Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик

• Название: Опасности прекрасный лик
• Автор: Уинслоу Элиот
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-87322-959-7

Скрываясь от обвинения в убийстве, Пенни Хаутен с помощью пластической операции меняет внешность и под другим именем возвращается, чтобы совершить возмездие.

---

— Ну хватит!

— Где твое чувство юмора? Ах, я же забыл: у тебя его просто нет. — Он вскинул голову. Я и не думал, что тебя интересуют мои увлечения. До сих пор ты как будто бы не имела ничего против.

— Почему-то Жаннет не кажется мне просто еще одним увлечением. — Они смотрели друг на друга. Джонни ничего не говорил. Эмми опустила глаза. — Во всяком случае так не может больше продолжаться. У нас совсем нет денег. Ты мог бы что-нибудь заработать и на съемках «Пылающего леса». И что же ты делаешь — выбрасываешь все эти деньги опять на тот же фильм?

— Большая часть ушла на уплату налогов.

— А что с деньгами от продажи дома?

— Тоже налоги.

— А я и не знала, что ты должен им миллионы.

— А я и не думал, что тебя так беспокоят деньги. Ты зарабатываешь на жизнь достаточно.

— На мою собственную жизнь. Но этого недостаточно, чтобы жить так… — Взмахом руки она обвела их роскошный особняк.

— Все равно, мне этот дом никогда не нравился, — сказал Джонни. — Кому захочется жить на горе вместе с кучкой скучных миллионеров? Кроме того, у нас отсюда, и правда, не самый лучший вид на Лос-Анджелес.

— Поэтому ты переезжаешь отсюда в полный клопов отель в Голливуде.

— Я не думал, что тебя и это беспокоит.

— Меня бы это не беспокоило, если бы мы были вместе.

— Но мы будем вместе.

— Может быть, в течение нескольких часов.

Он шагнул к ней.

— Ты такая красивая в голубом.

— Джонни.

— Если уж ты собираешься уйти, то по крайней мере не будь такой красивой.

— Прекрати.

Он повернулся и пошел на кухню налить себе выпить. Руки его тряслись. Черт побери эту Эмми!

— В этом есть и моя вина, — сказала она, следуя за ним. — Я хотела, чтобы ты стал другим. Я все надеялась, что ты изменишься.

Он улыбнулся ей.

— Я могу измениться, клянусь, — сказал он.

— Ты столько раз говорил это за прошедший год, что твое обещание звучит как шутка.

— Я рад, что ты все еще считаешь меня веселым. Я люблю тебя, Эмми.

Она отвернулась, и он подумал, что Эмми плачет. Но голос ее прозвучал абсолютно ровно:

— Безразлично, любишь ли ты меня или я люблю тебя. Я не могу жить с тобой.

В гостиной зазвонил телефон. Никто из них и не шелохнулся, чтобы снять трубку. В конце концов звонки прекратились, потом сразу же начались снова.

Автоответчик был уже упакован.

— Ты не можешь уйти, — сказал он.

— Ты словно не способен взглянуть на все глазами другого человека. Ты всегда режиссер, смотрящий на действие со стороны. Даже сейчас. Не можешь попытаться, хотя бы один раз, взглянуть на все с моей точки зрения?

— Твоя беда в том, что ты все видишь изнутри. Изнутри самой себя, и больше никого другого.

Опять они дошли до той грани, за которой последуют взаимные оскорбления. Джонни был настроен на то, чтобы не допустить этого. Он ушел в гостиную, но трубку звонившего телефона не снял. Ему не хотелось, чтобы у них с Эмми все закончилось плохо. Бог свидетель, он вообще не хотел, чтобы они расстались!

— До свидания, — сказала Эмми, надевая жакет.

— Я отвезу тебя в аэропорт, — предложил он.

Это избавит ее от того, чтобы бросать свою машину на стоянке в аэропорту и просить какого-нибудь приятеля забрать ее оттуда.

— Хорошо. Спасибо.

Большую часть пути они ехали молча. Эмми не хотелось начинать все сначала, а Джонни желал только одного — заползти в какую-нибудь темную нору и прекратить свое существование.

* * *

Он задыхался от ветра, прилетевшего в Санта-Ану из пустыни. Жара стала еще сильнее, когда он подъехал к Голливуду, после того как отвез Эмми. На четыре тридцать у него была назначена встреча с Домом. Он уже настолько превысил смету по съемкам «Пылающего леса», что совет директоров компании АПГ принял решение отказаться от дальнейшего финансирования проекта.

— Я пытался убедить их позволить тебе закончить, — сказал Дом, выглядевший в своем огромном кабинете, оборудованном кондиционером, свежим и спокойным. — Но ты уже отснял пленки почти на семьдесят часов и говоришь, что не сделал и половины? Что еще ты там снимаешь?

— Я преувеличил, — сказал Джонни с отчаянием в голосе. — На самом деле я почти уже все закончил.

