Русин - Второе нашествие янычар. История создания «национально свидомых»

• Название: Второе нашествие янычар. История создания «национально свидомых»
• Автор: Русин
• Жанр: Публицистика

Уважаемый читатель.

Книга «Второе нашествие янычар» посвящена украинцам: времени и месту их появления на территории Малой Руси; причинам их появления; целям, для которых они были созданы; методике их создания; создавшим их «родителям»; геноциду карпатских русинов, сопровождавшему создание украинцев. Рассматривается проблема идеологии «украинства», носителями которой являются национально озабоченные представители украинцев, ее значение для восточнославянского суперэтноса. Описывается современный этап развития «украинства» в Малороссии.

Объясняются причины, по которым украинцы, как нация, не имеют исторических перспектив, и в скором будущем должны сойти с исторической сцены.

Возможно, построение этого обзора вызовет нарекания у профессионалов, но цель его была одна — донести до читателя проблему и предложить методы ее решения.

Отдельно стоит сказать об основном недостатке работы — отсутствии ссылок на цитируемые работы, фрагменты из которых я постарался стилистически подравнять. Это объясняется очень просто. Поначалу эта работа задумывалась только для себя. Как «личное оружие» для отражения «наездов» обнаглевших донельзя «титульных» соотечественников. Но практика показала, что применение этих знаний является не только эффективным «личным оружием», но и с успехом может использоваться в качестве «оружия массового поражения» представителей вида Maidaun vulgaris ukrainicus (Даун обычный, подвид украинский). Которые являются всего лишь «иванамиродстванепомнящими», предавшими своих русских предков (и при этом еще имеющими наглость называть себя «титульной нацией»). Одним словом — янычарами.

Поэтому я и решил поделиться этой работой с другими.

Любознательный читатель сможет самостоятельно ознакомиться с первоисточниками, перечень которых расположен в конце работы.

---

В 1912 году уже пожилой Нечуй-Левицкий (которому шел тогда 76-й год) публикует свою брошюру «Кривэ дзеркало украйинськойи мовы» (Кривое зеркало украинского языка), в которой резко критикует реформу правописания в частности и насаждавшиеся Грушевским галицко-польские нормы языка вообще. Нечуй-Левицкий писал: «С такой амуницией в украинских журналах и книгах украинская литература далеко вперед не убежит, ибо весь этот галицкий и польский груз обломит нашу телегу. На мой взгляд, этот груз — просто мусор, засоряющий наш язык. Галицкая орфография смешна, диковинна и не покоится на каких-либо научных основаниях «… «И эту глупость премудрую, эти ребусы зовут фонетическим правописанием»… «С тучей точек над словами…» (обилие «i» и «ї» в украинских текстах у читателей вызывали ассоциации со стеклами, засиженными мухами). Но особенно Нечуй-Левицкий протестовал против того, чтобы на таком «языке» переиздавали его труды.

Он протестовал против искусственного ополячивания малорусской речи, замены народных слов иноязычными. Так, вместо народного слова «держать», указывал Нечуй-Левицкий, вводят слово «трыматы», вместо народного «ждать» — слово «чэкаты», вместо «предложили» — «пропонувалы», вместо «ярко» — «яскраво», вместо «обида» — «образа», вместо «война» — «вийна»; известное еще из языка киевских средневековых ученых слово «учебник» Грушевский сотоварищи заменили на «пидручнык», «ученик» — на «учэнь»…

Ехидно отозвался Нечуй-Левицкий по поводу замены написания «на углу» словосочетанием «на розі»: «и вышло так, что какие-то дома и улицы были с рогами, чего нигде на Украине я еще не видел»…

Польским влиянием Нечуй-Левицкий объяснял и введение форм «для народу», «бэз закону», «з потоку», «такого факту», в отличие от общеупотребимых «для народа», «без закона», «с потока», «такого факта». Крайне возмущала его и «правопыс» с введением апострофа и буквы «Ї». «Крестьяне только глаза таращат и все меня спрашивают, зачем телепаются над словами эти хвостики», — возмущался он.

Сам не чуждый «словесного изобретательства», Нечуй-Левицкий считал поспешность вредной, так как слишком большого количества нововведений народ «не переварит». Он понимал, что в основе этого «творчества» лежит желание сделать литературный язык как можно менее похожий на русский: «Получилось что-то, и правда уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далеким от украинского».

Классик украинской литературы настаивал на том, что украинский литературный язык нельзя основать на «переходном к польскому» галицком говоре, к которому добавляют еще «тьму чисто польских слов»: аркуш, брыдкый, брудный, вабыты, выбух, выконання, вич-на-вич, влада, гасло, еднисть, здолаты, злочыннисть, знэнацька, крок, лышывся, мэшкае, мусыть, нэдосконалисть, остаточно, оточэння, отрыматы, пэрэдплата, пэрэконання, пэрэшкоджаты, помэшкання, поступ, потвора, прагнуты, рахунок, розмайитый, розпач, рух, свидоцтво, скарга, спивробитнык, спивчуття, старанно, улюблэный, уныкаты, цилком, шалэний…

Указав на множество таких заимствований, Иван Нечуй-Левицкий констатировал: это не украинский, а псевдоукраинский язык, «чертовщина под якобы украинским соусом».

Следует еще раз подчеркнуть — Нечуй-Левицкий был убежденным украинофилом. Не меньше Грушевского и его соратников хотел он вытеснить с Украины русский язык. Но, все же вынужден был признать: «этот язык все же ближе и понятнее народу, чем навязываемая из австрийской Галиции «тарабарщина».

