-добровольцы вырабатывали новые тактические приемы боевых действий истребительной авиации. В книге немало страниц посвящено воздушным бойцам, командирам авиационных частей и подразделений, советским военным советникам в Испании, чьи имена известны в нашем народе и во всем мире.

---

Некоторые откровенно улыбались. Проводили мы такие «бои» у себя в гарнизоне под Бобруйском и здесь — в Лос-Алькасаресе.

— Ну-ну, фомы неверующие, — подмигнул Николай. — На улыбочки я посмотрю после сегодняшних полетов. Повторяю: на хвосте удержаться нелегко.

Говоря откровенно, я подумал: «Хороший ты, Коля, парень, но поначалу показался серьезнее — азы и мы учили. На хвосте удержаться все-таки не такая сложная штука».

— Когда это «после сегодняшних», товарищ Иванов? — спросил я.

— А вот через часок. Я ведь к вам — с корабля на бал, можно сказать.

— А не устали? — поинтересовался я не без подковырки.

— Нет, отчего же. Можно попробовать. Только об одном прошу — лично проверить, что пулеметы поставлены на две перезарядки.

— Идет, — согласился я. — Две перезарядки — само собой. Конечно, проверю.

«Две перезарядки» — значит дважды поставить на предохранитель, тогда пулемет нужно два раза перезарядить, прежде чем можно будет открыть огонь. Делалось это для того, чтобы в пылу «боя» летчик не сбил товарища.

В мирное время «бой» контролируют кинопулеметы. Пилот нажимает на гашетки, срабатывает киноаппарат, а при дешифрировании по отснятой пленке определяется меткость стрельбы по цели. Одновременно киноаппарат фиксирует и время по циферблату часов. По минутам и секундам устанавливают, кто кого раньше «поразил». Поэтому у летчиков вырабатывается рефлекс: стоит цели попасть в перекрестье прицела, как пальцы автоматически давят на гашетки.

Предупреждение Иванова о двух перезарядках в боевой обстановке имело прямой смысл: самолет обладал полным боекомплектом патронов.

Мы взлетели парой и пришли в зону, к месту поединка. Высота — 2000 метров. Разошлись в стороны, через несколько секунд развернулись и понеслись навстречу друг другу.

Делаю полуповорот. Как и договаривались, Николай позволяет зайти в хвост своему самолету. Но дистанция более 1000 метров. «Стрелять» бесполезно. Даю газ, увеличиваю скорость. Надо подобраться на дистанцию 500–400 метров.

«Держись, Коленька», — думаю.

Скорость подвалила к 500 километрам в час. Заранее предвкушаю победу. Дистанция между нами сократилась почти до 600 метров. Ловлю машину Иванова в прицел. Приготовился вести «огонь». Куда же Иванову бедному деваться? Он у меня, милый, не шелохнется в перекрестье. Отличная цель!

Но машина Иванова резко пошла вверх. — Нет, не уйдешь, Коленька! — уже не думаю, а кричу я и резко беру ручку на себя. Меня вдавило в спинку. Руки, ноги налились свинцом, а живот — ртутью. В глазах звездочки запрыгали. А сам все-таки вижу — Николай уходит от меня выше, выше, круче, чем я. Перед взором не небо голубое, а радужные круги пошли… Того и гляди, перед господом богом обедом хвалиться начну… Темнота…

«Теряю сознание… Свалюсь в штопор…» — мелькает в голове, пальцы сами чуть отдают ручку управления вперед.

Перед глазами появляется серый такой, но свет. Яснее, совсем ясно… Голубое небо. Тяжесть на плечах и груди уменьшилась, можно вздохнуть.

«Где Николай?» — первая мысль.

Вижу: самолет Иванова надо мной, в тысяче метров. Заканчивает разворот и коршуном с высоты бросается в атаку.

«Ничего, ничего… Еще можно уйти…» И пытаюсь ускользнуть. Использую приемы высшего пилотажа.

Бросаюсь в одну сторону с набором высоты, в другую, делая боевой разворот, затем — управляемый полупереворот.

Напрасно.

Пробую обмануть Иванова на скоростях: жму на всю железку, а потом сбрасываю газ, гашу скорость. Может, не успеет среагировать, проскочит вперед.

Нет, не оторвался и не проскочил. Иванов, как привязанный, сидит у меня на хвосте.

Все ясно! От Иванова мне не уйти.

Расходимся. Опять бросаемся навстречу друг другу. И так несколько раз, пока Николай не подал сигнал на прекращение «боя».

Я оказался побежденным. Обидно. Утешало одно — был поединок с товарищем, который имеет отличный боевой опыт. Иванов искренне хотел помочь мне освоить искусство воздушного боя, показать на примере, что поединок требует напряжения всех душевных и физических сил. Когда я вышел из машины, руки и ноги дрожали, болела спина.