— Мне, правда, очень жаль, что так произошло. Я знаю, что этот фильм значит для тебя.

— Д-да, ну ладно… — Джонни взглянул из огромного венецианского окна на окутанные дымкой верхушки небоскребов в центре Лос-Анджелеса. Дома сделали вице-президентом, и его новый кабинет был вдвое просторней, чем прежний.

— Меня беспокоит мама, — сменил тему Дон. — Ты давно говорил с ней?

— Нет. А что с ней?

— Доктор Гудман говорит, что она много потеряла в весе и у нее трудности с дыханием. Сама она мне ни в чем не призналась.

— Я позвоню ей.

— Может быть, ты заедешь к ней на несколько дней? Я настолько увяз здесь, что пока буду не в состоянии этого сделать. — Не услышав от Джонни ответа, Дон добавил: — Она слишком близко к сердцу приняла исчезновение Пенни. Она винит в этом себя.

— Я не могу поехать.

— Почему?

— Просто не могу.

— С тобой все в порядке? — спросил Дом.

— Д-да… Мне пора идти.

Дом проводил его до двери. Как это странно, уныло подумал он, что, хотя они и братья, Но разговаривать друг с другом они не могут. Как будто прилетели с разных планет.

— Кстати, мы с Тони отложили свое торжество. Ее родители все еще слишком подавлены смертью Вайолит, чтобы устраивать в сентябре пышную свадьбу.

— Наверное, для тебя это облегчение, — засмеялся Джонни.

— В какой-то мере… — Дом тоже засмеялся.

Братья посмотрели друг на друга. На глазах у Джонни были слезы.

— Что случилось? — спросил Дом, взяв Джонни за плечи.

— Она ушла… Эмми ушла.

— О нет!

Все-таки они не с разных планет, понял Дом, обнимая брата.

— Мне так жаль…

Джонни плакал.

ГЛАВА 25

Пенни, сказала она себе, глядя на свое отражение в зеркале в ванной комнате. Пенелопа. Потом тихо прошептала: «Ларк».

Ларк… Ларк… Ларк.[7]

Теперь это было ее имя. Имя человека отражает его сущность. Что это значит применительно к ней? Что за человек Ларк?

Она не знала этого. Иногда Пенни чувствовала, что не только ее лицо, но и сама она меняется.

Что бы подумал об этом Дом?

Интерес доктора Белламона к пациентке был далеко не формальным. Он был поражен тем, какое бедное, по его меркам, образование получила она. Европейская политика была для Пенни загадкой. Она ценила искусство, но мало понимала в нем. Она не читала ни Шекспира, ни Мильтона, никогда не была в театре.

— Нам придется это исправлять, — говорил он ей и покупал билеты на различные спектакли в лондонском Вест-энде.

Не раз Пенни спрашивала, почему он столько делает для нее, но он всегда сводил все к шутке или к какой-нибудь очередной истории. Она помнила то, что он сказал ей в самый первый вечер: доверять ему, даже если ей ничего не понятно, — но Пенни обнаружила, что не может доверять безгранично. Он был примерно того же возраста, что и Джастин Грум, и она всегда была с ним настороже, несмотря на то что он не допускал в отношении нее никаких попыток к физическому сближению. Даже когда хирург учил Пенни, как держать теннисную ракетку, он почти не касался ее.

Он поощрял ее к чтению, и она читала больше, чем когда-либо. Пенни прочла автобиографию Айседоры Дункан, письма Роберта Луиса Стивенсона, жизнеописание Гарибальди. Эти люди, жизнь которых была полна героизма и приключений, внушили ей чувство, что то, что делает она, является захватывающим и смелым.

Долгими летними вечерами доктор Белламон рассказывал Пенни о последних заслуживавших интереса новостях и разъяснял политические события. Вместе они разбирали отрывки из пьес или стихов, которые она не понимала. Днем доктор иногда брал Пенни с собой в Лондон и оставлял ее в Музее Виктории и Альберта или Британском музее. Целые дни проводила она, разглядывая картины и скульптуры, а по дороге домой доктор Белламон подробно расспрашивал ее о том, что она видела. По выходным, когда он не принимал пациентов в своем кабинете в Лондоне и был свободен от операций в госпитале, доктор учил ее играть в теннис на своем травяном корте. Иногда они играли в крокет.

Да, сама ее сущность переделывалась.

А разве можно переделать также душу?

Пенни зажмурила глаза. Дому это было бы интересно, невольно подумала она. Они бы обсудили философскую природу человека с точки зрения его тела и его имени. Дом напомнил бы ей, что она была личностью до того, как все это случилось.

Это было труднее всего: помнить, какой она была прежде, до смерти отца. Все ее хорошо знали, она была полна жизни и всегда попадала в неприятности. Именно она познакомила приятелей с наркотиками. Она напивалась на вечеринках с тех пор, как ей исполнилось тринадцать. Лгунья… воровка… потаскуха …