Разоблачения патриарха малорусской литературы Нечуя-Левицкого вызвали панику у «национально озабоченных». На него нельзя было навесить ярлык «великорусского шовиниста» или замолчать его выступление. Грушевский попытался оправдываться. Он признал, что пропагандируемый им язык действительно многим непонятен, «много в нем такого, что было применено или составлено на скорую руку и ждет, чтобы заменили его оборотом лучшим». Но игнорировать этот «созданный тяжкими трудами» язык, «отбросить его, спуститься вновь на дно и пробовать, независимо от этого «галицкого» языка, создавать новый культурный язык из народных украинских говоров приднепровских или левобережных, как некоторые хотят теперь, — это был бы поступок страшно вредный, ошибочный, опасный для всего нашего национального развития».

Грушевского поддержали соратники. Ярый украинофил Иван Стешенко даже написал специальную брошюру по этому поводу. В том, что украинский литературный язык создан на галицкой основе, по его мнению, были виноваты сами «российские украинцы». Их, «даже сознательных патриотов», вполне устраивал русский язык, и создавать рядом с ним еще один они не желали. «И вот галицкие литераторы берутся за это важное дело. Создается язык для институций, школы, наук, журналов. Берется материал и с немецкого, и с польского, и с латинского языка, куются и по народному образцу слова, и все вместе дает желаемое — язык высшего порядка. И, негде правды деть, много в этом языке нежелательного, но что было делать?». Впрочем, уверял Стешенко, язык получился «не такой уж плохой». То, что он непривычен для большинства украинцев, — несущественно: «Не привычка может перейти в привычку, когда какая-то вещь часто попадает на глаза или вводится принудительно. Так происходит и с языком. Его неологизмы, вначале «страшные», постепенно прививаются и через несколько поколений становятся совершенно родными и даже приятными».

Однако такие пояснения никого не убедили. «Языковой поход» провалился. Грушевский и его окружение винили во всем Нечуя-Левицкого, якобы нанесшего своим выступлением вред делу «распространения украинского языка».

Впрочем, окончательно пресечь «просветительскую деятельность» Грушевского и приобщение им малороссов к «страшной мове» была вынуждена российская тайная полиция, обнаружившая кроме «филологической» еще и другой тип «деятельности» — уже направленный на выполнение секретных заданий австрийских спецслужб по подготовке будущей аннексии Малороссии: начиная от вскармливания разнообразных сепаратистских организаций «украинцев» и кончая банальным шпионажем. Австрийский подданный был верен своей Империи.

Нечуй-Левицкий писал: «Приверженцы профессора Грушевского и введения галицкого языка у нас очень враждебны ко мне. Хотя их становится все меньше, потому что публика совсем не покупает галицких книжек, и Грушевский лишь теперь убедился, что его план подогнать язык даже у наших классиков под страшный язык своей «Истории Украины-Руси» потерпел полный крах. Его истории почти никто не читает». Хотя справедливости ради надо сказать, что «Историю Украины-Руси» не читали не только из-за «страшной мовы». Современники часто называли Грушевского «научным ничтожеством». Но согласиться с этим «великий историк» никак не мог и затаил злобу на своего учителя.

Возможность отомстить появилась у него, когда Грушевский вознесся к вершинам власти. В царской России Нечуй-Левицкий жил на пенсию. Но после революции царской России не стало. Пенсию платить перестали. Старый писатель остался совсем без денег. Некоторое время помогали знакомые. Однако общее понижение уровня жизни ударило и по ним. Ждать помощи было неоткуда…

Мария Гринченко (вдова Бориса Гринченко) попыталась хлопотать о назначении писателю пособия. Она обратилась в министерство Просвещения. Вот тут и вспомнились старые обиды. В министерстве всем заправлял Иван Стешенко. Правда, отказать прямо он не посмел. Наоборот, обещал помочь, но, естественно, обещания не выполнил. Также повели себя другие высокопоставленные чиновники. Сам «старый мерзавец» (так небезосновательно называл в своем дневнике Грушевского известный украинский ученый Сергей Ефремов) сделал вид, что его этот вопрос не касается…

А несчастный старик оказался в богадельне, где медленно угасал от хронического недоедания. Уже потом, когда писатель умер, деятели Центральной Рады заявили, что хотели назначить ему пенсию, даже приняли такое решение, но, дескать, опоздали. Наивная ложь людей, каждый из которых мог выложить нужную сумму из собственного кармана. И тысячу раз был прав галицкий литератор Осип Маковей, осудивший «заумных лилипутов-политиков» из самопровозглашенной Центральной Рады, распоряжавшихся миллионами, но пожалевших немного денег для того, кто лилипутом не был…

Хоронили писателя торжественно. За казенный кошт. Правда, перед этим тело покойного тайно перевезли в Софийский собор (неудобно было устраивать «торжественные похороны» из богадельни). За гробом шли представители правительства, возможно, и сам Грушевский…

«Крамольное» произведение Нечуя-Левицкого предали забвению. А созданная в Галиции «страшна мова» была насаждена во все сферы общественной жизни во время жесткой и последовательной советской украинизации 1920-х годов, осуществлявшейся под чутким и бескомпромиссным руководством незабвенного Лазаря Кагановича. Когда большевики, ничтоже сумняшеся, всех живущих принудительно записали в «украинцы», «перепутав» понятие гражданства и национальности. Таким нехитрым способом на планете появилось около 30 миллионов «украинцев» (правда, одновременно куда-то бесследно сгинуло такое же количество русских).