Ричард Эванс - Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933

• Название: Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933
• Автор: Ричард Эванс
• Издательство: ООО «Агентство прав «У-Фактория»; ООО «Издательство Астрель»
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9757-0507-5; 978-5-271-30535-1

Предлагаемая книга открывает трилогию Ричарда Эванса, посвященную истории Третьего рейха. Она повествует о нелегком времени, пережитом Германией после Первой мировой войны, когда в атмосфере политического хаоса, экономических бедствий, массовых беспорядков и идеологической поляризации общества зарождалось тоталитарное нацистское государство. Изначально не представлявшие серьезной политической силы, нацисты в очень короткий срок установили в Германии однопартийную диктатуру и ввергли страну в глубочайший моральный, социальный и культурный кризис. Автор рассказывает о том, как это случилось, и пытается ответить на вопрос, был ли приход Гитлера к власти неизбежным и почему на протяжении 1920-х годов граждане свободной Веймарской республики все больше склонялись к идеалам авторитаризма.

Трилогия Ричарда Эванса — захватывающее и в то же время крайне подробное и исторически достоверное повествование о самой трагической эпохе в немецкой и европейской истории прошлого века.

---

Вмешательство Гитлера привело только к временной приостановке в серии жестоких событий, но в целом не смогло полностью их прекратить. Прошло немногим больше двух недель, когда они возобновились. 25 марта 1933 г. тридцать штурмовиков из города ворвались в еврейские дома в Нидерштеттене на юго-западе, согнали мужчин на городскую площадь и избили их с едва сдерживаемой жестокостью; в то же утро в соседнем городке Креглингене похожий инцидент закончился смертями двух восемнадцатилетних еврейских юношей. Группы молодежи били окна еврейских магазинов в Висбадене. Региональный управляющий в Нижней Баварии 30 марта сообщал:

Рано утром 15-го числа этого месяца около 6 часов около дома еврейского торговца Отто Зельца из Штраубинга появился грузовик с людьми в темной униформе. Зельца вытащили из его дома, все еще одетого в ночную рубашку, и бросили в грузовик. Примерно в 9:30 Зельца нашли в лесу рядом с Венгом в районе Ландсхут, застреленного… Некоторые сельские жители утверждают, что видели красные нарукавные повязки со свастикой у людей из грузовика[1004].

Вмешательство Гитлера давало повод считать, что эти инциденты не были частью заранее продуманного плана. Скорее они отражали общую ненависть к евреям, ярость и насилие, заполнявшие сердце нацизма на всех уровнях. Жестокость штурмовиков до этого момента была в основном направлена против «Рейхсбаннера» и Союза бойцов красного фронта, но теперь, после победы нацистов на выборах, она изливалась во всех направлениях. Не сдерживаемая вмешательством полиции или какой-либо серьезной угрозой судебного преследования, она в первую очередь оказалась направленной на евреев. Несмотря на свое желание контролировать насилие, нацистские лидеры на деле постоянно подпитывали его своими речами и постоянными антисемитскими выпадами в нацистской прессе во главе с газетой Юлиуса Штрейхера «Штурмовик»[1005]. В соответствии с одним бесспорным, хотя неполным, исследованием, нацисты убили 43 еврея к концу июня 1933 г.[1006]

