Дмитрий Леонтьев - Идущие за кровью

• Название: Идущие за кровью
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Издательство: ООО ИПП «Ладога»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-986-35-046

Новая книга петербургского писателя Дмитрия Леонтьева является сборником остросюжетных романов-триллеров. Непредсказуемость сюжетных поворотов, увлекательное изложение — отличительная черта этих произведений.

---

— Не знаю. Потому и вызвал тебя… У тебя есть возможность определить, что это за шерсть и откуда она могла появиться?

Петров сложил пакетики, убрал их во внутренний карман и пообещал:

— Сегодня же отправлю в Москву. У меня там есть знакомый профессор-зоолог, может, что и подскажет. А с чего начинать нам?

— Как всегда — с подвалов и чердаков, — вздохнул я. — Любая оперативная работа начинается с осмотра места происшествия и поиска улик, способных прояснить картину преступления. Если свидетели не видели ничего подозрительного у парадной дома, то стоит поискать другие пути, которыми могли воспользоваться преступники. Так что, Пётр Петрович, лазить нам сегодня по подвалам…

* * *

— Как я это ненавижу! — стонал Петров, безуспешно пытаясь счистить с костюма налипшую паутину. — Это не подвалы, это — рассадник инфекций! Кругом лужи какой-то гнилой, вонючей жидкости, которую и водой-то назвать нельзя, торчат ржавые гвозди и обломки аппаратуры, на каждом углу валяются трупы кошек и голубей… С труб капает прямо на голову!.. Мерзость!

— А есть ещё блохи, муравьи и крысы, — равнодушно добавил я, вытряхивая из шевелюры песок. — Я не знаю, кому в голову приходит романтизировать работу уголовного розыска, но если б он хоть раз описывал в квартире разлагающийся труп или искал улики в сыром, вонючем подвале, он съел бы свои рукописи и киноленты… Итак, подвал пуст… Точнее, он полон, но совсем не тем, что нужно нам. Дело за чердаком.

— Там такая же грязь? — страдальчески сморщился Петров.

— Разумеется. Где ты видел дворника, следящего за подвалами и чердаками? Но там грязь другого характера. Она сухая, мелкая и все время сыплется за шиворот… А ещё она набивается в волосы и скрипит на зубах… А ещё запорашивает глаза и…

— В тебе пропадает талант инквизитора.

— Зато процветает талант оперативника. Если тебе до сей поры казалось, что оперативная работа заключается в чистоплотно-бумажной работе, то сейчас ты в полном объёме имеешь возможность убедиться в обратном. Иногда путают работу следователя с задачами оперативника. Я до сих пор не могу понять — чем занимаются следователи, но работу оперативника я тебе сейчас покажу…

Признаюсь, на чердаке оказалось куда более пыльно и душно, чем даже я предполагал. Обливаясь потом и поминутно стряхивая с мокрых лиц паутину и голубиные перья, мы на четвереньках продвигались по низкому чердачному переходу, задолго до своего появления предупреждая кошек и птиц отвратительным скрипом керамзита под ногами. Но на этот раз наши мучения не были напрасны. В даль нём углу чердака, в небольшом закоулке, образованном бетонными перегородками, на дырявом одеяле, брошенном прямо на песок, спал посреди ветоши бородатый мужик в драном, вытертом свитере. Сладко посапывая, он время от времени с громким скрежетом почесывался и с таким же громким скрежетом матерился. В углу этого импровизированного жилища стояли две грязные тарелки, кружка и несколько банок с какими-то отбросами. Венчал «стол» маленький пузырек с красной крышкой, от которого во все углы исходил характерный резкий запах.

— Он здесь живёт?! — недоверчивым шепотом поинтересовался Петров. — Здесь?!

— И этому ещё повезло, — пояснил я. — Многие из них селятся на кладбищах, многие — в сырых подвалах, многие — в катакомбах города. У нас тысячи бездомных. Сюда их выкидывают из квартир, здесь они живут и здесь они умирают. Те, кто посильнее и понаглее, забирают себе лучшие места, а те, кто послабее, замерзают намертво в полуразрушенных домах. Для людей они неприятны и отвратительны, а для государства их просто не существует. Как они выживают в таких условиях — я просто не понимаю. Моются в подвалах, питаются отбросами, летом изнывают от жары, зимой — от холода, живут в грязи и напрочь лишены какого-нибудь будущего.