«Если так драться по нескольку раз в день, — подумалось мне, — надолго ли нас хватит? Должно хватить, черт возьми! Надо тренироваться. Тренироваться так, как мы еще не тренировались. Только в таком случае сможем добиться успеха. Иначе грош нам цена в настоящем воздушном бою».

Я видел, что летчики эскадрильи идут к моему самолету. Но у меня не хватило сил двинуться им навстречу. Подошли ребята, смотрят на меня, мокрого, осунувшегося, наверное. Вопросов не задают. Да и о чем спрашивать? Сами все видели. Приземлился и Николай. Подрулил. Выбрался из кабины. Вижу, он тоже крепко устал. Бледный, потный, крепко сжимает в руках шлем, видимо, чтоб не выдать дрожь в руках. И ему крепко досталось.

На разборе Иванов признался: трудился на пределе своих возможностей. Тянул на себя ручку до разноцветных звездочек в глазах.

— Так и надо на тренировках, — закончил он. — В бою ведь встречаешься с противником, которого и в глаза не видел, не знаешь его возможностей. В таком случае лучше считать, что перед тобою самый искусный и самый сильный летчик врага. А с подобным настроением победить тебя будет трудно.

— Отдыхать? — спросил у него Ваня Панфилов.

— Как отдыхать? — удивился Николай и тряхнул светлым, чуть просохшим чубом. — Рановато отдыхать. Вот обсохну — и в воздух. Полетишь со мной?

Панфилов посмотрел на Николая с некоторым сомнением. Ответил бодро:

— Полечу.

— В нашей эскадрилье ребята по пять боевых вылетов в день делают. Привыкли. Да и перед вами неудобно. Скажете: прихвастнул, мол, парень. А от нас такая работенка требуется, что не до хвастовства.

Передохнув, пожалуй, ровно столько, сколько времени уходит на дозаправку и осмотр машины, Иванов снова поднялся в воздух. На этот раз его «соперником» был Панфилов. И хотя мы только что во всех подробностях разобрали мой бой с Николаем, Панфилову все-таки не удалось удержаться на хвосте истребителя Иванова. То же произошло и со Смоляковым.

Снова и снова шли разборы поединков. Мы стремились докопаться до секрета. Попробовали на земле в кабине повторять все эволюции, которые совершали в воздухе. Иванов с большим вниманием следил за тем, что и как мы делали. И наконец секрет разгадали. Сначала Иванов не мог добиться от нас точного воспроизведения движений, работы с ручкой управления при наборе высоты, на вертикалях. Я показывал, каким образом выхожу на вертикаль.

— Вот где собака зарыта! — Иванов дружески хлопнул меня по плечу. — Ну-ка, еще раз.

Послушно тяну ручку на себя, что было сил, резко.

— Стоп! — говорит Николай. — Не годится.

— Почему?

— Давай еще раз.

Опять тяну резко, вдавливаюсь в сиденье.

— Вот тут-то и ошибочка. Ты врываешься, а не входишь в вертикаль. Ты сразу наваливаешь на себя такую перегрузку, что через несколько секунд остается либо потерять сознание, либо отдать ручку от себя, убрать крутизну подъема, снять часть перегрузки. В результате теряешь вертикаль, скорость и высоту. Надо брать ручку на себя сначала плавно, потом сильнее и сильнее. Ведь основная перегрузка получается в момент перехода из пикирования на вертикаль. Дальше — полегче.

— Но пока я стану плавно входить в вертикаль, противник врежет мне очередь, — парирую я.

— А глаза на что? Ты все время должен видеть противника. Сумей точно определить дистанцию. Вышел он на 800 метров, начинай уходить. А когда 600 останется — поздно! Прозевал противника. Уж тогда тебе будет жарко, что и требовалось доказать.

— Ну представь — противника ты не прозевал. Ушел на вертикаль. Враг — за тобой. Тогда что?

— Дальше многое зависит от технических характеристик машин, — улыбнулся Иванов. — «Фиат» и «Хейнкель-51» тяжелее наших самолетов. Они, как правило, проскакивают. Не успевают вслед за тобой выйти на вертикаль. Это во-первых. Во-вторых, по той же причине им труднее выйти на крутую вертикаль. И в-третьих, у них на вертикали из-за веса большая потеря скорости, а следовательно, и высоты. Понятно? Это и требовалось доказать…

Мы смеемся, приговорка Николая бодрит. Ребята, пристально следившие за разгадыванием секрета, поддерживают нас.

Несколько дней летчики нашей эскадрильи проводили «бои» с Ивановым, а потом принимались за самостоятельную отработку полетов на перегрузку. Затем начались новые воздушные «бои» с Николаем. Теперь большинство из нас проводило схватки на равных. Иванову приходилось туго. Много сил прилагал он, чтобы уйти от «противника». Однако это не всегда ему удавалось.

Наконец настал день, когда Иванов сказал:

— Вот что, товарищ командир эскадрильи, можешь звонить Евгению Саввичу Птухину. Докладывай: летчики готовы к настоящим воздушным боям.