Эти инциденты не прошли незамеченными за границей. Корреспонденты иностранных газет в Берлине писали о евреях, лица которых заливала кровь, лежавших на улицах Берлина, избитых до бессознательного состояния. Критические репортажи стали появляться в британской, французской и американской прессе[1007]. 26 марта глава министерства иностранных дел, консерватор фон Нойрат сказал американскому журналисту Луису П. Лохнеру, что эта «пропаганда жестокости», которую тот описывал как отражение бельгийских мифов о зверствах, совершавшихся немецкими войсками в 1914 г., скорее всего, была частью срежиссированной кампании дезинформации по отношению к немецкому правительству. Революции всегда сопровождали «некоторые перегибы». В отличие от Нойрата сам Гитлер открыто называл эти истории «еврейской клеветой о жестокости». На совещании с Геббельсом, Гиммлером и Штрейхером в Берхтесгадене в тот же день Гитлер решил принять ряд мер с целью перевести антисемитский порыв из спонтанных проявлений на рельсы плановых мероприятий. 28 марта он издал приказ для партийных отделений всех уровней подготовить бойкот еврейских магазинов и предприятий, который должен был состояться 1 апреля. Это решение было одобрено правительством на следующий день[1008]. Этот бойкот совсем не был скорым, спонтанным ответом на «пропаганду о жестокости» за границей, его долго обсуждали в нацистских кругах, особенно те, кто был враждебнее всех настроен к «еврейскому» большому бизнесу типа универсальных магазинов и финансовых домов. Не в первый и не в последний раз лидеры нацистов предположили единство интересов, даже заговорщическую связь между евреями в Европе и Америке, которой просто не существовало. Евреям было необходимо показать, писал Геббельс в опубликованной версии своего дневника, «что мы не остановимся ни перед чем»[1009].

Ложность таких убеждений была продемонстрирована, когда Центральная ассоциация немецких граждан еврейской веры направила телеграмму в Американский еврейский комитет в Нью-Йорке с просьбой прекратить «представлять сообщения, враждебные Германии», на которое был получен резкий отказ, несмотря на разные мнения в американском еврейском сообществе. За митингами протеста в ряде американских городов 27 марта последовала кампания бойкотирования немецких товаров, которая с каждым месяцем приобретала все больше сторонников после 1 апреля[1010]. Это только укрепило Геббельса в мысли, что бойкот следовало провести «с максимальной жесткостью». «Если иностранная клевета прекратится, то он будет остановлен, — добавил он, — в противном случае начнется война насмерть. Теперь немецкие евреи должны повлиять на своих товарищей по расе в мире, чтобы они остановились». Когда Геббельс ехал по Берлину 1 апреля, чтобы лично проверить, как ведется бойкот, он заявил, что более чем удовлетворен процессом: «Все еврейские магазины закрыты. У входов стоят караулы CA. Общественность заявила о своей солидарности. Поддерживается образцовая дисциплина. Впечатляющее зрелище!» Зрелище приобрело еще более драматический оттенок в результате массовой демонстрации «150 000 берлинских рабочих», выступивших днем против «иностранной клеветы», и последующего марша 100 000 членов гитлерюгенда вечером. «Это, — говорил Геббельс с удовлетворением, — неописуемое настроение кипящего гнева… Этот бойкот стал великой моральной победой для Германии». Он действительно настолько удался, что уже на следующий день Геббельс мог с триумфом писать: «Зарубежные страны постепенно приходят в чувство» [1011].

Однако немцы, читавшие сообщение Геббельса, опубликованное несколько месяцев спустя, знали, что события 1 апреля в нем выставлялись в оптимистическом свете с точки зрения нацистов. Штурмовики развернули активную деятельность, развешивая повсюду кричащие плакаты с призывами: «Не покупайте ничего в еврейских магазинах и универмагах!» — приказывая не пользоваться услугами еврейских адвокатов и докторов, представляя следующую причину для этого: «Евреи клевещут на нас из-за рубежа». По улицами разъезжали полные штурмовиков грузовики с похожими плакатами, отделения CA и стальных шлемов угрожающе стояли у дверей еврейских лавок, требуя удостоверения личности от любых покупателей, заходящих внутрь. Многие нееврейские магазины развешивали плакаты с уведомлением о том, что они являются «признанными немецко-христианскими компаниями», просто чтобы избежать недоразумений. А в том, что касалось штурмовиков, нацистское руководство подчеркивало важную деталь: эти действия против евреев должны были координироваться централизованно и штурмовики не должны были организовывать отдельные акции насилия. Коричневые рубашки, осуществлявшие бойкот 1 апреля, в самом деле в основном избегали серьезных нарушений спокойствия и ограничивались угрозами и запугиванием. Кроме того, сами магазины не понесли особого физического ущерба в тот день, хотя во многих местах коричневые рубашки рисовали лозунги на магазинных окнах, а в некоторых случаях не могли удержаться и начинали бить стекла, мародерствовать, арестовывать возражавших или вытаскивать еврейских владельцев магазинов наружу, возить их за собой по улицам и избивать, до тех пор пока те не падали от изнеможения[1012].

