Кирилл Якимович - На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале

• Название: На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале
• Автор: Кирилл Якимович
• Издательство: ООО «Издательский дом «Вече»
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4926-0

Издание представляет собой подробное и наиболее полное описание истории трехмесячного сражения советско-финской войны 1939–1940 года в районе реки Тайпалеен-йоки (ныне р. Бурная), на самом восточном фланге линии Маннергейма. Книга основывается на многочисленных архивных и документальных источниках и дает широкое представление об условиях военного быта как советских, так и финских войск.

Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся отечественной военной историей и историей Карельского перешейка.

---

В темноте финские дозоры заметили шевеление на стороне противника и, не особо высовываясь из окопов, открыли беспорядочный и довольно редкий огонь в этом направлении. Чтобы выползти навстречу смутному движению в темноте, и речи быть не могло — финнам так же было страшно, как и русским. Тем временем, распластываясь в снегу при каждом выстреле со стороны противника, группа Мещерякова переползала по остывшему полю недавнего боя от одного трупа к другому, ворочая их и пытаясь опознать в заиндевелых оскаленных лицах мертвецов старшего лейтенанта Нокшеева. Тело Нокшеева оказалось пятым по счету. Сумка с документами оказалась при нем, к всеобщему облегчению, документы никто не тронул. Одна проблема была почти решена. Оставалась проблема посерьезнее — само тело старшего лейтенанта. Чтобы забрать с собой труп, надо было приложить массу усилий и, возможно, потерять одного или двух бойцов. Поэтому документы были благополучно доставлены в штаб полка, а убитый начальник штаба Нокшеев остался на поле боя, заметаемый декабрьским снегом, чтобы быть похороненным в общей могиле через долгих три месяца…

Учитывая большое количество потерь, батальоны 49-й и 150-й дивизий переформировывались после двух-трех дней боев. Однако поспешно собранная и прибывавшая в качестве пополнения советская пехота была мало подготовлена к войне. Прошедшие формальное двух-трехдневное обучение и брошенные в бой солдаты паниковали под-артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем и откатывались на исходные позиции.

Характер сражения очень напоминал битву на Сомме в Первую мировую войну. Там так же, как и здесь, не имея камуфляжной экипировки, группы наступающих передвигались плотными скоплениями и были видны обороняющимся как на ладони. Танки, также не имевшие белой маскировочной окраски, жались друг к другу, предпочитая действовать повзводно, что создавало возможность выгодно использовать против них полевую артиллерию. Из-за этих самых декабрьских лобовых ударов по всему миру разнеслась весть о том, что Красная армия не считается с людскими жертвами, а ее тактика схожа со средневековой тактикой штурма крепостей. В своих мемуарах, описывая первые бои на Тайпале, эту тактику позже отразил сам маршал Маннергейм, именем которого и был назван фронтовой рубеж: «русские упорно следовали первоначальному плану лобовых атак, приносившему им чудовищный урон»[38]. Но даже в Средние века, после неудачных попыток овладения вражеской цитаделью, нападавшие приступали к осаде, дабы сохранить свою армию и измотать противника. В дальнейшем и советские войска поменяли свою методику ведения войны.

Как командующий частями РККА на этом участке фронта, комкор Грендаль опять и опять запрашивал пополнение. Перевес в артиллерии стал еще более значительным: восемьдесят четыре советских батареи против девяти финских на участке фронта всего в три километра. Из частей ему докладывали, что за период с начала декабря войска его группы потеряли почти половину своего личного состава. Так, например, после первых атак 212-й стрелковый полк неделю был вынужден воевать в двухбатальонном (вместо положенных по штатному расписанию трех) составе.

Количество маршевых батальонов, вливающихся в потрепанные части, увеличивалось с каждым днем. Солдаты побывавших на передовой полков в тылу обрисовывали весьма мрачные картины о боях с «белофиннами», в которых на первом месте стояла смертельная усталость, страх и растерянность от бессмысленности пережитого. Ни у кого не оставалось желания вновь возвращаться на передовую, подниматься в атаку и ползти по трупам своих товарищей, зная, что почти наверняка он будет убит. Тем не менее люди вновь и вновь шли на смерть. Поступавшая в качестве дополнительного пайка водка заставляла живых не думать о смерти, ставшей такой обыденной в заснеженных полях у Тайпалеен-йоки.

«Я помню, как в период первых массовых кровопролитных атак к нам в блиндаж зашел пьяный командир взвода разведки из пехоты. Дело в том, что ведомости на выдачу пайка по количеству личного состава составлялись за день вперед. Поэтому, к моменту доставки пищи, многие из заявленных в списках бойцов уже погибли, участвуя в утренней или вечерней атаке. Естественно, что оставшиеся невостребованными пайки распределялись среди оставшихся в живых, и офицеры пользовались преимуществом… Так вот этот лейтенант-пехотинец был очень сильно пьян. Меня тогда поразило, что он полностью смирился со своей участью, и о себе рассуждал уже как о покойнике. Такое у него состояние духа было»[39], — вспоминал Э. И. Заславский, командир топографического взвода 150-й стрелковой дивизии.