— Честно говоря, когда я их встречаю на улице, у меня появляются только две мысли: не запачкаться и не заразиться… А ведь мы считаем себя цивилизованными, добрыми и гуманными людьми… «Однобокая» доброта получается. Не для всех. Приятнее жалеть тех, кто чистенький, опрятненький и симпатичненький… А эти — грязные, разодранные, больные и старые… Они загнали себя в эту клоаку сами, но почему то, что исходит от нас, должно быть выборочно? Я очень часто сомневался: подавать нищим милостыню или нет? Сколько раз журналисты кричали об обманах и о «несусветных» заработках нищих. А потом я подумал: «Ведь моё дело — помочь, а обманул он меня или нет — это останется на его совести. В мире просто так ничего не происходит: обманщик сам, рано или поздно, будет обманут…» У меня тут мелькнула мысль: а почему бы тебе тех, с кем ты встречаешься, не надоумить перебираться в деревни? Я видел десятки заброшенных домов, множество заброшенных деревень по всей России. Приехали бы, починили дом, распахали бы огород. Трудно, тяжело, но всё же лучше, чем вот так…

— Пока этот огород взойдет, он пять раз с голоду умрёт, — ответил я. — А здесь они пару часов по городу побродят, десятка два пустых бутылок насобирают — вот на хлеб и заработали.

— В деревне ягодами питаться можно, — неожиданно сказал бродяга хриплым голосом. — Но ехать туда страшно. Вот если б вдвоём, да в теплые края…

— Ага, в Сочи, — кивнул я. — Или в Африку, где вообще можно не работать. Залез на пальму и питайся одними бананами… Нет, парень, «на халяву» только уксус сладкий, все остальное горьким потом пропитано… Ты кто такой?

— Рокфеллер, — хмыкнул бородач. — Не видишь: во дворце живу… Какая тебе разница, как меня зовут? Имени-фамилии у меня давно уже нет. Как и документов с квартирой… Когда-то Мишей звали… Что, опять облава, начальник?

— Нет, ищем кое-кого… Покажи-ка подошвы своих ботинок… Угу, все в порядке… Ты вчера здесь же ночевал? Во сколько пришёл?

— Да у меня часы все время отстают, — опять хохотнул веселый бродяга. — С точностью до минуты сказать не могу… Но солнце уже село.

— Видел кого-нибудь около полуночи?

— Нет.

— А вообще кто-нибудь поднимался на чердак?

— Нет, не было.

— И ничего подозрительного не слышал?

— Когда целый день на свежем воздухе погуляешь, под дождем да под ветром выстудишься — спишь как убитый. Да и «принял» я вчера немного… А когда я «на грудь» стакан принимаю, хоть весь дом разнеси — меня не разбудишь…

Мы с Петровым одновременно переглянулись. Я на минуту задумался, потом уточнил:

— Слушай, Рокфеллер, у тебя с нюхом все в порядке?

— Да я как на духу отвечаю, — испугался мужик. — Говорю — спал… Бить-то за что?

— Я про обоняние, — рассмеялся я. — Носом ты хорошо чувствуешь?

— Не жалуюсь. На другом углу чердака бутылку зарой, так я её, родимую, с завязанными глазами, на запах найду…

— Вчера ночью ничем не пахло?

— Воняло, как обычно. Одним ароматом больше, одним меньше — при таком «букете», как здесь, это без разницы… Нет, начальник, вчерашняя ночь обычной была. Пришел, принес флакончик «красной шапочки», «раздавил» да под музыку заснул…

— Под какую музыку? — одновременно спросили мы с Петровым.

— Под обычную. Пищало что-то… Плаксиво так, жалобно… Вот не как ныне, а как раньше, в оркестрах…

— Скрипка?

— А леший её разберет… Хотя нет, не как скрипка. Как будто свистел кто… Только не губами, а… Знаешь, дудочки такие есть? Эти… Как их?..

— Флейты?

— Во! Они самые!.. Я в этом деле не разбираюсь, но красивый такой свист, жалобный…

— Когда это было? Хоть примерно?

— Когда? — задумался бородач. — Когда я бутылку выпил…

— Тьфу! Я тебя о времени спрашиваю!

— Да откуда ж я могу знать?! — обиделся он. — Нет у меня здесь ничего такого, по чему время узнавать… Хотя… Внизу, подо мной, квартира какой-то глухой бабки. Я специально это место выбрал, чтоб она на меня участковому не жаловалась, мол, над головой по ночам брожу… Так у неё обычно радио на всю катушку орёт. Я частенько полуночное «пи-пи-пи» слышу… Ну, раньше ещё гимн в это время играл… А теперь: «пи-пи-пи»… Мне казалось, что полночь уже должна наступить, а сигнала этого я так и не дождался — заснул… Так что где-то около полуночи…

Я вытащил бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул бродяге:

— Держи.

— Что, милиции наконец начали платить столько, сколько обещали? — весело спросил он, пряча деньги в одну из своих многочисленных дыр на одежде.

— Нет, но ты подсказал мне настолько интересную идею, что на пару бутылок «снотворного» заработал честно… Рокфеллер, а ты можешь насвистеть эту мелодию? Ну, хоть приблизительно?

— Вот этого не могу, — расстроился бродяга. — Хоть я и сплю на чердаке, но, видать, и здесь слоны бегают. Во всяком случае, один из них мне на ухо наступил — это точно… Но музыка была такая, словно плакал кто-то. Жаловался и плакал. Меня аж за душу взяло… А потом так хорошо стало, спокойно… Я и заснул.