Рядом с бойкотируемыми магазинами собирались толпы зевак, желавших посмотреть на происходящее. Однако, что бы там ни писала нацистская пресса, эти люди не демонстрировали своей ненависти к евреям, хотя и оставались в основном пассивными и молчаливыми. В некоторых местах, в том числе в двух универсальных магазинах в Мюнхене, даже возникли небольшие контрдемонстрации граждан (некоторые из них носили партийные значки), которые пытались пройти мимо караулов штурмовиков к дверям. В Ганновере отчаянные покупатели пытались проникнуть в еврейские магазины силой. Однако в большинстве мест на это решались немногие. По крайней мере в этом отношении бойкот оказался успешен. С другой стороны, в некоторых небольших городах попытки осуществить бойкот полностью провалились. Повсюду большинство еврейских владельцев магазинов все равно закрывали свои двери, чтобы избежать неприятностей. Предупрежденные о бойкоте заранее, многие люди бросились покупать товары в еврейские магазины задень раньше, к большому раздражению нацистской прессы. За день до бойкота в одном из кинотеатров был подслушан спор некоего молодого солдата и его подруги, которые решали, что им следует делать. «На самом деле не нужно закупаться у евреев», — говорил молодой человек. «Но у них все так дешево», — отвечала она. «Значит, это бедный магазин, который долго не протянет», — был его ответ. «Нет, правда, — возражала она, — он в полном порядке, нормально работает, так же как и христианские магазины, только продается там все намного дешевле»[1013].

Бойкот затронул только небольшие магазины и компании. Самые крупные еврейские фирмы, принимавшие на себя основную тяжесть словесных атак нацистов в течение многих лет, не попали под него из-за своей важности для национальной экономики и потому что они были крупными работодателями, которым пришлось бы начать увольнения рабочих, если бы бойкот нанес действительно серьезный удар по их экономическому положению. Одна только сеть универсальных магазинов Тица предоставляла рабочие места 14 000 человек. Нацистская организация служащих в огромной издательской фирме Ульштейна отмечала, что, хотя компания не попала под бойкот, запрет многих ее публикаций привел к увольнению множества «хороших товарищей», что иллюстрировало экономическую опасность политики режима[1014]. Все это делало бойкот намного менее внушительным, чем утверждал Геббельс. Общее отсутствие публичной оппозиции этим действиям было удивительным, но таким же было и отсутствие общественного энтузиазма по отношению к бойкоту. Такая ситуация повторялась не один раз в последующие годы, когда правительство предпринимало те или иные антисемитские меры. Осознавая проблемные последствия, которые бойкот имел как для экономики, так и для репутации режима за рубежом, и втайне признавая, что он не был особенно удачным, Гитлер вместе с партийным руководством осторожно отказались от идеи продолжить его в национальном масштабе, несмотря на то что американские газеты продолжали печатать «истории о жестокости» нацистов против евреев в последующие недели и месяцы. Однако идея бойкота пустила корни в нацистском движении. В следующие месяцы многие местные газеты регулярно призывали своих читателей не посещать еврейские магазины, а партийные активисты во многих областях часто устанавливали «караулы» рядом с еврейскими зданиями и организовывали кампании по рассылке писем с упреками и предостережениями тем покупателям, которые отваживались ходить туда[1015].