Понятно, что не в большевистских традициях проявлять заботу о солдатской массе, но с таким войском ни о каком прорыве ко дню рождения Сталина не могло быть и речи. Мощные артиллерийские обстрелы финских позиций не приносили желаемого результата. Финны отвечали ответным артиллерийским огнем. Батарея «Каарнайоки», о существовании которой советское командование догадывалось, но не могло четко определить ее местоположение, в первую очередь вызывала устойчивую ненависть. Уже в самом начале боевых столкновений было ясно, что крупнокалиберные снаряды неприятеля прилетают с северо-восточного направления, но основным местом сосредоточения пушек врага считалась «крепость Тайпале» или «Улицкий шанец».

И, конечно же, безрезультатные пехотные атаки…

«Взводом командовал у нас Большаков такой, а на роту пришел бывший комбат Донских. А должность командира батальона занял майор Майский, косоглазый такой, маленький, очень вредный… Ко мне все время придирался, впечатление оставил очень плохое. Но потом он получил звание Героя Советского Союза. На чужих костях он сделался героем…»[40] — комментировал те события один из ветеранов 674-го полка 150-й дивизии. Действительно, майор Сахиб Нурлугаянович Махубгалиев, получивший после поступления на службу фамилию Майский, был награжден званием Героя за то, что с 8 по 23 декабря 1939 года восемь раз поднимал в бой красноармейцев своего батальона. Восемь раз он направлял людей в лобовую атаку на возвышенности финской деревни Кирвесмяки, пока в последней из попыток сам не был тяжело ранен. «Погиб в том бою мой политрук Почекалин, погиб там же на проволоке его заместитель…»[41] — вспоминал тот же участник декабрьских боев.

В том же бою погиб политрук 674-го полка Василий Гутин, когда своим примером пытался поднять залегших бойцов. Его и комбата Майского представили к званию Героя Союза ССР, только сам Гутин лежит под обелиском братской могилы, а комбат Майский выжил после своего ранения и в апреле 1940 года прикрепил к гимнастерке «Золотую звезду» и орден Ленина. Ровно через три года и один месяц после своего последнего боя на Тайпале он умер от раны, полученной в бою с немцами. Судьба…

Наравне со своими «безлошадными» сослуживцами все время в бой шли танки 39-й легкотанковой бригады и снова и снова теряли свои машины и экипажи. Правда, потери они несли уже не в таком значительном количестве, как в своих предыдущих выездах. Но все равно, события, словно заколдованные, развивались по кругу, из раза в раз повторяя действия советских войск и противодействие их противника. Танки выходили на прямую дистанцию к траншеям противника, красноармейцы залегали под пулями финских стрелков, бронетехника возвращалась и натыкалась на поджидающие их вражеские противотанковые орудия.

Лишь один-единственный раз, когда атаковавший противника на поле деревни Теренттиля взвод танков внезапно изменил направление своего движения, на его пути оказался абсолютно не ожидавший такого маневра финский расчет с приземистой пушкой «Бофорс». Изумленный механик-водитель танка Т-26 в узкую смотровую щель успел увидеть широко раскрытые от ужаса глаза под белыми капюшонами. Затем он нажал на педаль газа, и жуткий хруст под гусеницами возвестил об уничтожении незадачливых противотанкистов неприятеля…

В общем, в любом случае взять в лоб финнов не удавалось. Основываясь на таких соображениях, комкор Грендаль предложил план обхода финских укреплений с западного фланга — через лед озера Суванто. К середине декабря слабоморозная погода сменилась усиливающимися холодами, и водная гладь озера стала быстро превращаться в прочное ледовое покрытие. Незадолго до принятия решения на фронт прибыла еще одна стрелковая дивизия — 4-я, наскоро сформированная и переброшенная из Белорусского военного округа. Неудачная идея направления сюда дивизии с юго-западных границ СССР объясняется скорее всего той поспешностью, которой была охвачена Ставка Главного военного совета в декабре 1939 года. Крушение планов по молниеносному разгрому своего северного соседа и быстрое ослабление воюющих частей вынуждало советское командование поспешно снимать с мест постоянной дислокации не только соединения, но и отдельные подразделения, усиливая группировку войск на финском театре военных действий, и в то же время ослабляя и внося дезорганизацию в оставшиеся на местах войска. Два стрелковых полка 4-й дивизии (220-й и 39-й) заняли участок вдоль всего южного берега Суванто-ярви, тем самым сузив фронт соседней 142-й дивизии. Третий по счету полк, 101-й, почти весь был отправлен на фронт на полуостров Коуккуниеми, чтобы занять позиции передислоцированного в тыл потрепанного 19-го полка.